Вмешался генерал:
— Ничего он не подслушивал. А если и делал это, то не известным никому способом. У Леона есть голова, он видит то, что другие не замечают, и умеет делать далеко идущие выводы.
— Вот как? Что ж… весьма полезное качество. Но одновременно опасное. Опасное для обладателя. Иные вещи лучше не знать, гораздо дольше проживешь. Грул, я хочу, чтобы ваш Леон ворвался на остров вместе с моими людьми. Мне понравилась та история с пулеметом, ему я доверяю куда больше, чем вечно трясущемуся Мюльсу. Да и не прочь поглядеть, так ли он хорош.
Генерал, который не далее как вчера угрожал устроить зверскую кастрацию, отягощенную каннибализмом, в том случае, если я влезу в схватку, кивнул как ни в чем ни бывало:
— Дельная мысль, Леон и правда неплохо обращался с пулеметом, пусть будет при Мюльсе, тот трусоват и ненадежен, давно пора подыскать ему замену.
Вот же предатель!..
Глава 26
Над островом взметнулся очередной столб дыма, с нарастающим шелестом начал приближаться снаряд. Летел он медленно, плюс ракурс у меня удачный, ведь стою среди тех «счастливчиков», которым предназначен этот смертоносный гостинец. В общем, могу наблюдать во всей красе, как он приближается, неотвратимо увеличиваясь в размерах.
Недолет, зарылся в землю метрах в пятидесяти от передовых, самых нетерпеливых вакейро, которые гарцуют перед выходящими из-за укрытия холма отрядами. У кого-то от испуга понесла лошадь, но вроде бы обошлось без ранений. И это хорошо, потому что минуту назад такой же снаряд разорвался куда ближе, и теперь, если чуть скосить взгляд, можно разглядеть переднюю половину конской туши, а от всего остального почти ничего не осталось.
В том числе и от седока.
Мюльс побледнел и, чуть приподнявшись, попросил:
— Леон, прошу вас — если в меня попадет такая штука, соберите, что сможете найти, и предайте огню. У нас в роду принята кремация.
— Обещаю, — «утешил» я механика.
Тот снова вжался в днище телеги, а я начал успокаивать лошадь, слишком уж она волновалась от непрерывных разрывов.
Очередной снаряд врезался в землю шагах в тридцати правее, подпрыгнул лягушкой, оторвал руку попавшемуся на пути всаднику, вновь упал, вновь подпрыгнул, после чего покатился, так и не разорвавшись. Обычное дело, как я понял, надежность у этих фугасов небольшая.
Артиллерия лупила неспешно, но и мы собирались с плачевной оперативностью. Организованное за холмом построение было нарушено парой самых диких отрядов — не на шутку возбудившиеся всадники пронеслись через толпу, устроив сумятицу. Дальше хуже, мы с Мюльсом и две повозки с патронами должны были двигаться в последних рядах, но, выбравшись к спуску, оказались чуть ли не первыми.
Ржание лошадей, истошная ругань, отчаянные крики пытающихся навести хоть какой-нибудь порядок офицеров. В общем — бардак знатный.
Очередной неразорвавшийся снаряд закончил свой путь в боку одной из лошадей, размозжив при этом ногу всадника. Тот, прокатившись кубарем, присел, равнодушно сплюнул жвачку, попытался было бодро вскочить, но припал на искалеченную конечность. Только тогда опустил взгляд, резко побледнел, диким голосом, сумев перекричать всех, заорал:
— Да сколько же еще мы будем стоять?! Все здесь передохнем!
От этого крика часть вакейро сорвалась, помчалась назад, безусый юнец, командовавший «тележным отрядом», окончательно сбрендив, выкрикнул самоубийственный приказ:
— Вперед! Все вперед!
Поспешив к нему подъехать, я опустил руку на плечо, почти ласково попросил:
— Друг, остынь. Будет очень смешно, если мы сейчас устроим тележную атаку. Вот только смеяться нам не придется.
Не знаю, кто таких задохликов назначает офицерами, но этот хоть понятливый оказался, отстранился перепуганно, торопливо закивал:
— Да, господин Леон, хорошо, надо подождать приказа, так и поступим.
Чего это он перепугался? Понятно, что обстрела, но есть и кое-что другое. Похоже, из сильно суеверных, раз демонов боится.
Хм… а репутация все же срабатывает иногда.
Вакейро наконец, заорав на разные лады, пришпорили лошадей, помчались к реке. Я даже не понял, кто им приказал и был ли вообще хоть какой-нибудь приказ. Да и какая теперь разница?
— Ходу!
Мюльс еще сильнее вжался в дно повозки, а солдат, приставленный в помощь, начал нахлестывать лошадку. Я придерживался левее нашей «тачанки», Шфарич, куда ж без него, находился правее. Еще и скалиться успевал, помахивая саблей. Намекал, что я так и не обзавелся тяжелым холодным оружием.
Ну и правильно сделал. Может, на своих двоих еще смогу что-то с ней изобразить, но верхом вряд ли, не такой уж я лихой наездник, да и тонкости конного боя для меня великая тайна.
Снаряд разорвался рядом с повозкой, когда до воды оставалось полсотни шагов. Лошадь, заорав почти по-человечески, завалилась на бок, рухнул и нахлестывающий ее солдатик. Наклонившись в седле, я убедился, что помочь ему вряд ли чем смогу, на шее выплескивалась кровь из очень скверной раны. Такую бинтом не замотать, с одного взгляда понятно.
— Что делать будем?! — закричал Шфарич. — Лошади тоже хана, ей передние ноги перебило.
— Мюльс, ты там живой?!
— Д-да.
— Шфарич, Мюльс, разворачиваем телегу так, чтобы пулемет смотрел на остров. Прямо так стрелять будем.
— С телеги, что ли?! — удивился Шфарич.
— Нет, на твою тупую башку пулемет поставим! Ну конечно, с телеги! Бегом! Взялись дружно!
Замысел далеко не оригинальный, но в сложившихся условиях выбор невелик. К тому же сама природа здесь на нашей стороне. Мы не успели добраться до воды, а берег к ней спускался круто, так что между поверхностью реки и стволом пулемета не меньше пары метров. С учетом того, что атакующие вакейро передвигались по дну, мы могли обстреливать остров без риска снести головы своим. Сам остров едва выступал из Тоты, вряд ли в самом высоком месте наберется хотя бы метр. Будь у нас современный пулемет, желательно покрупнее калибром и броней защищенный, мы могли бы за минуту-другую так проредить расчеты батарей, что там стрелять будет некому. Но даже этот громоздкий уродец способен наделать немало горя.
— Мюльс! Не задень своих! Лупи по ближайшим пушкам, давай же! Да быстрее ты!
Командуя это, я спешил удалиться хотя бы шагов на пятьдесят от повозки. Не надо быть великим гением, чтобы предугадать действия людей, которых начинают обстреливать из пулемета. Или запаникуют и залягут на землю, или постараются угомонить стрелка. Учитывая, что вооружены они артиллерийскими орудиями, второе может закончиться печально для всех, кто находится поблизости.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});