Читать интересную книгу "Гудбай, Восточная Европа! - Якуб Микановски"

и отсутствии должной подготовки Советского Союза к войне с Германией в 1941 году. При всей секретности выступления Хрущева его содержание просочилось наружу и быстро распространилось по всему Союзу. Разочарование, которое оно вызвало у истинно верующих, не передавалось словами. Как сказал один чешский коммунист, «заявление Хрущева произвело эффект, похожий на то, как если бы объявить монахине-урсулианке, что Бога нет, а Вольтер лучше папы римского».

Обращение Хрущева получило статус самой значительной речи XX века. В долгосрочной перспективе оно ознаменовало смерть сталинизма как метода правления во всей империи. За очень немногими исключениями, век массовых тюремных заключений и казней подошел к концу. Отныне железному кулаку коммунистической власти пришлось надеть бархатную перчатку. Непосредственные последствия смены лидера оказались столь же радикальными. В Польше «тайная» речь Хрущева привела к беспорядкам и в конечном счете к смене высшего партийного руководства. В Венгрии она вызвала революцию. Почти месяц в октябре и ноябре 1956 года страной управляли протестующие на улицах и рабочие Советы. В Будапеште толпы людей снесли колоссальную бронзовую статую Сталина и линчевали сотрудников тайной полиции перед их же штаб-квартирой. Чтобы подавить восстание, потребовалось вторжение советских войск и недели кровопролитных уличных боев.

Как только Венгерскую революцию подавили, Янош Кадар, глава восстановленной Венгерской коммунистической партии, заключил негласный пакт с народом: не высовывайтесь, никогда больше не упоминайте о восстании и наслаждайтесь жизнью в (относительном) мире и процветании. Призыв стал началом новой эры, получившей название «коммунизм гуляша», определившей направление развития региона в целом.

Коммунистические правительства ослабили свою хватку по всему Восточному блоку. Организованная политическая оппозиция по-прежнему была категорически запрещена, но культура становилась все более открытой для влияний с Запада. В Чехословакии, где сторонники жесткой линии партии отказались от власти только в 1962 году, в десятилетие 1960-х расцвел кинематограф – Милош Форман, Иржи Менцель и Вера Хитилова. Во время оттепели, последовавшей за 1956 годом, обрело свой голос новое поколение польских режиссеров, включая Анджея Вайду и Романа Полански. С новым искусством пришли новые идеи, которые быстро нашли отклик в политике. В 1968 году Александр Дубчек, недавно избранный глава Чехословацкой партии, объявил о серии реформ, которые помогли бы восстановить местный контроль над экономикой и открыли парламент для многопартийного правления. Важно отметить, что он также отменил практически всю цензуру в стране, положив начало краткому периоду открытости, отмеченному в истории как «Пражская весна».

Дубчек задумывал эти изменения как адаптацию социализма к чехословацким условиям, или, по его выражению, «социализм с человеческим лицом». Однако советскому руководству эта внезапная либерализация показалась экзистенциальной угрозой. В августе 1968 года Брежнев, преемник Хрущева на посту главы СССР, ввел танки. Как и в Венгрии в 1956 году, грубая военная сила могла сохранить контроль Советского Союза над «зоной безопасности», которую он завоевал для себя в войне.

После этого вторжения многие в Чехословакии опасались полномасштабной чистки. Вместо нее, однако, началось постепенное, хотя, возможно, столь же коварное медленное восстановление власти над обществом и культурой; ее, скорее эвфемистически, назвали нормализацией. Начали с нейтрализации оппозиции. В течение нескольких месяцев и лет различных коммунистов-реформаторов, писателей, интеллектуалов и художников, поддержавших «Пражскую весну», уволили с должностей и перевели на черные работы; им также запретили публиковаться или выступать. Практически вся интеллектуальная элита Чехословакии исчезла со своих рабочих мест и, проснувшись, обнаружила себя в заводских подвалах, на улице за укладкой асфальта, за рулем такси. Философы стали водителями бульдозеров. Редакторы стали мойщиками окон. Литературоведы спустились в канализацию. Им предложили жизнь внутреннего изгнанника, без физического тюремного заключения.

В 1950-х годах эти же самые люди просто исчезли бы, их загнали бы в тюрьмы, трудовые лагеря и на урановые рудники, токсичные условия которых считались идеальными для врагов народа. В эссе 1978 года чешский писатель и диссидент Людвик Вацулик подытожил разницу между двумя эпохами: «Пятидесятые отличались революционной жестокостью, а также бескорыстным энтузиазмом. Сегодня нет ни малейшего признака никакого энтузиазма и, за исключением нескольких эксцессов, нет особой жестокости. Насилие стало гуманизированным».

Сталинизм уничтожил своих врагов. Последовавшие за ним социалистические режимы нейтрализовали их. Философ Милан Шимечка назвал это время эпохой «цивилизованного насилия», когда режим больше не пытал людей и не морил их голодом. Тайные полицейские не стучали в двери в четыре часа утра. Если кого-то нужно было допросить, то человека приглашали к назначенному времени, в обычные рабочие часы. Если кто-то попадал в тюрьму, он мог рассчитывать на то, что с ним будут обращаться в соответствии с правилами. И когда в квартирах людей устанавливались подслушивающие устройства, «это делалось без ущерба для мебели».

Чешской тайной полиции, или StB, по большей части запрещалось применять силу или тем более пытки, поэтому им пришлось творчески пересмотреть свои методы преследования. Та к получилось, что 1970-е годы стали золотым веком грязных трюков. Ведущие чешские интеллектуалы проснулись и обнаружили, что их частные беседы, отредактированные в самом нелестном свете, транслируются по национальному телевидению. Так, например, сорвали вечер по случаю дня рождения Богумила Грабала, а ведущие издательства Чехословакии отказались принимать его рукописи. После допросов Грабал ездил на трамвае номер семнадцать по Праге туда и обратно, чтобы как можно сильнее отсрочить момент возвращения домой, поскольку, пока его не было дома, тайная полиция не могла снова вызвать его на допрос.

Лицо Марты Кубишовой, одной из самых популярных певиц страны, наложили на порнографические фотографии, предположительно сделанные в Западной Германии. Затем тайная полиция распространила эти сфабрикованные снимки среди организаторов концертов, редакторов газет, радио- и телестанций, а также ее коллег-певцов, а потом убедились, что все предупреждены, что не следует сотрудничать с Кубишовой или даже произносить ее имя вслух. После этого случая певица смогла найти работу только на заводе по переработке куриного мяса.

Во время обыска в квартире Людвика Вацулика тайная полиция StB конфисковала пачку фотографий, которые он сделал со своей возлюбленной, позирующей обнаженной на средневековых надгробиях. Тайная полиция два года пыталась заставить Вацулика делать то, что они хотели, через шантаж этими фотографиями. Когда он отказался в последний раз, они опубликовали фотографии в газете и показали их по всем телевизионным каналам. В то же время они послали агентов к жене Вацулика Мадле чтобы рассказать ей о его любовнице и надавить на нее, чтобы она развелась с ним или, по крайней мере, донесла на него. Когда супруга Вацулика отказалась, один из агентов рявкнул на нее: «Ты что – святая?»

Все эти грязные трюки помогла воплотить в жизнь слежка, чье незримое постоянное присутствие