Читать интересную книгу Жизнь. Кино - Виталий Мельников

Басов часто и бурно влюблялся, взахлеб рассказывал о своих невестах и о каждой обязательно говорил, что это его «счастливый случай». Таких случаев у него было четыре или пять – точно не помню.

Потом я вспомнил еще счастливый случай с одним монгольским студентом, случившийся у нас в институте. Его все звали Лувсаншарап, но никто не знал, имя это или фамилия. Монгол не знал ни слова по-русски. Его только что привезли во ВГИК, и он бесцельно брел по коридору, потому что заблудился. Девочки из приемной комиссии подбирали таких приблудных иностранцев и сортировали их по аудиториям. На вопросы девочек Лувсаншарап только кричал слово «монгол» и бил себя кулаком в грудь. Девочки поняли, откуда родом человек, и принялись выяснять, у кого он должен учиться. Из вежливости, монгол на все вопросы кивал утвердительно.

– Герасимов? – спрашивали девочки, и Лувсаншарап кивал.

– Юткевич? – и монгол снова кивал.

У девочек было много еще неотсортированных иностранцев, поэтому они прицепили к монголу записку: «Я монгол, хочу к Юткевичу» и отправили его дальше бродить по коридорам. «Кому надо, те найдут», – рассудили девочки. Лувсаншарапа подобрали и посадили в нашей аудитории. В это время Юткевич зачитывал список принятых на курс. Все поочередно вставали и говорили «я!». Лувсаншарап тоже вскочил, ударил себя в грудь и крикнул: «монгол». Юткевич ответил, что ему это очень приятно, и Лувсаншарапа внесли в список принятых под условной кличкой «Монгол» до уточнения его правильного имени. Полгода Лувсаншарап посещал лекции и писал кисточкой какие-то письмена в толстой тетради. В конце семестра выяснилось, что монгол учился не там. Ему нужно было учиться в тимирязевской академии. Лувсаншарапа отозвали на родину и сделали там заместителем министра культуры. Все-таки человек учился в Москве и во ВГИКе, а Монголии позарез нужны культурные кадры. Это ли не фарт! Это ли не случай!

В студию «Голос» счастливый случай явился не в монгольском облике, а в кавказском. Сулико отрекомендовался как «абхазский беженец». Для беженца он выглядел вполне благополучно – прибыл на иномарке, часто взглядывал на дорогие часы и вынимал мобильник, что было тогда еще редкостью. Он сказал, что давно уже любит кино, снимался однажды в массовке у Гайдая и намерен внести посильный вклад в дело возрождения кинематографа. Это слово он выговорил не сразу.

Мы навели справки у другого абхазца, которого мы знали по «Ленфильму». Тот сказал, что, кажется, этого Сулико припоминает и что у Сулико, кажется, большая мандариновая плантация.

– Он просил денег? – спросил ленфильмовец.

– Нет, он предлагает! – сказали мы.

– Так берите! – посоветовал коллега.

Я вспомнил, что у меня уже был один такой случай и тоже на Кавказе. В Марнеули, в Грузии, я снимал большую сцену с массовкой. На съемочной площадке, как полагается, расположилась наша кассирша с ведомостями и сейфом-ящичком для денег. Мгновенно перед кассиршей выстроилась длинная очередь. Потом прибежал взвол-нованный директор. Оказывается, очередь выстроилась не для того, чтобы деньги у нас получать, а чтобы платить за возможность посниматься.

– Сколько? – спросили в массовке.

– Двадцать пять за съемочный день! – ответила кассирша, и в ее сейф посыпались четвертные бумажки. На Кавказе все бывает!

Сулико установил странный порядок расчетов – он платил еженедельно одинаковые суммы, независимо от того, какие именно расходы производились за неделю на картине. Мы работали вслепую, но дареному коню в зубы не смотрят. По желанию Сулико, мы снимали «дефетив». Сценарий написал молодой сценарист Зайкин. Это была шутливая кинопародия под названием «Последнее дело Вареного». Сулико объяснял странный порядок расчетов тем, что так к нему «поступают поступления».

Мы установили режим строжайшей экономии: снимали по ночам во всяких закоулочках «Ленфильма», во дворе, в цехах, одевали артистов в принесенную из дому одежду и обставляли интерьеры собственной, домашней мебелью. За какие-то гроши, больше по знакомству, снималась Оля Машная и привлекла в качестве партнера своего знакомого музыканта. Главную роль исполнял Виктор Степанов. Он был переквалифицирован мною из Петра Великого в бандита Вареного. Виктор из экономии приезжал на съемки из Киева в Питер на своей машине.

Однажды у нас было совещание с большими милицейскими чинами по поводу наших съемок. На совещание пригласили и Сулико. Сулико вошел и, увидев такое количество милицейских начальников, словно окаменел. Я представил его как нашего спонсора. Начальники и Сулико некоторое время молча глядели друг на друга. Наконец, наш благодетель смущенно улыбнулся, взглянул на дорогие часы, сказал «мне пора» и исчез за дверью. Милиционеры переглянулись, а один сказал, что этого спонсора, кажется, где-то уже видел. Получалось, что все нашего Сулико, «кажется», вспоминают, но никто толком его не знает.

Между тем, еженедельные взносы продолжали поступать. Сюжет у нашей будущей картины был такой: жуткий наркоторговец обманным способом заставляет безработного младшего научного сотрудника перевозить наркотики и богатеет не по дням, а по часам. Возмущенная жена мэнээса нанимает рецидивиста по кличке Вареный, чтобы тот отнял богатства у наркоторговца. Однако Вареный во время бандитской разборки получает черепно-мозговую травму и у него возникают приступы честности. Днем он наркоторговца грабит, а ночью в беспамятстве все ему возвращает.

Когда мы сняли второе возвращение Вареного, Сулико внезапно исчез и взносы прекратились. Поиски не дали результата. Мы позвонили нашим милиционерам, и они сообщили, что все в порядке – Сулико уже в тюрьме. Где-то, как-то он жульничал и что-то «отмывал», но неудачно. А нам теперь каково? Мы попросили было отпустить спонсора на поруки, чтобы он еще наотмывал нам «поступлений» до конца съемок, но милиционеры не согласились.

И все-таки, появление Сулико я считаю случайностью счастливой! К этому времени мы уже отсняли достаточно для того, чтобы попросить у Госкино денег «на завершение». Я приехал к Медведеву и показал снятый материал.

– Сколько вам нужно? – спросил Медведев.

Я назвал сумму, которую выдавал еженедельно наш Сулико.

– И вы так сняли уже полкартины? – поразился Медведев.

В тот же день я возвратился в Питер уже официально профинансированным из государственных средств.

Как это ни странно, но возникшая из ничего картина широко и успешно прошла в прокате, а мне она даже понравилась своей полной раскрепощенностью и, я бы сказал, здоровой бездумностью. На премьеру пришел главный милиционер. Я сказал, что всем нам очень жаль Сулико. Ведь он, можно сказать, наш соавтор!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});