Как сказано в известной басне, «ты виноват лишь тем, что хочется мне кушать»… Зверь воспринимает реальность через собственные потребности и инстинкты и не задумываясь присваивает себе то, что ему не принадлежит.
Эта мысль выражена в пророческом слове Иезекииля, где образ животного применяется к правителю Египта: «Так говорит Господь Бог: вот, Я – на тебя, фараон, царь Египетский, большой крокодил, который, лежа среди рек своих, говоришь: „моя река, и я создал ее для себя“» (Иез 29:3). Пророки Израиля сурово обличали «звероподобные» государства, где «зверь» вообще не заботится о благополучии людей, его интересует только собственная шкура – где еще можно «урвать» и «хапнуть». А новозаветный Апокалипсис добавляет, что за жестоким и эгоистичным зверем стоит клеветник дракон – враг творения Божия, и он извлекает выгоду из деятельности своего подопечного.
Зверь готов грызть своих конкурентов и придумывать против них хитросплетенные замыслы, однако ум зверя в то же время отличается ограниченностью. Как именно проявляется его ограниченность? Зверь хитер и изворотлив, однако все его хитрости лежат в одном русле, он как бы постоянно нацеливается в одну точку.
Противопоставление царств «зверей» и царствия «Сына Человеческого» в книге пророка Даниила
В книге Даниила всем «звериным» царствам противопоставлен Сын Человеческий, который олицетворяет другую систему ценностей, противоположную звериной, – это сопереживание другому, забота, искренние добрые отношения, верность, любовь[315]. Всего этого зверь просто не понимает, и однажды в ответственный момент эта духовная слепота может подвести зверя и стать началом его конца.
Поистине, в повествовании Апокалипсиса двумя противоположными полюсами являются зверь и Иисус, показанного как «подобный Сыну Человеческому» (Откр 1) и как Агнец (Откр 5). Агнец кроток и спокоен, он никому не навязывает Себя и не стремится ничего доказывать, но зверю, наоборот, необходима постоянная «подпитка» извне, постоянное принятие «мер» для удержания власти. Для этих целей на сцену выходит новый персонаж – «второй зверь».
Появление «второго зверя» – лжепророка и его действия
Иоанн передает облик второго зверя всего несколькими словами: «И увидел я другого зверя, выходящего из земли; он имел два рога, подобные агнчим, и говорил как дракон» (Откр 13:11). Сочетание черт агнца и дракона сразу являет нам емкий «портрет» второго зверя. Этот персонаж характеризуется двойственностью, неким противоречием между видимостью и реальностью: он внешне похож на Агнца, и, конечно, это сходство является неслучайным – второй зверь старается сымитировать Агнца, желая, чтобы его принимали за доброго и светлого героя. Однако его речь не согласуется с «миролюбивой» внешностью, она позволяет понять, что перед нами «волк в овечьей шкуре» – в словах второго зверя ощущается прямое влияние дракона. Можно сказать, что два зверя воплощают две стороны дракона: первый зверь – его ярость и подавляющую силу, сеющую разрушение, а второй зверь – его хитрость, змеиный язык, источающий ложь и клевету.
Второй зверь обладает большой властью, но вся его деятельность концентрируется вокруг первого зверя, – примечательно, что в ходе повествования о втором звере (Откр 13:12–17) первый зверь упоминается 8 раз. Так что среди противостоящих Богу персонажей выделяется четкая иерархия – дракон, первый зверь и затем второй зверь. Далее в Апокалипсисе второй зверь называется «лжепророком» (Откр 16:13; 19:20; 20:10)[316], и это именование отражает его деятельность – он активно взаимодействует с «живущими на земле», обращаясь к ним с речами и повелениями от имени первого зверя (Откр 13:12–14). Более того, подобно некоторым ветхозаветным пророкам второй зверь наделен силой творить знамения и чудеса, весьма впечатляющие.
Чудеса второго зверя-лжепророка. Сравнение их с чудесами Иисуса Христа
Давайте рассмотрим, что это за чудеса и знамения.
«Он действует перед ним со всею властью первого зверя и заставляет всю землю и живущих на ней поклоняться первому зверю, у которого смертельная рана исцелела; и творит великие знамения, так что и огонь низводит с неба на землю перед людьми» (Откр 13:12–13).
Своими чудесами зверь добивается того, что «живущие на земле» сами делают «образ зверя» – некое изображение или статую, в религиозных терминах, идола.
«И дано ему было вложить дух в образ зверя, чтобы образ зверя и говорил и действовал так, чтобы убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя» (Откр 13:15).
Подлинный характер и качество этих «чудес» становятся более очевидны в сравнении с совершенными Иисусом Христом чудесами. Сравнительный анализ позволяет сказать, что чудеса лжепророка качественно отличаются от чудес Иисуса Христа по меньшей мере по трем аспектам:
1) Мотивация чудес. Множество Своих чудес Иисус совершил, движимый сочувствием к людям, ради исцеления их тела и души; чудеса Иисуса, как свет, льются из Его сердца вовне, излучая спасение людям. А в Откр 13 бросается в глаза, что чудеса второго зверя являются средством принудить людей к определенному шаблонному поведению; их главная цель – заставить людей признать власть зверя. Другими словами, чудеса совершаются не ради самих людей, но для подчинения людей зверю, то есть ради зверя. За этими чудесами нет доброты и тепла, наоборот – второе чудо напрямую связано с убийством непокорных зверю.
2) Характер чудес: личный или «напоказ». В начале своего служения Иисус отказался от предложений сатаны совершить «громкие» чудеса – спрыгнуть с крыши Иерусалимского храма на глазах у всех, чтобы народ в изумлении увидел, как Его несут ангелы, или же превратить камни в хлебы. Иисус многократно совершал чудеса «личного» характера, обращенные к конкретному человеку в его нужде и помогающие именно этому человеку обрести веру в истинного Бога. Иисус не искал человеческой славы; много раз Иисус даже запрещал разглашать о свершившемся чуде, чтобы не вызывать общего ажиотажа вокруг Его личности. Чудеса лжепророка, наоборот, демонстративны и специально сделаны напоказ, чтобы охватить как можно больше людей и повлиять на массовое сознание. Именно про такие чудеса говорят, «оглушительная сенсация!»
3) Чудеса и свобода самоопределения. Мы можем увидеть, что в чудесах Иисуса проявлялось уважение к человеческой свободе. Например, непосредственными свидетелями чуда превращения воды в вино в Кане Галилейской были слуги и близкие ученики; другие бывшие на свадьбе гости могли вообще не заметить, что свершилось чудо, – кто-то из них наверняка просто взял новое вино и пил дальше. Иногда Иисус исцелял Своим словом на расстоянии, как бы опосредованно. Поэтому всегда могли найтись люди, которые не верили и объясняли чудеса Иисуса другими «естественными» причинами. Когда фарисеи просили Иисуса подтвердить каким-то явным знамением, что Он Мессия, Иисус отказывался[317]. А сенсационные «знамения» лжепророка навязываются людям как последняя истина и тем самым лишают людей свободы самоопределения. То есть чудеса являются инструментом