Читать интересную книгу Музыка и тишина - Роуз Тремейн

Я одна.

На кухнях и в коридорах Боллера Слуги кое-как исполняют свои обязанности, но они похожи на Мышей — их самих глаз не видит, и я замечаю лишь то, что они сделали или испортили, отчего прихожу к выводу, что их веселая Труппа втайне поработала. Даже Люди, которые мне видимы, — те, кто прислуживает мне за столом или кому я даю разные мелкие Поручения, — и то ведут себя со мной как Привидения и бегут от меня со всех ног, словно у меня какая-то Болезнь, которая может перейти на них из-за простой близости ко мне.

Итак, я живу в Доме Теней, где поговорить можно только с мебелью, но даже она и весь Мир Неодушевленных предметов, кажется, ополчаются на меня с целью поиздеваться над моим положением и досадить мне. Полы сами по себе становятся скользкими, и я два раза упала вниз лицом при входе в Столовую; камины во всех комнатах начинают дымить, так что я задыхаюсь и ничего не вижу. Но Хуже всего и грубее всего Зеркала на стенах. Мимо какого бы из них я ни проходила, оно умудряется меня Исказить, и вместо того, чтобы отражать меня такой, какая я есть — Почти Королева и Любовница Графа Отто Людвига Сальмского, — мне показывают Хмурый, Пухлый Предмет, который я не узнаю. А день назад мое высокое Напольное зеркало замыслило такой мерзкий Заговор, что я была вынуждена вдребезги разбить его бронзовой Статуэткой Ахилла. Оно показало мне Волос, который рос из моего подбородка. Волос был черным. Заявляю, что если бы я увидела на себе Змею, то пришла бы в меньший Ужас, чем тот, в который меня привел мерзкий Волос, торчащий на моем Лице. Я позвала Горничную, и она за Корень вытащила его какими-то щипцами. А что, если эта Напасть начнет разрастаться, как иногда можно видеть на морщинистых Старухах, которым день до смерти? Заявляю, меня страшно мучит то, что теперь может случиться с моим телом. Если бы я никогда не была Красивой, то Утрата красоты была бы не такой уж Утратой, и я бы не стала ее оплакивать. Но моя Красота была Вещью, на которую никто не мог не обратить внимания. Благодаря ей я заполучила Короля. В саду Росенборга он часто показывал меня цветам.

И еще: от Короля Кристиана приходит письмо, в котором говорится, что он хочет со мной Развестись.

Он заявляет, что только былая любовь ко мне не позволяет ему предать меня Суду За Государственную Измену и что в Дании многие уверены, что меня следует Колесовать за мои преступления.

Своим все еще прекрасным почерком он выписывает их для меня (на случай, если я забыла), и, читая этот Список, похожий на Список Грязного Белья, которое следует отдать прачке, я испытываю такую неловкость, что мне даже становится Стыдно. Я никогда не понимала, почему моя Природа так порочна. Не понимала и не понимаю. Моя мать Интриганка, но мой отец был порядочным человеком. Почему не могла я быть похожей на него и до сих пор Процветать в Мире, вместо того чтобы остаться с пустыми руками, в которых теперь нет Ничего, кроме Каталога моих Проступков?

Вот они:

Я изменила моему мужу Королю, вступив в прелюбодейственную связь с Графом Отто Людвигом

Я пекла в Вердене кексы с любовным зельем, чтобы заманить Графа в мою постель

Я отдавала Графу Отто Золото Короля и лучшее Постельное Белье Короля

Я воровала драгоценности, принадлежавшие Первой Жене Короля, чтобы на вырученные за них деньги покупать разные подарки моему Любовнику

Я радовалась, когда Король бывал болен

Однажды я танцевала, когда Король упал от боли в Животе

Я часто Богохульствовала и валялась на Куче Дров, выкрикивая Непристойности

Я лгала всем и каждому о том, кто есть настоящий Отец моей малютки Доротеи

Я жестоко обращалась с Другими моими Детьми и таскала их за волосы по Детской

Своими Интригами и Распутством я ввергла Короля в Страшную Меланхолию, которая угрожала Жизни Его Величества

И Ничего из этого я не могу отрицать.

Я даже могла бы добавить то, чего Король не включил в свой список. Но, заявляю, не одна я в ответе за эти Преступления. На них нас толкает сама Жизнь, потому что она Горька, Уродлива и полна Печали. Чтобы оставаться Живыми, мы вынуждены Плести Интриги. Чтобы получить хоть каплю Радости, мы, как Сороки, должны Воровать из ее Ничтожных Запасов. Мне кажется, что если бы Жизнь была более Щедра, а Бог более милостив, чем Он есть, то я была бы Достойной Женщиной и во всех своих зеркалах видела бы лицо Ангела. Но даже Бог от меня отвернулся. Король сообщает мне, что имя Кирстен исключено из всех Государственных Общественных Молитв.

Если раньше я стояла и нетерпеливо ждала Письмоносца, то теперь я молюсь, чтобы он незаметно проехал мимо Боллера и вез все свои Слова куда угодно, пусть они ранят другие сердца, но только не мое. Ведь Письма, которые я теперь получаю, не приносят мне ничего, кроме Ярости и Разочарования.

Сегодня, вслед за Письмом моего мужа, я сразу получаю другое — от Густава, Короля Швеции. Я читаю этот документ, и мне кажется, что вокруг меня вырастают тюремные стены. В нем сообщается, что я не могу покинуть Боллер и приехать к моему Любовнику в Швецию, какие бы Бумаги я ни получила и какие бы Сведения о делах Короля ни предложила его Старому Врагу.

Меня поражает трусость Короля Густава. Не будь на письме его Печати, я бы подумала, что его написали Другие. Какие неудобства причинило бы ему мое Скромное Присутствие в сравнении с теми Великими Преимуществами, что я ему предлагала? Но он полностью от меня отказывается: «Я не могу нанести Королю Дании такое оскорбление, как обеспечить Вам Безопасный Переезд в Швецию».

Какое Лицемерие! Он (кто тысячу раз «наносил оскорбление Королю Дании» жалобами по поводу Зундского Пролива, жестокими сражениями и Войнами против его страны) делает вид, что в этом деле должен остаться белым и незапятнанным, но я говорю, что он не белый, а Желтый, и плюю на него. Если бы я была Полной Королевой, а не Почти Королевой, то продала бы все, что у меня остается, купила бы корабли и людей, начала бы со Шведским Королевством Новую Войну и отняла бы у Густава Адольфа все, чем он владеет, как Бог все отнял у Своего Слуги Иова{103}, тогда бы он понял, каково оно, когда тебя все Презирают и у тебя Ничего нет, каково не знать никаких Удовольствий и жить в одиноком доме с каминами, которые дымят, и зеркалами, которые разбиваются от смеха.

Я истощила весь запас хитрости. Жизнь пуста, ноль, минус.

Я сажусь за письменный стол и умоляю Короля — как последнее одолжение той, кого он когда-то называл Мышкой — прислать мне моих Черных Мальчиков. Ведь я уверена, что они знакомы с Магией. Они Дети Колдунов. Я думаю только об одном: возможно, мне удастся воскреснуть в Мире при помощи опасных занятий Колдовством.

Синий будуар

Свадьба Шарлотты Клэр и мистера Джорджа Миддлтона назначена на третий день мая.

Белошвейки уже трудятся над свадебным платьем, плащами, платьями, нижними юбками и бельем, которые значатся в списке, составленном Шарлоттой и ее матерью. К указанным ими предметам Джордж Миддлтон добавил «черный траурный наряд», не слушая возражений Шарлотты, что никто из их знакомых не собирается сейчас умирать.

— Маргаритка, — сказал он, беря ее за руку, — твое «сейчас» не застывшая реальность. Дорогая, это не солнечные часы, а скользящая тень, которую отбрасывает солнце.

Шарлотта часто приходит в Кукэм, где зимний холод напоминает о себе утренними морозами и яростными ветрами, нарушающими мирную тишину норфолкской ночи. Она не устает вновь и вновь вместе с Джорджем обходить дом, сад, прилегающие к ним постройки и парк. Любуясь прекрасным расположением зданий и окружающими их зелеными просторами, она испытывает такое чувство, будто ей вскоре суждено стать наследницей всей Англии.

На втором этаже Кукэм-Холла большая комната с видом на лес отведена под «Будуар Шарлотты». Хоть вместе с Джорджем Шарлотта и посмеивалась над этим названием (Джордж, разве оно не означает «комната для недовольства»? Не следует ли из этого, что мне надо быть чем-то недовольной?). Шарлотта от нее в восторге и без труда представляет себе, как пишет в ней письма, которые подпишет м-с Джордж Миддлтон, разучивает танцевальные па, строит планы изысканных ужинов, принимает за чаем подруг или матушку или просто сидит, глядя в огонь и мечтая о череде счастливых дней и ночей, которые ждут ее в будущем.

Она дала указания малярам выкрасить будуар в синий цвет. В цвет воздуха и моря, не темный и не бледный, слегка изменяющийся в зависимости от освещения. И сейчас, когда стены начинают окрашивать в этот цвет, довольная своим выбором Шарлотта стоит в центре комнаты и вдруг понимает, что он напоминает ей брата, которого она так давно не видела, его лучистые глаза. И она чувствует, что радость ее угасает.