Эрвин не помчался на берег и не замахал кораблю руками, чтобы его взяли на борт, – жизнь научила его осторожности. Едва завидев корабельную мачту, он шарахнулся в кусты и, укрываясь за ними, подобрался к береговой кромке. Раздвинув руками куст, он стал наблюдать за средством передвижения по морю, так удачно попавшимся на пути и так необходимым ему. Ведь люди жили по ту сторону большой соленой воды, а на этом берегу никого не было – так говорил древний ульм и так подтверждало чутье Эрвина. Человеческие поселения ощущались за водой, но поблизости, в двух-трех днях пути. Вдруг это нарядное судно в конце концов отправится туда?
С корабля спускали шлюпку. Фигуры матросов показались Эрвину странными. Приглядевшись, он вдруг понял почему – это были не люди, а архонты. Вот, значит, в какую даль забросила его судьба!
Выходит, корабль принадлежал кому-то из архонтов. Эрвин взглянул на флаг на верхушке мачты, но желтое полотнище обвисло, не позволяя увидеть родовой герб. Матросы погрузили в шлюпку бочонки и поплыли к берегу. Там они высадились и понесли бочонки к речушке, вдоль которой Эрвин шел последние несколько дней.
Наполнив бочонки водой, матросы отвезли груз на корабль, затем сделали еще один рейс, а сидевший в кустах Эрвин так и не отважился заговорить с ними. Не похоже, чтобы на судне готовились к отплытию, и он продолжал наблюдать, оттягивая решение. На палубе началась суета, затем оттуда раздалась музыка, возвещавшая о празднестве или гулянье.
Порыв ветра развернул флаг на мачте, и Эрвин наконец увидел герб – летящего сокола с зеленой ветвью в когтях. Геральдику в академии изучали наравне с магией, и каждый из выпускников знал наперечет все гербы Лирна, в том числе и архонтские. Этот, символика которого означала девиз “Победа и процветание”, принадлежал роду Иру – одному из самых знатных архонтских родов.
Эрвину стало понятно, что здесь не станут помогать нищему бродяге. Значит, нужно было самому позаботиться о себе. Он просидел в кустах до поздней ночи, пока на корабле не закончилось гулянье и на палубе не затихла беготня. Подождав еще немного, он вышел на берег, разделся, связал одежду в узелок и привязал за спину. Дика уселась сверху, а он вошел в воду и поплыл к кораблю, стараясь загребать без всплесков.
Доплыв до якорной цепи, Эрвин выждал, когда расхаживающий по палубе стражник уйдет на корму. С ловкостью кикиморы он взобрался по цепи наверх и затаился в тени палубной надстройки, пропуская возвращавшегося на нос стражника. В Кейтангуре Эрвин побывал на нескольких судах, куда его приглашали изгонять духов или вылавливать экзотических вредителей, поэтому ему было известно внутреннее устройство кораблей, и он не боялся угодить вместо трюма прямо в капитанскую каюту. Вход в трюм был на кормовой палубе, и прошедший вдоль борта стражник не заметил осторожную тень, бесшумно приподнявшую крышку люка и юркнувшую внутрь.
Почувствовав себя в безопасности, Эрвин засветил магический огонек и оглядел трюм. У самого люка стояли бочонки, погруженные сюда днем, так что проблем с питьевой водой не было. За бочонками с водой нашелся початый бочонок с солониной, еще несколько плотно закрытых, видимо, содержали то же самое. Дальше, вдоль бортов, друг на дружке громоздились ящики, расставленные так, чтобы посередине оставался узкий проход, и закрепленные досками. Часть из них оказалась с овощами и фруктами, уже начавшими закисать и издававшими сладкий запах, остальные были пустыми.
Итак, с провизией дело обстояло хорошо. В крайнем случае у Эрвина была Дика, которая ночью могла пробраться куда угодно и стащить что угодно, но необходимости в этом пока не было. Нужно было устроить себе надежное укрытие на день, когда сюда будут спускаться за припасами, и Эрвин занялся этим. Он оторвал доску, зашел поглубже в трюм и там, пользуясь ею как рычагом, раздвинул несколько ящиков так, чтобы между ними оказалось узкое пространство. Прихватив еще пару досок, он забрался внутрь и задвинул за собой наружные ящики, а внутренние закрепил досками как распорками, чтобы его не задавило во время качки.
Закончив с обустройством, Эрвин постелил на пол куртку и улегся на нее. Припасов было немного, некоторые из них были скоропортящимися – значит, плавание предстояло недолгое. Наверное, это был прогулочный корабль, отправившийся в развлекательное путешествие. Эрвин вспомнил карту этой части Лирна – там действительно было такое место, где четвертый и пятый континент разделялись узким проливом.
Значит, канал перенес его на восточный край четвертого континента – в глухие необитаемые места, которые не успели освоить лирнские поселенцы, а на противоположном берегу начинались земли архонтов, и этот корабль, разумеется, поплывет туда. Земли рода Иру находились севернее, но корабль наверняка сделает промежуточную остановку, чтобы пополнить запасы воды и провизии. Тогда эти пустые ящики понадобятся, и его убежище могут обнаружить, но Эрвин надеялся, что в случае чего сумеет изловчиться и прыгнуть в воду, а там – кому он нужен? Он успокоенно опустил голову на куртку и уснул.
Его разбудил грохот откинутого люка. Матросские башмаки затопали по железной лестнице, а затем по проходу. Раздался скрежет стаскиваемого ящика и стук бочонка об пол. Тяжелые шаги нагруженных матросов простучали по проходу, по лестнице, и крышка люка захлопнулась. В глубь трюма, где стояла пустая тара, никто не пошел, и Эрвин удостоверился в безопасности своего убежища.
В течение дня матросы еще несколько раз приходили в трюм за припасами. С палубы изредка доносились громкие голоса отдаваемых команд, а ближе к вечеру послышалась отдаленная музыка, но звуки плохо проникали сюда сквозь толстые палубные доски. Эрвин сначала прислушивался к каждому звуку, но постепенно перестал обращать на них внимание.
Он не умел определять по качке, отчалили они или все еще стоят на якоре у берега, но по обрывкам разговоров приходивших в трюм матросов догадался, что корабль поднял паруса и плывет через пролив. Еще ему показалось, что на корабле чего-то опасаются, потому что один из матросов обронил замечание вроде “с тех пор, как нам удалось укрыться на этой стороне”, но было непонятно, зачем и от чего им понадобилось укрываться.
Ночью Эрвин вылез из своего убежища, нашел воду и пищу, побродил немного по проходу, чтобы размять затекшие ноги. Хотя здесь у него имелось все необходимое, ему было неприятно жить корабельной крысой. Он предпочитал простор и свежий воздух, поэтому решил сбежать отсюда в первую же ночь, как только корабль встанет у берега. Ближе к утру он вернулся на свое место и снова спрятался за пустыми ящиками. Жилье на другой стороне пролива чувствовалось ближе, в сутках пути, значит, ему предстояло недолгое заточение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});