Несмотря на мою агрессивность, а может быть, и в противовес ей, незнакомец был очень сдержан. Я бы даже сказал, внимателен, как врач к больному.
Так или иначе, но его пришлось провести в комнату, и вот уже четвертый час идет наша странная, нереальная до бредовости беседа.
Его зовут Зур Аар. Он прилетел откуда-то издалека. Его планета называется Траптар. Но это неважно, так как он сейчас представляет не одну планету, а всю Ассоциацию Объединенных Цивилизаций. И вот этой-то Ассоциации до зарезу нужен мой Алешка. Ни больше, ни меньше.
Сначала я ему не поверил — ну, что он прилетел из другого мира. Он обиделся и несколько раз прошел через стену. Тогда я решил, что он сумасшедший, и он, видимо, это понял.
— Мне стыдно за вас, — сказал он.
Мне действительно стало стыдно.
— Ну хорошо, — согласился я, — допустим, что все это так…
— Что — так? — не понял он.
— Вы действительно явились со звезд, вы действительно представляете эту… как ее?
— Ассоциацию, — подсказал он.
— Во-во. Допустим. Но это ничего не меняет.
— Вы думаете?
— О, господи! — Я схватился руками за голову. — Да какая разница, откуда вы? Пришли из соседнего дома или прилетели черт-те откуда? Ведь речь-то сейчас не о том!
— Да. Это верно. Но разве вам все равно, с кем полетит ваш сын?
— Опять вы! — не выдержал я. — Никуда он не полетит! И вообще сама мысль… — меня передернуло. — Бред! Бред!
Зур печально покачал головой.
— Какой эгоцентризм! Какой слепой родительский эгоцентризм! Вы что, не хотите добра своему сыну?
— Конечно, хочу!
— Так отпустите его с нами!
Я застонал.
— Вы сумасшедший. Вы просто сумасшедший, и я не знаю, почему теряю с вами время. У меня выходной, я отдохнуть хочу, с семьей съездить куда-нибудь…
Откуда-то из-под кровати донесся Алешкин радостный вопль. Это значило, что он откопал там своего любимого резинового мышонка и сейчас выражает свой восторг по этому поводу. Лика достает Алешку из-под кровати и вдруг с короткими рыданиями обнимает его. Я снова срываюсь.
— Идите вы к черту! — кричу я. — Откуда вы взялись? Сына ему подай!
Я уже совсем собрался было выдворить Зур Аара вон, но вовремя вспомнил, что это бесполезно.
— Уходите! — говорю я.
Зур устало вздыхает.
— Не могу, — пожимает он плечами. — Не имею права.
— Ну зачем, зачем он вам нужен? — шепчет Лика и смахивает слезу. — Извините…
Внезапно Зур взрывается.
— Не нам! Не нам он нужен, а вам! Тут, на вашей несчастной планете! Ей до зарезу нужны молодые, здоровые гении, которые смогут тащить на себе непомерный воз ваших проблем…
— Он больной! — восклицаю я.
— Кто? Ваш сын?
— Нет, вы. Вы больны! — Я покрутил пальцем у виска. — Если Алешка нужен тут — зачем вы его забираете?
Зур Аар сжал кулаки и зубы, зажмурил глаза и сидел так несколько минут. Чувствовалось, что его неимоверное терпение дается ему с трудом.
Он открыл глаза и вздохнул.
— Ваш ребенок особенный, — начал он. — Правда, особенный он по сравнению с вами. Для нас он — обычный мальчишка.
— Ничего! — перебил я его. — Подрастет — пусть в университет поступает, науку двигает, раз особенный.
— Не перебивайте меня! — попросил он.
Лика посмотрела на меня:
— Дай ему сказать. Надо же знать…
— Мозг вашего сына способен воспринимать и усваивать колоссальные потоки информации, причем потоки упорядоченные.
— А попроще нельзя? — буркнул я, взглянув на Лику.
— Можно. Вы хотите дать ему образование в университете конца двадцатого века, а я предлагаю ему образование века двадцать второго.
— А потом? — спросила Лика.
— Что — потом? — не понял Зур.
— Ну, после того, как он получит образование.
— Вернется домой. На Землю.
— И сколько времени займет этот ваш… университет? — с сарказмом спросил я.
— Двадцать лет. Но это не совсем университет. Видите ли, у нас нет школы, университета… У нас все это несколько другое.
— А что у вас есть?
К нашему удивлению, суровое лицо Зур Аара вдруг осветилось какой-то мягкой улыбкой. Он стал сразу как-то добрее.
— Веда, — нараспев произнес он.
— Что? — не понял я.
— Есть на свете такая планета, — тихо заговорил он. — Самая добрая из всех существующих. Самая счастливая. Планета детей. Достигнув трех лет, на нее попадают дети со всех концов Ассоциации. На двадцать лет она становится их домом. За двадцать лет дети проходят десять ступеней развития, становясь к концу срока специалистами и… людьми. Веда воспитывает в них братство и дружбу, настоящий коллективизм — ведь они все такие разные… А растут все вместе. Самые маленькие — в тропической зоне. Это — первая ступень. С каждой последующей они отодвигаются все дальше к северу…
— Погодите! — вновь перебил я его. — Это что же… вся планета — детский сад?
— Это — Веда, — ответил Зур. — Ассоциация гордится ею. Молодежь, прошедшая Веду, становится единой общностью, независимо от цвета и формы отдельных ее представителей.
— Ну а мы? — спросила Лика.
— А теперь и вы, — просто ответил Зур.
Некоторое время мы молчим. В комнате слышится только Алешкина возня, стук игрушек и его сосредоточенное бормотание. Я устало потер ладонями виски.
— Где гарантия, что все это — не красивая сказочка? — спросил я Зура. — Я же не могу это проверить. Вот отдам я вам сына… предположим. А вы… мало ли. Может, вам его кровь нужна?
Зур с ужасом глянул на меня.
— Вы с ума сошли! — выдохнул он. — Это вы, вы больной! Подумать такое…
— Ладно! — остановил я его. — Это для примера. Извиняюсь.
Зур повел плечами.
— Но, с другой стороны, — продолжал я, — почему я должен вам верить? Я ведь совсем не знаю вас.
Мой могучий гость вздохнул.
— Вся беда в том, — тоскливо сказал он, — что я не в состоянии в двух словах объяснить… а вы не в состоянии понять, как это необходимо!
— Нам? — спросил я.
— И нам, и вам. В первую очередь, конечно, вам…
Он продолжал еще что-то говорить, но я уже его не слушал. Подойдя к окну, я смотрел сквозь стекло на миллионный город, едущий, идущий, живущий в двух шагах от меня, отделенный тонким оконным стеклом. Выходной, парочки встречаются, афиша висит — новый французский фильм. На остановке толчея, никак не могут троллейбус пустить. Сычевы на дачу собираются…
Я повернулся к Зуру.
— Все-таки не верится! — сказал я. — Обычная квартира, обычный день… и вы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});