— Давай, расскажи другой, расскажи.
— Что тут у вас? — Тилли вопросительно оглядела всех, но они захлебывались от смеха, бормотали что-то неразборчивое.
Наконец Кети немного отдышалась.
— Тилли, мистер Джон… рассказал стишок.
— В нем говорится о нас, — стала объяснять Джесси Энн, подбегая к Тилли. — Там есть наши имена, Троттер, даже о папе говорится.
— И это так смешно?
— Да, Троттер, очень, — ответил Мэтью. — Ну, Джон, повтори его для Троттер.
Джон улыбнулся во весь рот, встал в позу: одна нога впереди, руки за спину, и принялся декламировать, заикаясь почти на каждом слове.
Мэтью, Марк, Люк Д… Джон,Все помогайте м… мне сесть на осла.Будет л… лягаться — тяните за хвост,Кучу наложит — несите ведро.
Снова все покатились со смеху, и Джон вместе с ними. Он опустился на четвереньки и пытался встать на голову. Остальные дети катались от смеха.
— Они этому не здесь научились, — прикрывая рот, всхлипывала от смеха Кети, глядя на Тилли, — а у одного садовника в имении бабушки. И это не все. Он, должно быть, родом из этих мест, потому что они знают еще стишок «Когда я был мальчишкой», ну, ты тоже его знаешь: «Когда я был мальчишкой, у бабушки я жил».
— Не может быть! — Тилли прикусила губу. — Но это еще ничего по сравнению с «Мэтью, Марком», — под нос себе пробормотала она. — Мне за этот стишок в свое время уши надрали. Тихо! Послушайте меня! — отвернувшись от Кети, обратилась она к детям, которые сразу же окружили ее. — Я отведу вас к отцу, если вы пообещаете, что уйдете сразу, как я только скажу, — говорила она, по очереди глядя на них. — Потому что бабушка поднимется к отцу сразу же, как только закончит ужинать. Обещаете?
— Да, Троттер, обещаем.
— Наденьте халаты! — крикнула Тилли вдогонку ринувшимся из комнаты детям. — Он… хозяин услышал их хохот, — сказала она Кети — они обе смотрели друг на друга, закрывая руками рты.
— Внизу все так слышно?
— Не всегда, только сильный шум.
— Нам надо будет вести себя потише… Так хорошо, когда в доме ребята, правда?
— Да, Кети, очень хорошо. Но должна сказать, что они стали совсем другими. Когда я в первый раз их увидела, это были настоящие бесенята, особенно Мэтью.
— Да, — улыбка на лице Кети погасла. — Мистер Мэтью немного заносчивый, хочет, чтобы все было, как он говорит, ему бы только командовать.
— Ну, это еще цветочки. Тебе лягушку в постель не подкладывали и кашу по столу не размазывали.
— А тебе они такое устраивали?
— И не только это.
Вернулись дети и громким шепотом заторопили:
— Пойдем, Троттер, пойдем.
Взяв Джона и Джесси за руки, она выбежала с ними из комнаты, но у лестницы остановилась и предупредила:
— Идем дальше тихо, на цыпочках. Если бабушка услышит шум, будут неприятности.
Они согласно кивнули и крадучись спустились вниз, пошли по коридору, но, оказавшись в комнате отца, радостно бросились к нему, болтая наперебой.
— Я позвал вас не веселиться, — с притворной суровостью заговорил Марк, стараясь немного утихомирить их. — Мне хочется знать, почему вы так шумели, что не давали мне ужинать?
Дети переглядывались и, хихикая, подталкивали друг друга.
— Это Джон, папа, — начал объяснять Люк. — Он рассказывал о нас смешной стишок.
— Господи! — безмолвно простонала Тилли. Как она могла забыть предупредить детей, чтобы они не рассказывали стишок отцу.
Снова Мэтью стал подзадоривать младшего брата.
— Давай, Джон, расскажи для папы.
Джон отнекиваться не стал. Но на этот раз взрывов смеха после его выступления не последовало; они следили за выражением лица отца: он смотрел на них, вытаращив глаза, поджав губы, нос его слегка подергивался. Тилли не могла определить, рассердился он или нет.
— Кети? — спросил хозяин, глядя на нее поверх детских голов.
— Нет, сэр, нет, они не здесь этому научились, — Тилли видела теперь, что он недоволен.
Лицо его стало кривиться от сдерживаемого смеха, и дети бросились к нему, но он осадил их пыл:
— Только попробуйте рассмеяться, сразу же отправитесь наверх. Не забывайте, что внизу столовая, а кто там сейчас?
— Бабушка, — ответил дружный хор.
— Верно, бабушка.
Марк посмотрел на младшего сына. Лицо Джона сияло: он гордился тем, что развеселил всех. Но грубый стишок звучал еще смешнее из-за того, что Джон заикался. Марк не мог не отметить, что со времени отъезда сын стал заикаться значительно сильнее.
— Папа, а он еще знает песенку про бабушку.
— Про бабушку?
— Да, папа, — захихикали дети.
— Мы все ее знаем, папа, — сказал Люк, — но у Джона получается лучше. Давай, Джон, спой «Когда я был мальчишкой…».
Джона не надо было долго упрашивать. Снова став в позу, он, почти не заикаясь, затянул развеселый мотив, сияя радостной улыбкой:
Когда я был мальчишкой, у бабушки я жил.Она меня не лупила, чтоб я умнее был.Но вот теперь я вырос, и если захочу,То от души бабулю свою поколочу.
Джон торопливо допел последнюю строчку. И Марк, не в силах сдерживаться, зажал рот рукой и откинулся на подушки. Слезы выступили у него на глазах от едва сдерживаемого смеха. Дети повалились на него, тоже давясь от хохота.
— Кто вас научил этим стишкам, ваша няня? — отодвигая их от себя, поинтересовался Марк.
— Нет, папа, это Бригвелл, один из садовников.
— Старик Бригвелл?
— Да, папа, — дружно закивали дети.
— Ну ему это простительно. Но вот если услышит бабушка, плохо будет.
— Но она не узнает, — заверил его Люк. — Мы поем только в конюшне. Верно, Мэтью?
Марк посмотрел на него. Светлые волосы Мэтью уже не завивались локонами. С трудом верилось, что мальчику всего двенадцать: выглядел он значительно старше.
— Папа, хочешь, мы споем эту песенку для тебя все вместе? Когда мы поем ее хором, выходит очень весело.
— Да, я не прочь послушать вас, — покусывая губы, согласился Марк, но… — он предостерегающе погрозил пальцем, — помните, кто внизу.
Они выстроились в ряд перед его креслом, где уже стояла Тилли. Она тоже не отказалась бы присоединится к их хору: так хорошо и радостно было у детей на душе. Никогда ей еще не приходилось видеть хозяина таким беззаботно веселым, он даже помолодел. И когда дети запели, она тоже беззвучно шевелила губами.
В этот момент дверь тихо открылась, но только Марк видел это. Он поднял руку, пытаясь остановить детей, но они, увлеченные, не обратили внимания на его предостерегающий жест и допели все до конца.