Я не знаю, что со мной случилось. Его расправа с девушкой стала последней каплей в море моих мучений. Когда он заснул, я перерезала ему горло. Пока граф дергался в судорогах, я вонзала в него нож, снова и снова, в грудь, в спину, в лицо — и это длилось долгое время после того, как он умер. Затем, перепачканная кровью, шатаясь, словно ужасный фантом, я направилась в детскую комнату и подняла мальчиков с постели. Им было тогда шесть и семь лет. Я привела их в свои покои, чтобы показать останки отца. Они плакали, а я истерически смеялась и кричала им: «Это подарок от меня. Чтобы вы навсегда запомнили его таким!» Позже мне рассказали, что я продолжала выкрикивать какую-то бессмыслицу. Я даже попыталась убить детей, решив оборвать проклятый род Павла. Мальчики в ужасе убежали прочь. Оставшись одна, я попыталась молиться, но мои руки оцепенели от холода, и сердце будто бы покрылось льдом. Мне казалось, что мое преступление забрало все телесное тепло.
Мальчики привели с собой охранников и старую графиню. Меня нашли рядом с телом графа. Я сидела, погрузив запястья в его вспоротый живот. Мои руки по локти были в крови. Я пыталась объяснить им, почему убила мужа. Но они стащили меня с Павла, обвиняя в осквернении его тела. На самом деле я не глумилась над ним. Я лишь хотела согреть свои руки, потому что они были невыносимо холодными.
Она повернулась ко мне. Ее прекрасное лицо исказись от боли.
— И теперь, милый Бобби, ты знаешь, откуда взялось мое прозвище.
Казимира снова отвернулась.
— Меня обвинили в убийстве, и после долгих пыток я призналась в колдовстве. А по какой еще причине женщина могла убить такого доброго мужа и посягнуть на жизнь его детей? Естественно, по наущению дьявола.
Графиня обхватила себя руками. Она кивала головой, словно утомленная девочка на заднем сиденье машины.
— Судьи не проявили ко мне снисходительности — ни земные, ни небесные. Хотя чему тут удивляться, правда? Граф Павел поступал со мной, как и многие мужья со своими женами. Он лишь держал меня в ежовых рукавицах. Если бы мне помогал такой ловкий адвокат, как ты, я, возможно, получила бы более мягкий приговор. Не вечное проклятье и ямы с расплавленной лавой. Но у меня был плохой адвокат.
Я не знал, что сказать. И меня уже смущало мое затянувшееся молчание.
— Это дело можно пересмотреть, — заикаясь, промямлил я. — Тут явные ошибки… Ты не заслуживаешь…
— Не говори ничего.
Она села и приложила пальцы к моим губам.
— Все уже закончилось. Как там написал Марло?[32] «Но это было в другой стране. К тому же девка давно сдохла».
— Каз!
— Не нужно, Бобби. Я же сказала, та девка сдохла. Так что люби эту. Пока мы еще можем…
А что еще мне оставалось делать в своей безутешной печали? Конечно, я выполнил ее просьбу.
Глава 23
ПРЕРВАННЫЕ БОГОХУЛЬСТВА
Мы заснули, и я снова проснулся первым — или подумал, что проснулся. Голова Каз покоилась на моей руке. Я посмотрел на свод алькова и понял, что освещение изменилось. Дрожавшая ткань огненной расцветки и тусклый свет за ней создавали впечатление рассвета, хотя снаружи, наверное, было позднее утро.
Я взял телефон, лежавший на прикроватном столике, и попытался дозвониться до Сэма. Он не получал мой сигнал. Я вдруг понял, что мог пропустить кучу звонков — в том числе и вызовов к клиентам. Хуже того, до меня могли не дойти инструкции боссов из Небесного города. Учитывая ущерб, нанесенный галлу прошлым вечером, они, наверное, думали, что я погиб или получил серьезные ранения. Один Всевышний знал, какой конфликт мог разрастись из-за этого. Будь мои мозги в порядке, я давно должен был проститься с Казимирой или, по крайней мере, восстановить контакт с Небесами.
Когда я хотел встать с постели, Каз пошевелилась и сонно сказала:
— Мобильные телефоны здесь не работают.
— Я это уже понял.
— Если тебе нужно позвонить кому-то, воспользуйся стационарной линией. Только убедись, что никто не будет отслеживать твой звонок.
Стационарная линия. Я почувствовал себя идиотом. Телефон стоял на рабочем столе.
— Ты хорошо выглядишь без одежды, крылатый, — сказала графиня.
— Спасибо. В ангельском колледже я учился на исполнителя мужского стриптиза.
— Лжец.
— Мечтал доставлять непристойные телеграммы на дни рождения сексуальных извращенцев.
Я почти не обращал внимания на свои слова. В тот момент в трубке звучали гудки. Затем мне ответили, но это, к моему удивлению, не был голос Сэма.
— Телефон Сэма Рили.
— Моника? Ты?
— Бобби? Ты жив!
Похоже, она действительно обрадовалась.
— Где ты?
— Неважно. Как Сэм? И, кстати, ты в порядке?
— Сэму крепко досталось. Но он выкарабкается. Мы ждем, что скажут врачи хирургического отделения. Я, Джимми и Энни привезли его в медицинский центр «Секвойя». Вполне вероятно, что у Сэма сотрясение мозга…
На меня накатила волна вины и печали.
— Я сейчас приеду.
— Нет!
Наверное, люди, находившиеся в комнате ожидания, повернулись к ней при этом громком восклицании. Когда Моника снова заговорила, она перешла на тихий шепот.
— Если только ты не убил ту тварь с рогами. В чем я глубоко сомневаюсь.
— Пока не убил. Мне удалось лишь удрать от нее.
— Тогда не приезжай сюда. Вряд ли тут кто-то хочет, чтобы двухтонное чудовище крушило госпиталь, разыскивая тебя в больничных палатах.
Фактически она просила меня держаться подальше от моего лучшего друга, который, помогая мне, получил серьезные ранения.
— Ладно. Твои слова не нравятся мне, но я вижу в них логику. Сэм в сознании? Я могу поговорить с ним?
— Он под наркозом, Бобби. Врачи подозревают кровоизлияние в мозг, поэтому его ввели в искусственную кому. Я не знаю, как наши переговорщики будут объяснять этот случай. «Циркуль» выглядит так, словно через него промчался поезд. Бедный Чико, весь перебинтованный, как Клод Рейнс, ругается, что мы устроили ему потоп. А я горжусь своей идеей о пожарном шланге.
— И правильно делаешь! Это была отличная мысль. Об истории прикрытия тоже можешь не волноваться. Наши боссы скажут — или уже говорят, — что в Эламбра-билдинг врезался одномоторный самолет. Я видел, как они использовали такие байки. У команды зачистки на складах в Мильбро хранятся части разбитых самолетов и машин. Так что доказательств им хватит.
— Недаром говорят, что в доме нашего Отца много комнат.
— Моника, ты в порядке? Точно? Тебя не ранило?
— Я вся в синяках, но буду жить. А как тебе удалось удрать от галлу?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});