Собирается воевать с Македонией. Поэтому Антипатр держит войска наготове.
– Агис! Тупица, как все спартанцы, – сказал Александр. – Надоело ему носить голову на плечах. Ну, Антипатр поможет ему потерять ее!
– Хуже другое, царь, – хмурясь, продолжал Мелеагр, – в тылу у нас – Мемнон!
Мемнон, опять Мемнон! Александр вспыхнул:
– Что же он там делает, этот проклятый изменник?
– Он подогнал корабли к берегам Афин, взял остров Хиос, оттуда отплыл к Лесбосу и там захватил все города – вот что он там делает! – резко сказал Птолемей. – Он старается отрезать нас от Македонии. И если это ему удастся…
Между бровями царя врезались морщины. Если его оторвут от матери-Македонии, он затеряется здесь, в Азии, со своим войском и, не получая поддержки, погибнет.
– Да. Только Мемнону это не удастся!
– А почему не удастся, царь? – осторожно после недолгого молчания спросил Кен.
– Почему? Да потому, что, пока Мемнон собирается поднять на меня Элладу, я разобью Дария. Мне только что донесли, что персы уже недалеко. Значит, и победа наша близко. А когда Азия будет в моих руках, кто сможет мне противиться?
«Проклятый Мемнон! – думал Александр. – Когда же я сброшу его со своей дороги?»
– А не напрасно ли ты, царь, – очень осторожно спросил Мелеагр, – распустил наш флот? Мы могли бы задержать Мемнона на море.
– Флот, который у нас был, не смог бы его задержать, – ответил Александр. – Ненужная трата сил и денег. Если понадобится, я могу снова собрать корабли. Но сейчас главное – встретиться с Дарием. Встретиться и победить.
– Не только главное, но и единственное, что нам сейчас остается, – сказал Птолемей.
И все согласились с ним.
Знатные горожане Гордия предложили Александру свои лучшие жилища. Они покорно принимали чужеземцев – царь Дарий далеко, а сила македонян велика. Стараясь расположить к себе Александра, устроили для него и для его войска большой пир. На пиру, среди веселых забав, песен и танцев, слегка захмелевший Александр обратился к фригийским старейшинам:
– Я в детстве слышал странную историю о вашем городе. Правда ли, что у вас есть повозка с узлом на ярме[67], который никто не может развязать?
– Да, это так, – ответили ему, – у нас есть это чудо.
И рассказали такую историю.
Когда-то, очень давно, молодой поселянин по имени Гордий пахал поле. Он был беден, даже быки у него были чужие – нанял, чтобы вспахать пашню. В то время как он пахал, на ярмо сел орел и сидел так до самого вечера.
Это показалось Гордию удивительным. Он пошел в соседний город к жрецам спросить, не предвещает ли ему что-нибудь этот орел. Недалеко от города он встретил девушку: она доставала из колодца воду. Гордий попросил напиться. Девушка подала ему воды и спросила:
– Куда ты идешь?
– Я иду попросить совета у жрецов.
– О чем же ты хочешь советоваться с ними?
Гордий рассказал об орле. Девушка слушала очень внимательно.
– Не ходи к жрецам, – сказала она, – я и сама могу ответить тебе, почему орел сел к твоим волам на ярмо: я обучена искусству гадания. Так вот слушай: орел предвещал тебе царство!
Гордий от изумления не мог сказать ни слова. А девушка продолжала:
– Я готова остаться с тобой, если ты захочешь взять меня в жены. Потому что я знаю: случится так, как я тебе сказала, – ты будешь царем.
Гордий глядел на нее, не зная, верить ей или не верить. Но девушка была так хороша, что, уж конечно, никогда не согласилась бы стать женой такого бедняка, как он, если бы не была уверена, что он станет царем. Гордий женился на этой девушке, они поселились в его бедном домишке и жили так, как все бедные люди в их бедной деревне.
Вскоре после этого во Фригии началась большая смута. Фригийцы так устали от раздора в стране, что пошли к оракулу спросить: когда кончатся у них все эти распри и неурядицы?
Оракул ответил:
– Тогда, когда у вас будет царь.
– Но кого же нам выбрать царем?
– Когда вы пойдете отсюда к себе домой, вам встретится поселянин, едущий на повозке, запряженной волами. Вот он и будет вашим царем.
Посланцы, возвращаясь домой, встретили Гордия, который ехал на волах. Они остановили его, низко поклонились:
– Приветствуем тебя, наш царь!
Так Гордий стал царем. В память об этом дне он поставил свою повозку в храме Зевса. Там она стоит и сейчас. А город, в котором он царствовал, назвали его именем – город Гордий.
– А узел? – спросил Александр.
– Там, на ярме, есть и узел, который Гордий сам завязал, – ответили ему, – и есть предсказание: кто развяжет этот узел, тот будет владеть всей Азией. Но еще никто его не мог развязать, а пытались многие.
– Я хочу видеть эту повозку!
В храм Зевса, где стояла Гордиева повозка, Александра сопровождала вся его свита и старейшины города. А следом шла толпа. Всем было интересно, что скажет царь и что он сделает, увидев Гордиев узел?
Александр осмотрел повозку и узел из тонкого вишневого лыка, хитро завязанный на ярме.
– Это и есть Гордиев узел?
– Да, это тот самый узел, царь.
– Я развяжу его.
Александр решительным шагом подступил к повозке. В храме стало очень тихо. Фригийцы с напряжением следили за ним, еле скрывая ироническую усмешку. Македоняне смущенно переглядывались. Ну зачем Александр взялся за это? Ведь он не сможет развязать проклятый узел и станет у фригийцев посмешищем!
Царь внимательно осмотрел грубое деревянное ярмо, повертел в руках узел. Узел был запутан и перекручен так, что концов его было невозможно найти. У Александра пошли по лицу красные пятна. Неужели и он не развяжет?
Но этого не может быть. Не должно быть.
Однако, несмотря на его усердные старания, лыко не развязывалось. Тогда Александр, закусив губу, отступил на шаг, выхватил меч и одним ударом разрубил Гордиев узел.
Толпа ахнула. Фригийцы стояли ошеломленные. Македоняне радостно и гордо усмехались.
Александр окинул окружающих дерзким взглядом.
– Если нельзя развязать – надо разрубить! – сказал он. И, сунув меч в ножны, пошел из храма.
В македонском лагере торжествовали – Азия будет в их руках!
Царь Дарий Кодоман
Внезапная весть сразила царя Дария: только что внезапно умер Мемнон!
Для царя Дария это был тяжелый удар: умер Мемнон, его лучший полководец. Хотя Мемнон был эллином, человеком чуждой крови и чуждой религии, но он знал свое дело. И он был из тех, на кого царь Дарий мог положиться.
В покоях от пряных благовоний кружилась голова. Царь поднялся с мягкого,