Судя по новостям, полиция, благослови господь их маленькие чертовы сердечки, не связала нас с этим делом, так что если они и охотятся за нами, то, скорее всего, думают, что смогут задержать нас по поддельному ордеру за подброшенные наркотики. И есть шанс, что «Олимп» может стать нашим убежищем.
Я паркуюсь перед главными дверями и, выбежав из машины, захожу внутрь. В нашем «Олимпе» всегда было что-то похожее на то, как я представляю себе Пантеон в Древней Греции. Я воображаю, как осторожно и почтительно вели себя те люди, и на какие смелые поступки они были готовы пойти, чтобы снискать милость богов в те времена.
Нам пришлось изменить в этом здании совсем немного, что отличает «Олимп» от древнего Пантеона. Большинство коридоров стали ловушками. Помимо тренировочных залов, которые ведут в главную бойцовскую зону, здесь прибавились исчезающие коридоры и лестницы. Они, словно по волшебству, в один момент появляются, а в следующий исчезают, если вы не знаете, как сделать так, чтобы они появились снова. Это делалось для того, чтобы не пускать наших гостей слишком далеко и показать нам, кто пытается заглянуть за завесу нашей деятельности, но с ними мы разбирались отдельно.
Я люблю каждый дюйм этого огромного пространства.
Я захожу в комнату Аида и направляюсь прямиком к дальней стене. Наклонив одну из фальшивых книг, я жду, пока дверцы в книжном шкафу приоткроются, и захожу в нашу оружейную комнату, чтобы запастись боеприпасами. В конце концов, все происходящее вполне означает войну.
У меня звонит телефон, и на экране высвечивается имя Святого.
– Они забрали ее, – говорит он без предисловий, и у меня сжимается грудь.
– Откуда ты знаешь?
– В даркнете только что начался обратный отсчет аукциона, – выдыхает он. – Она выглядит не очень хорошо.
Начатый аукцион ответил на вопрос, кто это сделал. Титаны, Кронос.
Гнев захлестывает меня с головой.
– Пришли мне.
– Уже прислал. Мы пытаемся выяснить, сможем ли мы отследить, где происходит это дерьмо, но это почти невозможно. Мы знаем, что у Титанов есть, по крайней мере, один технически подкованный человек, который может скрывать их геолокацию.
– Спасибо, – я вешаю трубку и открываю сообщения.
Ссылка, которую прислал Святой, очень странная, но я достаточно ему доверяю, чтобы перейти по ней. На секунду мой телефон виснет, а затем внезапно загружается ролик из видеорегистратора внедорожника, следующего за джипом, но соблюдающего дистанцию. Я стискиваю зубы, когда вижу, как полуприцеп врезается в мою машину и переворачивает ее, а грузовик продолжает приближаться. Он поворачивает в последнюю секунду, избегая съезда с дороги, а джип вверх тормашками катится вперед. Все это занимает секунды, но воспроизведение идет в замедленном режиме. Моя машина выкатывается на поле и останавливается. С этого ракурса я могу увидеть только ходовую часть джипа и полуприцеп, работающий на холостом ходу в стороне.
Мой экран снова виснет, а затем воспроизведение видео продолжается, но с другого момента. Один мужчина движется к джипу, держа наготове оружие, а другой, в черном, взбирается наверх и с помощью какого-то инструмента отодвигает дверь. Он протягивает руку внутрь и вытаскивает из машины Кору. Я вижу кровь у нее на голове. Мужчина опускает ее на землю и передает другому, который обыскивает девушку. В кармане ее толстовки находят пистолет, и мужчина прячет его за поясницу.
Я прикрываю рот ладонью, пытаясь продолжать дышать, видя, как она отчаянно сопротивляется, и, несмотря на то, что видео не имеет звука, я чувствую, как она кричит. Ее взгляд направлен за пределы камеры туда, где должен быть джип. Она зовет Джейса. На долю секунды Кора вырывается из их хватки, но они сбивают ее с ног, и она падает на колени. Я крепко сжимаю зубы, когда кто-то подходит к ней сзади и хватает за запястья. Они заламывают ей руки, пока она не сгибается от боли. Когда она наконец падает на землю, этот больной ублюдок ставит колено ей на спину. С этого ракурса я не вижу ее лица, только разметавшиеся по асфальту темно-рыжие волосы.
Меня сейчас стошнит.
Ярость сотрясает меня изнутри, требуя выхода. Требуя, чтобы я позволил своим демонам совершить свою месть.
Продержав Кору в таком положении несколько секунд, они поднимают ее с земли и запихивают в кузов грузовика, а затем камера меняет фокусировку и показывает на небо. Видео обрывается, заменяясь цифровым таймером, отсчитывающим время для проведения аукциона. Пять дней.
Я просматриваю видео снова, впитывая каждую его деталь и дыша сквозь тошноту. После того, как они вытащили Кору, на видео больше не видно ни джипа, ни Джейса.
Они не должны были быть такими уязвимыми. Черт, этого вообще не должно было произойти.
Пройдя через комнату к боксерской груше, висящей на цепи, я ударяю по ней кулаком. Сначала один раз, а потом снова и снова, пока не превращаюсь в потное животное. Мне нужно направить свой гнев на что-то более продуктивное, но мой разум отказывается мне подчиняться. Это был план по захвату Коры. Кронос знал, что в конце концов мы наведаемся в ту квартиру, чтобы уничтожить контракт, и он идеально расставил для нас ловушку, в которую мы попали.
Я кричу, разбивая костяшки кулаков в кровь, но я приветствую эту боль, поскольку то видео снова и снова воспроизводится в моей голове. Когда они оттаскивали ее от джипа, отсутствие звука не мешало мне представлять ее агонию.
Но где, черт возьми, Джейс?
Глава 25
Кора
Меня держат в маленькой темной комнате, единственным источником света в которой служит небольшое окно, выкрашенное в белый цвет. Несмотря на металлическую решетку на окне, я могу наблюдать в него смену дня и ночи. Именно так я поняла, что я здесь уже пятый день.
В первый день ко мне пришел Кронос. Взяв меня за подбородок, он вертел моей головой то в одну, то в другую сторону, шипя сквозь зубы и ругаясь на отметины у меня на шее и царапины на щеке. Если бы я не была так напугана, то, возможно, заметила бы в разговоре с ним, что также давно лишена девственности. Потому что в глубине души я знаю, что именно нравится этим больным ублюдкам. Напоследок Кронос прижал большой палец к порезу у меня на голове, и спустя некоторое время в комнату пришел человек, который привел меня в порядок. Он наложил швы и забинтовал мою голову, правда, свои действия он сопровождал молчанием. Также мне дали два безрецептурных обезболивающих,