Читать интересную книгу Черный оазис - Михаил Сельдемешев

— Всякой чушью собачьей! — в сердцах высказался старик. — Я думал, что будет научная работа, биологические исследования, а они ни с того ни с сего подобно покойному Гитлеру ударились в мифологию, магию и шаманизм. Меня, как противника такой ерунды, постепенно оттеснили и, в конце концов, перевели на обычную бумажную работу в столицу. Так что ничего толком разузнать я и не успел.

— Но ведь вы наверняка следили за судьбой «Тополя-7»? — с надеждой в голосе спросил Александр.

— Следил, насколько позволяла завеса секретности, — подтвердил Цимбал. — Не знаю, до чего бы они там доколдовались, но к власти пришел Хрущев и разогнал эту шарашкину контору. Никита Сергеич ведь недолюбливал всякую мистику и абстракцию. После этого я уже почти забыл о «Тополе», как через много лет встретился с давним приятелем, Васей Архиповым. Он признался, что «Тополь-7» не исчез, а перешел на нелегальное положение. Это в советское-то время! Представляете, какие силы должны были за этим стоять? Василий был очень взбудораженным и все время твердил, чтобы я, в случае чего, позаботился о его сыне Петре. Еще он говорил, что его руководство затеяло что-то воистину кошмарное, но деталей от него я добиться не смог. Через неделю я стоял с непокрытой головой у его свежей могилы. А вскоре меня и самого «не стало». Но мне, в отличие от Васи, повезло больше. Я лишился ног, но остался жив. Пользуясь остатками своих связей и влияния, мне удалось нырнуть на дно и больше никогда оттуда не подниматься.

— А как вам стало известно про «Тополь-8»? — спросила после некоторой паузы Ирина.

— Пользуясь моим недоступным телефонным номером… Кстати, оказывается — не таким уж и недоступным, — ухмыльнулся Цимбал, оглядев гостей. — Так вот, я иногда звонил кое-куда, наводил справки. Ведь не для всех я лежал на кладбище в деревне Яшкино. В общем, до меня дошла информация о том, что полулегальный отдел при КГБ существует до сих пор, правда, получив новую цифру в названии — восемь. И что самое неожиданное — в нем участвует Петя Архипов.

— Удалось что-либо выведать о деятельности отдела? Что такое проект «Кархашим»? — задал вопрос Левченко.

— Отсюда это было очень сложно сделать, поэтому почти ничего, — пожал плечами Цимбал. — Знаю только, что снова мистика, снова бредовые проекты. Одно только название «Кархашим» чего стоит…

— А о чем вы предупреждали Архипова? Вам были известны какие-то факты? — спросила Гончарова.

— До меня дошла информация, что отдел занимается каким-то безумным экспериментом, а также то, что Архипов принимает в нем самое непосредственное участие. Так вот, некоторые холодные головы в КГБ внезапно осознали чудовищность своих замыслов и решили покончить с отделом раз и навсегда. Я предупредил Петю, но он был слишком горд и самонадеян. Остальное вы знаете.

— Но ведь «Тополь-8» не прекратил существование, верно? Попытка покончить с ним провалилась? — Ирина своим пронизывающим взглядом словно пыталась найти ответы в прищуренных глазах старика.

— Боюсь, что он все еще могущественен, — обреченным голосом произнес Цимбал.

— И еще один вопрос, Григорий Ильич, — после некоторого раздумья спросил Левченко. — Извините за режущее ваш слух прозвище, но Трофейщик — это результат экспериментов «Тополя-8»?

— Мое мнение — наверняка, — не задумываясь ответил Цимбал. — Простите, молодые люди, но я пожилой человек и меня утомил ваш перекрестный допрос. Прямо как в застенках НКВД, ей-богу!

— Наверное, нам пора, — Левченко бросил неуверенный взгляд в сторону Ирины и поразился выражению ее лица: ее широко открытые глаза недвижно замерли, глядя при этом на старика так, что Александру Эдуардовичу вдруг стало чертовски неуютно, и он поспешил отвернуться.

— Кажется, гостеприимный хозяин рассказал нам далеко не все, что хотел, — произнесла Гончарова, продолжая буравить ерзающего Цимбала немигающим взглядом.

— Клевета! — взвизгнул старик. — Пусть эти жалкие анонимщики придут сюда сами! Написать можно все, что угодно! А доказательства где, где? — он как-то весь в одно мгновение переменился, сжался в комок, злобно глядя на Ирину исподлобья.

— Вам просто необходимо самому во всем сознаться. — монотонно и настойчиво твердила Гончарова. — Вы сами знаете это, Григорий Ильич, не будьте ребенком.

— Ну зачем вы пришли? — неожиданно для Левченко, у Цимбала задрожала нижняя губа, а из глаз брызнули слезы.

— Мы уйдем, Григорий Ильич, — бесстрастно продолжала Ирина. — Но сначала вы снимете с себя груз ответственности и расскажете то, о чем больше никто, кроме вас, не знает…

Левченко вдруг стало жалко этого беспомощного, плачущего от бессилия старика. Ирина была слишком безжалостной с ним, и Александру захотелось остановить ее. Он уже было собрался окрикнуть Гончарову, когда Цимбал внезапно расхохотался. Левченко решил, что старик спятил, но говорить тот начал вполне осмысленно.

— Это была моя совершенно случайная сладостная месть, — довольно улыбался Цимбал. — Месть некогда родному «Тополю-7». Хотя, скорее всего, этого никто даже и не заметил. Получается, что отомстил я будущим историкам, окончательно запутал этих копошащихся в прахе сволочей. Поделом им — нечего нас позорить! Мы — люди подневольные, исполнители чужих дурацких прихотей…

— Поближе к делу, Григорий Ильич, — прервала его Ирина. — Что именно вы совершили?

— Ничего особенного, — Цимбал снова хихикнул. — Просто тщательно растер одну бумажку и подтерся ею.

— Товарищ Цимбал, — нахмурилась Ирина. — Вы же понимаете, что физиологические подробности вашего героического прошлого интересуют нас гораздо меньше содержимого той самой бумаги.

— Оно бы и меня не заинтересовало, если б не почерк, — воспоминания явно доставляли старику удовольствие. — Я ведь не мог забыть почерк, которым был подписан рапорт о моем несоответствии и последующем переводе в архивный департамент. Эти корявые буковки и сейчас висят у меня перед глазами…

— Документ оказался у вас согласно служебным обязанностям? — Гончарова не позволяла Цимбалу слишком сильно отвлекаться от главного.

— Не у меня, — мотнул он головой. — Пухлая картонная папка с черной обложкой, перевязанная веревочкой, легла на стол моей тогдашней знакомой. Тамары Августовны из отдела распределения. Пора было идти обедать в местную столовку, и я по обычаю зашел к ней в кабинет. Первое, что я увидел, — это аккуратно висящий на спинке стула китель с капитанскими погонами и зеленый военный галстук на резинке. Весь этот до боли знакомый гардероб, по идее, должен был облегать телеса Тамары Августовны. Повернувшись на последовавший в связи с моим появлением вскрик, я застал у окна стыдливо прикрывающуюся хозяйку одежды. Здесь же находилась и строго взиравшая на меня Лилия Абдурамбековна…

— Тоже в обнаженном виде? — улыбнулась Гончарова.

— Нет, та мымра была, к счастью, одета, — Цимбал прыснул в кулак. — Дам я застал за примеркой дефицитных бюстгальтеров. Недетские размеры Тамары Августовны, которые она была не в состоянии укрыть от моего наметанного глаза, ее умоляющее лицо и поучительные наставления Лилии Абдурамбековны вынудили меня, как истинного советского офицера, отвернуться. Я, конечно, мог бы выйти, но стоять в столовской очереди одному совершенно не хотелось. Так что, пока женщины приводили себя в порядок, я склонился над столом Тамары Августовны и безразлично взирал на разбросанный по его поверхности хлам. Безразлично, пока мой взгляд не зацепился за бумажку с очень знакомым почерком. Она была прикреплена скрепкой к пухлой перевязанной папке. Небрежная корявая надпись на бумажке предписывала определить папку в некий особый архив с самой высокой категорией секретности. Я впился глазами в знакомые буквы, отчетливо вспомнил самодовольную рожу человека, который писал подобным образом, и, пока девушки расправляли складки на форменных юбках, неприметным движением сцапал предписание, смял его и сунул в карман. Позже мы втроем сидели в столовой, поглощали борщ с котлетами, женщины о чем-то тараторили, а я думал о бумажке, лежащей в кармане. Запив наспех проглоченный обед компотом, я вбежал по ступенькам на свой этаж и заперся в туалете. Там я несколько раз перечитал самонадеянную резолюцию, расхохотался и отправил послание в унитаз. «Никаких вам, бляха, больше секретов!» — подумал я тогда.

— Какая же судьба постигла злосчастную папку? — вмешался, наконец, Левченко.

— Та же, что и десятки тысяч единиц остального бумажного хлама, утилизируемого Комитетом, — ответил Цимбал. — Пышногрудая Тамара Августовна, не обнаружив никаких специальных пометок, пролистала несколько документов из папки, после чего со спокойной совестью определила ее прямехонько в хранилище «ПЛБ».

— Что означает эта аббревиатура? — спросил Александр.