Блисс, пытавшаяся объяснить Фаллом, что та видит, вздохнула и тихо шепнула Пелорату:
— Не знаю, что из всего этого ей понятно, Пел, дорогой. Для нее особняк ее родителя и та часть поместья, на которой он расположен, были всей Вселенной. Я не думаю, что она когда-либо выходила на поверхность ночью и видела звезды.
— Ты действительно так думаешь?
— Да. Я не отваживалась показать ей все это, пока она не накопила достаточный словарный запас, чтобы хоть немного понимать меня — и какое счастье, что ты можешь говорить с ней на ее собственном языке.
— Вся беда в том, что я не особенно силен в нем, — виновато возразил Пелорат. — А Вселенную действительно очень трудно воспринять, если она наваливается на тебя так неожиданно. Она сказала мне, что если эти маленькие огоньки — гигантские миры, каждый из которых подобен Солярии, на самом деле они даже намного больше ее, то они не могут висеть в пустоте. «Они должны упасть», — сказала Фаллом.
— И она права, исходя из того, что ей известно. Она задает разумные вопросы и мало-помалу начинает понимать, что к чему. По крайней мере, она заинтересована, а не испугана.
— Понимаешь, Блисс, я тоже заинтригован. Посмотри, как Голан изменился, как только обнаружил, что на планете, к которой мы направляемся, нет кратеров. У меня нет ни малейшего понятия, какое это имеет значение. А у тебя?
— Абсолютно никакого. Он все-таки разбирается в планетологии гораздо лучше нас. Мы можем только предполагать, что он знает, что делает.
— Мне бы тоже хотелось знать, что он делает.
— Ну так спроси его.
— Я все время боюсь рассердить его, — смущенно сморщился Пелорат. — Я уверен: он думает, что я должен знать всякие такие вещи и без его объяснений.
— Это глупо, Пел. Он же не стесняется спрашивать тебя обо всех нюансах легенд и мифов Галактики, которые, по его мнению, могут быть полезными для дела. Ты всегда готов ответить и объяснить ему все это, так почему же он должен вести себя иначе? Пойди и спроси его. Если рассердится, получит повод попрактиковаться в коммуникабельности, и это пойдет ему на пользу.
— А ты пойдешь со мной?
— Нет, конечно. Нет. Я хочу остаться с Фаллом и продолжить попытки объяснить ей понятия Вселенной. Поговори с Голаном сам, а потом мне расскажешь.
64
Пелорат неуверенно вошел в рубку, и страшно обрадовался: Тревайз весело насвистывал и явно пребывал в хорошем настроении.
— Голан, — окликнул его Пелорат так беззаботно, как сумел.
Тревайз оглянулся.
— Джен! Вечно ты входишь на цыпочках, словно думаешь, что мешать мне — преступление. Закрой дверь и садись. Садись! Полюбуйся-ка! — Он ткнул пальцем в планету на экране и пояснил: — Я обнаружил не больше двух или трех кратеров, и все маленькие.
— Это что-то меняет, Голан? В самом деле?
— Меняет? Конечно. Как ты можешь спрашивать?
— Для меня все это — тайна, покрытая мраком, — беспомощно развел руками Пелорат. — Я в колледже изучал преимущественно историю. В дополнение к ней я проштудировал социологию и психологию, а также языки и литературу, в основном древнюю, и специализировался в университете по мифологии. Я никогда близко не касался планетологии или любой другой естественной науки.
— Это не преступление, Джен. Я предпочитаю, чтобы ты знал то, что знаешь. Твои способности к древним языкам и знание мифологии приносят нам огромную пользу. Ты это сам отлично понимаешь. А когда дело доходит до планетологии — тут уж мне карты в руки… Понимаешь, Джен, — продолжал он, — планеты образуются путем постепенного слипания мелких объектов. Последние из них уже наталкиваются на основную массу и оставляют после себя отметины в виде кратеров. Потенциально то есть. Если планета достаточно велика, для того чтобы стать газовым гигантом, она состоит в основном из жидкости под газовой атмосферой, и последние коллизии представляют собой всего лишь всплески и не оставляют никаких следов. Меньшие планеты — твердые, покрытые камнем или льдом, должны иметь кратеры, и они существуют неопределенно долгое время, пока появятся факторы, способствующие их уничтожению. Уничтожение бывает трех типов. Во-первых, планета может быть покрыта коркой, под которой плещется океан. В этом случае любой столкнувшийся с поверхностью объект пробивает лед и расплескивает воду. Затем лед вновь намерзает и залечивает, так сказать, рану. Такая планета или спутник должны быть холодными и не являются тем, что мы понимаем под «пригодными для жизни»… Во-вторых, если планета вулканически очень активна, то постоянные лавовые потоки или выбросы пепла постепенно заполняют или хоронят под собой любые кратеры. Однако такая планета или спутник тоже вряд ли могут быть населены… Третий случай — обитаемая планета. Такая планета может иметь полярные ледяные шапки, но большая часть ее океана должна быть свободна ото льдов. Она может иметь вулканы, но их не должно быть много. Такие планеты не способны ни залечить кратеры, ни заполнить их. Однако существует эрозия. Ветер и текучая вода могут источить кратеры, а если на планете есть еще и жизнь, то деятельность живых существ тоже сильно влияет на эрозию местности. Понимаешь?
Пелорат поразмыслил над этим, а затем сказал:
— Но, Голан, я совсем тебя не понимаю. Планета, к которой мы приближаемся…
— Мы садимся на нее завтра, — бодро заявил Тревайз.
— Эта планета, к которой мы приближаемся… на ней нет океана?
— Только довольно тонкие полярные шапки.
— И плотной атмосферы.
— Только одна сотая плотности атмосферы Терминуса.
— И жизни.
— Я, по крайней мере, не обнаружил.
— Тогда что же могло разрушить эти кратеры?
— Океан, атмосфера, жизнь, — ответил Тревайз. — Пойми, если эта планета с самого начала была безвоздушна и безводна, любые прежние кратеры все еще существовали бы, и ее поверхность была бы ими покрыта. Отсутствие кратеров доказывает, что она не могла быть безвоздушной и безводной с момента возникновения и в недавнем прошлом могла даже иметь плотную атмосферу и океан. С другой стороны, здесь есть огромные впадины, видимые с орбиты, которые, должно быть, заключали в себе озера и океаны; не говоря уже о том, что отчетливо видны русла высохших рек. Следовательно, эрозия здесь была и видоизменилась не так уж давно, так как новые кратеры еще не успели образоваться.
— Я, конечно, не планетолог, — недоверчиво проговорил Пелорат, — но мне кажется, что, если планета достаточно велика, чтобы удерживать плотную атмосферу миллиарды лет, она же не может так внезапно потерять ее, верно?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});