в вас все устраивает…
— Да не сиськи мы прокачивать будем, — хихикнула Лала и слегка ущипнула меня за бок. Но тут же о чем-то задумалась и с хитринкой в голосе добавила: — Хотя, да, и их тоже.
— Если все сделаешь как мы скажем, то мы станем… берегинями, — заявила Дубравка, — и сумеем помочь тебе воссоединиться с нами.
Слово берегиня не было мне знакомо, и вместе с его произнесением пришел пакет данных, описывающий его основные значения: божество-хранитель. В отличии от термина «дракон», расшифровка которого была дана в трех томах, смысл этого слова был предельно краток и выверен. Возможно, русалки специально использовали его, чтоб не давать мне лишней, по их мнению, информации.
— Не, не пойдет, — отказался я. — Мы только что решили, что я главный в семье, мне и планы строить и реализовывать. А в вашем новом плане я опять на вторых ролях, от меня опять ничего не зависит…
— Не скажи, — усмехнулась Лала, — теперь как раз все от тебя зависит. Став берегинями, мы станем сильнее, но не ближе к тебе. Единственное что мы сможем сделать, это направлять тебя, чтоб ты постепенно становился ближе к нам.
— Ладно тогда, — как всегда ничего не понял я из их речей. — Излагайте.
— Через седмицу наступит Купала, — сообщила Дубравка
— Купала, обливай кого попало?
— Чего?
— Ну праздник у нас такой есть, тоже Купала, всех купаем на него, обливаем водой и радуемся.
— Дикари, — восхитилась Лала.
— А вы как празднуете? — насупился я.
— Парни и девки по лесу голыми бегают, придаются плотским утехам, через костер парами прыгают, требы богам кладут, гуляют и пирую всем миром.
— Ну да, куда как цивилизованнее, — улыбнулся я, представив себе прыжки через огромное пламя, как способ первобытной депиляции.
— Дела молодые, — хихикнула Дубравка, — Но и для старичков в купальскую ночь занятие находится — ищут они цветок жар-цвета, что в полночь распускается.
— Я еще молод, и вы в самом соку, значит, будем по лесу бегать голыми и придаваться плотским утехам? — уточнил я.
— Не угадал, — заулыбалась Лала, — за жар-цветом пойдешь.
— Вот что за жизнь? — вздохнул я. — Это тот, что цветок папоротника что ли? Клады показывает? Как нам это поможет? У меня от дракона еще золота навалом, если вопрос в деньгах то ни за каким цветком ходить не придется, — гордо сообщил я.
— Вот люди, все вы на деньги переводите, — досадливо произнесла Дубравка.
— А вы на что переводите, на цветы? — скептически поинтересовался я. — Или драгоценные камни, за которые меня давеча Лала чуть в кринице своей не утопила? По мне так золото универсальнее, как вы определите, что ценнее цветок или алмаз, если не будет золотого эталона?
— Не в сокровищах дело, и не только клады он показывает, хотя вы его в основном по этой причине ищите, — заявила Дубравка. — Силу он может дать немыслимую, поэтому не только люди за ним охотятся, но и прочая нечисть. Вот его то тебе и предстоит добыть и — слушай внимательно — принести нам!
— Принести надо быстро, пока он не отцвел.
— Из отцветшего цветка мы приготовим тебе сурицу, пищу богов, которая и тебя сделает сильнее, откроет последнюю точку.
— Семь значит получается?
— Восемь, дракон еще одну открыл.
— Какую?
— Очень, очень важную
— И нужную
— Ну да, в жизни все пригодится, — вздохнул я. Радовало, что они вообще снизошли до оперирования цифровыми значениями. Возможно дело в том, что при получении класса я все же приблизился к пику науки, как, впрочем, и к остальным двум. Возможно, этот показатель и позволяет наставницам и системе общаться со мной на математические темы. С другой стороны, я догадывался, что часть обучения может заключаться в том, что мне придется делать странные вещи, зная о которых я был бы к ним готов или отказался их выполнять, что помешало бы открытию этих самых пресловутых точек. Был еще вариант, русалки просто не могли этого сделать, как например не могли назвать озеро Железным, а реку Каменкой.
— Так и что, вы меня опять на гиблое дело толкаете? — уточнил я. — Не так поди просто его добыть?
— Да уж посложнее чем убить дракона.
— Собственно, почти невозможно, особенно если ты человек.
— Забавная задача, — заметил я. — И подсказок не будет?
— Будет, в этом твое преимущество и состоит.
— Никому жар-цвет сорвать не удавалось, потому что не знали где искать.
— И когда искать.
— И как искать.
— Но главное — если и находили, то не знали, что с ним делать дальше.
— А я, стало быть, буду знать? Вы научите?
— Научить не научим, но наставим как надо, по полной программе во всей полноте.
— В этот раз жар-цвет расцветет на болоте, именно туда перст перунов указал, — сказала Дубравка.
— На болоте? — усомнился я. — Там ж поди опасно?
Болота я имел удовольствие наблюдать во время своей большой охоты на оленя. Каменка распадалась на два рукава, правый оставался полноводным, а левый сворачивал в сторону и разливался в озеро, плавно переходящее в болото. Ощущение осталось двойственным, не смотря на видимую безмятежность той местности днем, напрягало зеленое свечение, которое имело место быть ночью.
— Болот бояться, жар-цвет не сорвать, — произнесла Лала с хитринкой в голосе. — Зато и плюсы на лицо, конкурентов не будет, болото их отсеет. Считай что ты получил эксклюзив на это задание.
— Как бы оно и меня не отсеяло, на радостях-то, — проворчал я. — Там тоже русалки живут?
— Лобасты, — ответила Дубравка. — Они вилы вод, но… старые и злые. Живут в солотине, но по ночам и в лытвины забредают.
— А в мшавах опойцы живут, — решила поддержать рассказ Лала. — Если им попадешься, то непременно всю кровь высосут. В багне можешь багника повстречать, он вообще-то не злой, но утопит за милую душу. В оржавине же — куда ты так за железом рвался — можешь на оржавника натолкнуться. Он, пожалуй, самый страшный болотник, волосатый такой, грязно-рыжий, с толстым животом и тонкими ногами. Да и кроме этих жильцов хватает — и хмыри, и каракоджалы, и анчутки, да и лихоманки, сестры-лихорадицы, тоже на болоте век коротают… Тебе-то все едино с каким болотником повстречаться — хоть бы и с Болотным Дедом — добром ваша встреча никак не кончится.
— Ну, прям нагнали ужасу, — усмехнулся я. — Вот только что-то я в лесу, например, ни с кем кроме вас не встречался…
— Ты это серьезно, что ли? — удивилась Дубравка. — Да ты по сто раз на дню со всякой нежитью сталкиваешься, только увидеть все никак не никак не хочешь!
— Авось, и на болоте