Прекрасный поэтический памятник великому сыну России. Потемкин довел до счастливого окончания дело всей своей жизни: Россия стала черноморской державой и всегда оставалась ею, несмотря ни на какие испытания. Символична сама смерть Потемкина — в дороге, на пути к основанному им Николаеву. Символично и место погребения — кафедральный собор в Херсоне — колыбели Черноморского флота, городе, также основанном Потемкиным.
Остается прибавить, что «Водопад» был сложен Державиным не по заказу, а по душевному порыву. Поэт закончил его в 1794 г., когда пророчество Екатерины сбылось: «улитки» стали высовывать головы и без стыда трепать имя Потемкина.
Итак, один из героев нашей книги ушел из жизни, другого, мы оставили в Финляндии, куда он прибыл в конце июня 1791 г. по именному указу императрицы.
И один в поле воин
15 октября 1791 г., через десять дней после смерти Потемкина, из приграничной финляндской крепости Вильманстранда курьер везет в Петербург письмо. В нем Суворов благодарит свою сестру Марью Васильевну Олешеву за весточку и советует ее сыну Васе готовиться к военной службе чтением нужных книг, предпочтя их развлекательным. Строительство укреплений идет успешно, и через неделю он рассчитывает приехать в столицу с докладом императрице. Готов к новым поручениям, но повеленное ему укрепление границы почитает «ревностной должностью» и доведет дело до конца.
После благословения Наташе следуют приветы графине Наталье Володимировне и графу Николаю Ивановичу Салтыковым, сын которых считается женихом «Суворочки». Простое семейное письмо. Оно адресовано Дмитрию Ивановичу Хвостову — скромному синодскому секретарю, два года назад женившемуся на племяннице Суворова княжне Аграфене Ивановне Горчаковой. В их доме поселилась Наташа, временно взятая из дворца. Хвостов известен как переводчик и поэт. Кажется, это обстоятельство стало причиной особого внимания и доверия со стороны знаменитого родственника, питавшего уважение к творческим людям. Каждую неделю, а порой несколько раз в неделю везут курьеры письма из Финляндии в Петербург и обратно. Через посредство Суворова Хвостов знакомится с такими влиятельными лицами, как П. А. Зубов, А. А. Безбородко, П. И. Турчанинов. Он становится своего рода полномочным представителем и поверенным в делах дядюшки при дворе и ревностно исполняет принятые на себя обязанности. Никому из современников Суворов не написал столько писем, сколько Хвостову. Никому не писал он с такой откровенностью. Эта переписка длилась до самой смерти Суворова, умершего в доме Дмитрия Ивановича, у него на руках.
А пока на дворе 1791 год, октябрь месяц. Всего три дня назад в Петербург пришло известие о смерти Потемкина. Это о нем коротенькая фраза в изложенном выше семейном письме: «Се человек... "образ мирских сует", беги от них мудрый!» Девять слов — отзыв на смерть человека, сыгравшего такую роль в его судьбе. Петрушевский приводит другой отзыв, дошедший в устном пересказе: «Великий человек и человек великий. Велик умом, велик и ростом: не походил на того высокого французского посла в Лондоне, о котором канцлер Бэкон сказал, что чердак обыкновенно плохо меблируют» [199]. Историк усмотрел в этих словах по-суворовски оригинальное признание ума покойного. Может быть.
Но сравним их с отзывом Румянцева, у которого действительно были сложные взаимоотношения с Потемкиным, и станет очевидным, что Суворов еще не остыл от «борьбы», в которую его вовлекли придворные интриганы. «Вечная тебе память, князь Григорий Александрович»,— сказал со слезами на глазах Румянцев, узнав о кончине Потемкина, и, заметив недоумение своих приближенных, прибавил: «Князь был мне соперником, может быть, даже неприятелем, но Россия лишилась Великого человека, а Отечество потеряло сына бессмертного по заслугам своим!» [200]. «Наконец, смерть избавила его от этого опасного врага,— утверждает фон Смитт в своей книге о Суворове. Но другие заботы и неприятности остались. Потемкин не был его единственным противником». «Когда же Потемкин умер,— вторит ему Петрушевский,— ревнивое чувство Суворова перешло значительною долею на Репнина, а по отношению к покойному утратило свою едкость... Позже всякоe горькое чувство к Потемкину в Суворове пропало и он старался вспоминать «одни его благодеяния». Зато явились другие недруги: жизнь и натура взяли свое» [201].
Но из писем Суворова Хвостову за июль-сентябрь 1791 г., видно, что еще до смерти Потемкина генерал-аншеф почувствовал, что согрешил, пойдя с неверными друзьями против своего благодетеля. Суворов пытается заглушить угрызения совести ссылками на вымышленные несправедливости Светлейшего: «Я дал Кинбурнский — затаен», — роняет он в одном из писем, «забыв» о своих признаниях Потемкину. Он разражается эпиграммой по адресу всесильного князя Тавриды:
Одной рукой он в шахматы играет,Другой рукою он народы покоряет.Одной ногой разит он друга и врага,Другою топчет он вселенны берега.
Из автора «Росс в Измаиле»,— прибавляет Суворов, перебарщивая с конспирацией, потому что Хвостов строго предупрежден о тайне переписки, которая осуществляется курьерами, а не через почту. Но в тех же письмах прорывается уважение к Потемкину: «У П[латона] Александровича] [Зубова] длят, избирают время,— у Гет[ман] а все секунды»,.. «У вас одно, а у К[нязя] Г[ригория] Александровича] — 101 орудие», В письме от 8 августа, когда стало очевидным, что война победоносно окончена, Суворов с грустью оценивает свое незавидное положение — противника Потемкина: «Я легкий временщик и для него прах. Разве быть в так называемой «Его армии» помощником К[нязя] Н[иколая] Васильевича] Р[епнина]? Какое же было бы мне полномочие? Вогнавши меня во вторую ролю, шаг один до последней». И вдруг следует раздражительная тирада: «Здесь колебался К[нязь] Щотемкин], там [нязь] Н[иколай] Васильевич] Р[епнин] дал ему новые силы, так чтобы лутче вовсе не было бы Мачина!»
Трудно поверить, что это пишет Суворов, известный своим горячим патриотизмом. Лучше не было бы Мачинской победы, принесшей долгожданный мир измученной войной России, раз эта победа усилила Потемкина. Разве не очевидно, что Суворов, запутавшийся в придворных интригах, грешит против своего жизненного кредо — служить Родине. «Новые друзья» поспешили п фронт: сын графа Салтыкова вдруг отказался от помолвки с Наташей. «Почивает тут цель!» — сразу откликается Суворов, догадываясь, почему осторожный граф Николай Иванович не спешит породниться с человеком, слишком явно противопоставившим себя Потемкину, свалить которого не удалось.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});