— Я этого опасался.
— Мы возьмем с собой духоходца.
Я малость удивился этому неожиданному повороту. Но в последнее время Старик чуть ли не с маниакальным упрямством отказывался произносить вслух имя Копченого даже на языках, никому в Таглиосе не ведомых. Поблизости всегда могли оказаться вороны.
— Пожалуй, это правильно, — согласился я. — Он слишком ценен, чтобы оставлять его здесь.
— Но по мере возможности мы должны избегать огласки.
— Э-э-э…
— Радиша уже начала задумываться о том, чего ради мы носимся с ее бывшим клоуном как с писаной торбой и пытаемся поддерживать в нем жизнь. Она больше не верит в то, что он когда-нибудь придет в себя. А ежели она как следует пораскинет мозгами, то сумеет кое-что сопоставить и сделать интересные выводы.
Он пожал плечами:
— Я поговорю с Одноглазым. Вдвоем вы, пожалуй, сумеете сплавить его отсюда так, что никто и не заметит.
— Вот те на. Можно подумать, будто мне по ночам делать нечего, а спать так и вовсе не надо.
— Не дури. Я бы на твоем месте только радовался. Вполне возможно, скоро все мы уснем навеки.
Да уж, религиозным его не назовешь.
2
— Как всегда, все валят на меня, — ворчал Одноглазый. — Ежели где надо дерьмо разгребать, тут же орут: «А подать сюда Одноглазого, он все устроит».
— Это если сперва не найдут Мургена, — усмехнулся я.
— Слишком я стар для этого бардака, Щенок. Мне давно пора на покой.
В словах черномазого коротышки был определенный резон. Согласно Анналам, ему перевалило за две сотни лет, и он оставался в живых лишь благодаря своему искусному колдовству. И удаче, превосходящей ту, что когда-либо выпадала смертному.
Мы ковыляли по темной винтовой лестнице, спуская на носилках неподвижное тело. Копченый и весил-то всего ничего, однако! Одноглазый ухитрился сделать несносной даже эту вроде бы пустячную работенку.
— Ну как, еще не хочешь поменяться? — спросил я.
Я находился сзади, выше по лестнице, а росту во мне больше шести футов, тогда как в Одноглазом наберется разве что футов пять, да и то ежели поставить его на толстенную книженцию. Но этот недомерок невесть почему вбил себе в пустую башку, что управляться с нижним концом носилок ему будет легче.
— Ага, — хмыкнул он, — пожалуй. Только вот спустимся еще на пролет.
Я ухмыльнулся, потому как нам всего и остался один пролет, а потом проворчал:
— Надеюсь, этот паршивец Дрема будет на месте вовремя.
Дреме всего восемнадцать, но в Отряде он уже четыре года и может считаться ветераном. Вместе с ним мы побывали в огне Деджагора. Правда, в голове у него до сих пор ветер гуляет. Опоздать этому малому ничего не стоит, но, в конце концов, он ведь так молод. Почти мальчишка.
Именно благодаря своей юности он прекрасно, не вызывая подозрений, мог разъезжать посреди ночи по Таглиосу в фургоне, не привлекая особого внимания. Он таглиосец из веднаитов и вполне может сойти за подмастерье. А к подмастерью никто не станет цепляться с расспросами, потому как много знать ему не положено. Хозяева редко находят нужным разъяснять работникам, что, как да почему.
Паренька и впрямь никто не предупреждал о том, что его ждет сегодня вечером. Возможно, он вообще никогда не узнает о своей роли, если, конечно, не припрется раньше времени. Предполагалось, что он явится уже после того, как секретный груз будет упрятан в фургон.
Как только мы загрузим Копченого, Одноглазый тоже займет место в фургоне. Ежели припечет — лучше бы, конечно, обойтись без этого, — он скажет, что в фургоне лежит труп Гоблина. Ему поверят: Копченого уже четыре года никто не видел, да и раньше он нечасто появлялся на людях. А Гоблина Старик спровадил отсюда с поручением около месяца назад. Зато уж кого-кого, а Одноглазого каждая собака узнает с первого взгляда. Его ни с кем не спутаешь. Чего стоит одна его поганая старая шляпа, такая грязная, что чуть не светится в темноте. А если я и преувеличиваю, то самую малость. Поверят Одноглазому и потому, что все знают: этот черномазый коротышка почти никогда не расстается с маленьким белым колдуном с лягушачьей мордой, которого называют Гоблином.
Главная трудность заключалась в том, чтобы никто не обратил внимания на цвет кожи Копченого. Но на худой конец Одноглазый мог навести на таглиосцев чары, с тем, чтобы те приняли Копченого за Гоблина.
Конечно, рано или поздно кто-нибудь все равно обнаружит, что Копченого во дворце нет. Однако лучше поздно, чем рано. Скорее всего, это произойдет случайно. Кто-нибудь попытается пробраться сквозь сеть сбивающих с толку чар, окружающих комнату, где годами прятали Копченого. И этим «кем-нибудь» наверняка будет Радиша Драх. Не считая Костоправа и меня, только она и дядюшка Дой знали, что Копченый хотя и давным-давно в коме, но до сих пор жив.
Теперь он приносил гораздо больше пользы, чем прежде, когда был здоров и тайно числился придворным кудесником. Копченый всегда был малодушным. Когда мы наконец добрались до лестничной площадки, Одноглазый едва не выпустил из рук носилки. Ему не терпелось сделать передышку.
— Будешь готов, дай мне знать, — сказал я.
— Нечего выпендриваться и корчить из себя умника, Щепок, — пробормотал Одноглазый и добавил несколько слов на мертвом наречии. Явно из одного только желания прихвастнуть своими познаниями — произнеси он заклятие по-таглиосски, результат был бы тем же. А заключался он в том, что над его препоганой шляпой появился светящийся шар — что-то вроде болотного газа.
— Корчить умника? Да я хоть слово сказал?
— Тебе нет нужды трепаться. Я же вижу, как ты ухмыляешься. Скалишь зубы, как дерьмовая собака.
Одноглазый пыхтел, сопел и вовсе не спешил снова взяться за носилки.
— Старый бездельник тяжелее, чем кажется, верно?
Так оно и было. Возможно, оттого, что он заплыл салом, как боров. Что не удивительно, поскольку этот малый четыре года лежал лежнем, тогда как я кормил его бульонами, подливками и прочей жижей, какую только мог пропихнуть ему в глотку.
Возиться с ним было сущей морокой. Я бросил бы его подыхать, не будь он так чертовски полезен.
Отряд не питал особой любви к этому типу, да и мне, пожалуй, он больше нравился таким, как сейчас, хотя мы с ним никогда особо не бодались. Я наслышался столько ужасных историй о его трусости, что, пожалуй, не мог бы и слова сказать в его пользу. Вообще-то в нормальном состоянии он был средних способностей начальником пожарной команды. В отличие от Хозяев Теней, огонь был для таглиосцев врагом близким и хорошо знакомым. Не окажись он таким паршивцем и не переметнись к Длиннотени, так небось теперь и не валялся бы, словно мешок с дерьмом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});