нового инструментария, свежего общения. Как мы сказали, приходят раздумья о смене жанрового амплуа, а иногда и желание совершить кульбит и освоить совершенно новую или смежную профессию.
Кроме того, для творческого труда важна подзарядка. Режим постоянного драйва рано или поздно сходит на нет. Чтобы писать и снимать о жизни, нужно этой самой жизнью наполняться. Мозг способен выдавать новое и свежее, когда он прочищен и заправлен топливом новых впечатлений, сменой картинки за окном или как минимум переключением на спорт и сон. Но, как сказано выше, в среднем возрасте обязательства так и стремятся вытеснить наше время для себя. Поэтому хорошо бы их культивацию превратить в осознанное усилие. «Работа не волк».
Молодые и постарше
Возраст — вещь парадоксальная. Тем более возраст в наше время, когда границы взросления отодвинулись далеко за двадцать, а границы старения — еще дальше. Возраст давно перестал быть синонимом болезней и дряхления, мы уже существуем в культуре, где люди сорока, к примеру, лет выглядят сущей молодежью по сравнению с поколением наших родителей. Да и не только выглядят. Но тем не менее мы взрослеем.
В киноиндустрии с этим связаны разные, порой противоречивые ощущения.
Молодых здесь, как правило, «выжимают», ведь все креативные индустрии любят молодую кровь за энтузиазм, возможность мало платить и актуальность, которую они приносят с собой. Работа с ними — это язык, который другим поколениям сложно имитировать, это темы, которые непонятны за границами поколенческого круга, это новый тип восприятия мира, который лучше всего описывается именно его носителями. Словом, свежая кровь и есть свежая кровь.
Но вместе с тем творческая и ремесленная зрелость достигается годами практики и опыта — и этого тоже не отменить. У молодости есть драйв и горение, у старшего поколения — опыт, глубина и способность видеть то, что при отсутствии опыта видеть невозможно.
Так, индустрия ценит молодых за актуальность и силы. В то время как у опытных и проверенных есть возможности воплощения проектов, ведь идея и фактура ничего не стоят без знаний о том, как их можно реализовать. Прямо как в известной эпиграмме: «Если бы молодость знала, если бы старость могла».
В этом смысле, как кажется, эйджизм, свойственный ряду других профессий, не главная проблема киноотрасли: она в равной степени прагматична и по отношению к молодежи, и по отношению к давно работающим. Если вы можете предложить ей что-то ценное, индустрия начинает обращать на вас внимание и налаживать контакты.
Свобода
На середине пути мы формулируем, что для нас лично означают такие важные категории, как удовлетворение, счастье, комфорт, благополучие. К этим, с одной стороны, философским, а с другой — весьма практическим категориям относится и свобода.
Что такое свобода в профессиональном плане? Или наоборот: что дает нам профессия в плане свободы? На эти вопросы нет типовых ответов. Это скорее вопросы-гонцы, возвещающие о том, что психика трудится, прокладывая рельсы для движения в ближайшие годы.
Ответы могут включать в себя, например, такие предположения:
● Свобода как возможность меняться. Ценность гибкости, позволения себе эксперимента, игры со своей рабочей идентичностью. Переучиться на мультипликатора? Уйти в геймдев? Перекочевать в театр? Попробовать снять сериал на айфон? Начать преподавать детям?
● Учеба. Уход от клише и самоповторов.
● Свобода как производное от заработка. В профессии — зарабатываю, остальное — это зона хобби.
● Свобода как мастерство. Я хорошо умею то, что делаю.
Обложенные обязательствами, наделавшие ошибок, лишенные иллюзий, чувствующие, что время нашей жизни перестало восприниматься бесконечным, слегка испуганные морщинами, но подбодренные результатами диет, мы полны надежд и желаний. Новый дорожный знак на пути гласит: «Танцуй так, словно никто не смотрит». Возможно, никто и не смотрит, но теперь, более чем когда-либо, нам важен собственный взгляд на профессиональный танец.
4.3. Эмоциональное выгорание
Татьяна Салахиева-Талал
Итак, и в начале профессионального пути, и на всей протяженности дистанции кинематографиста поджидают барьеры, подводные камни, тупики, кризисы, взлеты и падения, а также ресурсы, возможности роста и новые смыслы.
И творческая кухня кинопрофессий, и карьерная навигация в киноиндустрии ставят перед нами множество вызовов, одолеть которые не каждому по силам. Как на этом пути сохранить огонь в глазах и не выгореть до пепелища — квест, решение которого каждый изобретает для себя сам с учетом уникального сочетания внутренних и внешних факторов.
В этом разделе мы предлагаем разобраться с феноменом эмоционального выгорания, чтобы знать его причины, проявления и те тревожные звоночки, которые не стоит игнорировать.
Как я уже писала в главе 3, кризисы и тупики неизбежны, а выгорание зависит от индивидуальных стратегий совладания со стрессом.
Сам термин «эмоциональное выгорание» был предложен X. Фройденбергером[43] в 1974 году для описания психологических проблем (эмоциональное истощение, раздражительность, цинизм и проч.), связанных с профессиональной деятельностью человека. В противоположность «эмоциональному горению» комплекс этих проблем получил название «эмоциональное выгорание»[44].
Первоначально этот феномен рассматривался применительно к специалистам помогающих профессий (психологов, медиков, социальных работников, сотрудников общественных организаций и других), однако позднее стало понятно, что описанные симптомы встречаются у представителей любой профессии вследствие хронического переутомления и под влиянием различных факторов, о которых речь пойдет ниже.
Если адаптировать описанные К. Маслач[45] симптомы выгорания к творческим профессиям, то получим следующие:
1. Эмоциональное истощение: у человека появляется хроническое чувство усталости, снижается привычный фон настроения, мысли о работе вызывают напряжение и апатию, писать/снимать/монтировать/заставить себя выходить на съемочную площадку становится сложнее, чем раньше, начинаются проблемы со сном (бессонница или чрезмерная сонливость), появляются различные болезненные телесные симптомы, человек больше подвержен болезням.
2. Деперсонализация/дегуманизация: ухудшается отношение к коллегам, партнерам и заказчикам, появляются цинизм, негативизм, недоверие, обесценивание чужих слабостей и эмоциональных проявлений. В нашем случае циничное отношение и обесценивание транслируются не только в адрес коллег, но и в адрес зрителей («наш зритель — быдло», «им подавай только тупое кино под попкорн», «никому не нужно настоящее творчество» и проч.). И, что самое критичное для творческого сегмента кинопрофессий, значительное снижение чувствительности и дегуманизация приводят к невозможности создания эмоционально насыщенных глубоких киноисторий, поскольку они требует эмпатии и эмоциональной вовлеченности. Герои и персонажи воспринимаются не живыми людьми, а функциями, неодушевленным объектами, которые действуют по шаблонным схемам и разговаривают шаблонными фразами, в них нет ни жизни, ни новизны, ни глубины, ни движения, ни парадокса. Человек, столкнувшийся с эмоциональным выгоранием, не может создавать нового, поскольку его энергии хватает только на автоматическое функционирование, он