— О, она заслужила сурового наказания, — выдохнул муж, а его палец скользнул еще глубже, вырывая мой стон, — влажная… Боги! Желанная, горячая, страстная… и вся моя…
В ответ смогла лишь застонать, уплывая на волнах удовольствия, которое дарили его пальцы. Анситор слегка отстранился, и я услышала, как звякнула пряжка его ремня.
— Сейчас, котенок, — шептал он, — только снимем эту странную часть твоего платья.
И он потянул трусики вниз. Боги! Да быстрей же, большая космочерепаха! Такая желанная, дарящая удовольствие рука покинула мое влажное, томящееся местечко, вырывая из меня стон отчаянья и возмущения.
— Какая нетерпеливая девчонка, — ворчал Анситор, переворачивая к себе лицом.
Я почувствовала горячие ладони, настойчиво поглаживающие мою попу. Наши губы слились в жадном, голодном поцелуе. Мои руки обвились вокруг его мощной шеи, и я почувствовала, как меня приподнимают, заставляя обвить торс мужа ногами. Его горячее пульсирующее желание тесно прижалось к моим влажным складкам. Я поерзала в поддерживающих меня ладонях, пытаясь тесный контакт превратить в более глубокий, и когда мне это не удалось, жалостно всхлипнула. Блондинистый искуситель на миг оторвался от моего рта, ухмыльнулся и продолжил целовать, как ни в чем не бывало. Головка его горячего члена так сладко терлась о стенки моего влажного лона, каждое ее движение срывало с моих губ стоны удовольствия, а этот маньяк упивался ими, продолжая меня изводить. И когда я уже готова была разорваться от неудовлетворенного желания, шепнул.
— Попроси…
— Пожалуйста… — всхлипнула я, чувствуя, как муж толчками заполняет меня, — ещееее…
— Проси…
— Пожалуйста… — и снова толчки, глубокие, резкие, заставляющие кричать, а я молю, повторяя, — еще… еще…
И взрываюсь, когда наслаждение переполняет меня до краев. Мое прерывистое дыхание и низкие стоны блаженства звучат в унисон с рыком мужчины, тело которого содрогнулось от удовольствия.
— Кэт… мой сумасшедший котенок, — шепчет он и целует все, до чего в состоянии дотянуться, глаза, нос, брови, щеки, а я лишь блаженно щурюсь, тая от его нежности.
— Люблю тебя, — шепчу ему.
— Люблю тебя, — слышу в ответ.
Домой перемещалась уютно устроившись у мужа на руках. Меня не спеша раздевали, целуя каждый открывающийся участок кожи. И снова были ласки, стоны, жаркие объятья, любимые руки и губы везде, и океан неги и удовольствия. А потом, когда в бассейне я приняла любимую позу морской звезды на теле мужа, он как-то смущенно хмыкнул.
— Ммм? — вопросительно посмотрела на него я.
— Выполнишь мою просьбу? — тихо шепнул он.
— Если ты выполнишь мою, — улыбнулась, вспомнив о Глае.
— Выполню, — он ласково погладил меня по спине, — выполню миллион твоих просьб и желаний.
— Какая у тебя просьба?
— Одевай почаще те штанишки… — он не договорил, словно закашлявшись.
— Какие те? — рассмеялась я.
— Которые так славно обтягивали твои ножки, родная. Когда увидел тебя, выходящую из портала в таком виде, у меня чуть сердце не выпрыгнуло. А когда понял, что это вижу не только я, готов был убить всех присутствующих. Поэтому одевай, но только для меня, малышка.
— Это — не штанишки, — какие они потешные в этом космосе, — это — чулки. У нас на Земле все женщины такие носят. И трусики, кстати, тоже.
— Это та часть платья…
— Да! Именно та часть!
— Ее тоже одевай, — шепнул Анситор, — мне очень понравилось ее снимать.
А потом, уже лежа в кровати я рассказывала и рассказывала ему, о том, как жила весь этот месяц, о просьбах, о заговоре, о юных иланах.
— Надо взять с них магическую клятву верности, — зевая сказала я.
— Маленькая, что же ты не сказала, что тебе тяжело? — Анситор навис надо мной и вид у него был такой виноватый, а я погладила его по щеке и улыбнулась.
— Мне без тебя тяжело, — прошептала ему в губы, прежде чем подарить нежный, теплый, уютный поцелуй.
— Завтра распределяю все дела и занимаюсь только тобой! — решил муж.
— Все не надо! — испуганно, попыталась его образумить, чувствуя, как ноет каждая мышца в теле, — немножко можно и оставить, тем более я тоже до обеда буду занята просьбами страждущих.
— Как скажешь, Звезда моя! Как скажешь…
Утро было добрым, ласковым, таким большим, горячим и страстным, со стонами и ласковыми словами. Словом, оно было таким, каким и должно быть утро у каждой по настоящему счастливой женщины. Было… Пока в комнату по привычке, не зная о том, что сегодня никто никуда не спешит, не ворвался ураган Глая.
— Сенна, сенна! — кричала она, — я напомнить…
Тут она осеклась, видимо узрев не одну пару ног в кровати. Я приподнялась на локтях, прикрыв обнаженную грудь покрывалом, а Анситор, уткнувшись в подушку тихо смеялся. Честно признаться, мне тоже с трудом удавалось сдерживать улыбку, глядя на растерянное зеленое личико новоявленной невесты.
— Доброе утро, Глаюша, — чтобы хоть как-то разрядить ситуацию поздоровалась я.
— А? — только и смогла промолвить моя милая карлица, — да… утро…
Я похлопала хрюкающего от смеха мужа по спине, привлекая к себе внимание.
— Время исполнения желаний, любимый, — промурлыкала я.
Дракон оторвался от подушки, смерил хитрым взглядом меня, потом Глаю и застонал.
— Только не говори мне, что я должен добыть несколько турроу для твоей Глаи.
— Догадливый мой! — воскликнула я, смеясь и целуя ставшее совсем растерянным лицо Анситора.
— Я вообще-то пошутить хотел… — пробурчал он.
— Желание! — напомнила я.
— Понял, — обреченно вздохнул муж, а я мило улыбнулась.
— Сафтрак? — видя нашу шутливую перепалку, попыталась разрядить ситуацию Глая.
— Хорошо бы, — пробурчал Анситор.
— Пудет? — шепотом спросила у меня турроу, кивнув на Анситора, который в очередной раз всхлипывая уткнулся в подушку.
— Добудет! — констатировала я, и Глая радостно в припрыжку отправилась добывать нам завтрак.
— Любимый, — наклонившись, поцеловала его в плечо.
— Еще желание? — застонал муж.
— Совсем крохотное! — с придыханием ответила я.
— Меня одолевают сомнения, котенок, — усмехнулся он, — излагай.
— Выпусти Сантаниила, — выпалила я.
— Нет.
— Но…
— Я сказал — нет!
— Анситор! Если бы не он, меня бы у тебя не было!
— Ничего личного? — задумавшись, спросил он.
— Что? — растерянно спросила я, а когда дошло — расхохоталась, — ты ревнуешь! Боги космоса! Ты ревнуешь! Клянусь, ничего личного! Люблю тебя, только тебя и никого кроме тебя!