Читать интересную книгу Побег в прошлое - Владимир Голубев

В 1204 году армия крестоносцев захватила Константинополь. Византия распалась на ряд государств: Латинскую империю и Ахейское княжество, на территориях, захваченных крестоносцами, и Никейскую, Трапезундскую и Эпирскую империи. В 1222 году во главе Никейской империи становится Иоанн III Дука Ватац. В это время Феодор Дука Ангел, деспот Эпирский, захватил Салонику и короновался, как император Солунский. Иоанн III принял все меры к тому, чтобы усилить свою армию. В 1224 г. латинский император объявил войну Иоанну III. В сражении при Лампсаке греки победили, погибла вся латинская конница. Никейский император отнял у латинян все их города на азиатском берегу.

В 1230 году солунский император вступил в неудачную войну с Иваном Асенем, болгарским царем, был им взят в плен и ослеплён.

В 1235 году сын никейского императора Феодор был обручен с дочерью болгарского царя Еленой. Латинская империя умирала. Греческое население массами уходило в Никею, торговля и промышленность прекратились, у императора не было средств содержать войска.

Русская империя активно торговала с Никейской и Трапезундской империями. Меха, лес, деготь, уголь и мед всегда пользовались спросом на рынках юга. Одежда, ткани, сода, стекло, сахар и подсолнечное масло быстро завоевали популярность. Рабов русские не продавали уже четыре года. Бойкот со стороны западной Европы был нарушен только однажды, Венеция закупила огромную партию лиственницы. Они строили дома на сваях и лучше лиственницы дерева не знали. На вырученные деньги русские покупали хлеб и оружие. Последние два года разбогатевшие дворяне начали покупать хороших лошадей. Никита относил лошадей к оружию и пошлинами не облагал, но роскошные одежды и посуда после таможни удваивались в цене.

Переговоры по военным вопросам тянулись, казалось, бесконечно, но в этом, 1235 году, в Никее высвободилось много войск. Император был готов отдать их русским до конца года за символическую плату: триста грамм серебра в месяц за конного воина, за панцирного пехотинца вдвое дешевле.

Император рассчитывал, что воины заработают вдвое больше на грабежах, слухи о богатстве монголов были сильно преувеличены.

Валера договорился о двадцати тысячах воинах, и должен был заплатить около тридцати тонн серебра. Валерино королевство было богаче любого другого, но его годовой доход составлял только десять тонн серебра. Но Никита сделке обрадовался.

Ранней весной 1236 года весь торговый и военный флот Русской Империи за два рейса перевез никейский корпус через два моря, в устье Дона. Кавалеристы отправились на Волгу одвуконь, пехотинцы имели одну лошадь.

* * *

На фоне спокойного рельефа Русской равнины Самарская Лука, с её высотой больше трех сотен метров, со скалистыми, почти вертикальными обрывами, с горной расчлененностью склонов, выглядит неприступно. В этих местах Волга причудливо изгибается петлей, образуя излучину протяженностью двести с лишним километров. Монголы уже дважды спотыкались на этом месте. В третий раз этого не произошло.

Болгары не смогли обеспечить защиты по всему фронту, монголы воспользовались огромным численным преимуществом, окружили своего врага и спокойно двинулись дальше.

Никита рассчитывал, что война затянется на дальних подступах к столице, даст время подвести никейские войска. Стремительное монгольское наступление вынудило его изменить планы, двадцатитысячный греческий корпус был направлен грабить мирные города и кочевья. За последние пять лет левобережье Волги обезлюдило, Никита решил сдвинуть границу поселений ещё на пару сотен километров на юг. Он рассчитывал, что монголы, узнав о набеге, отзовут часть войск обратно, тем самым, ослабив группу войск в Великой Болгарии.

Никита сосредоточил на границе Волжской Болгарии всю свою армию, свыше полторы сотни тысяч воинов. Численно русская армия не уступала монголам, вооружена была лучше, а дисциплиной и выучкой превосходила на голову. Один громадный минус перевешивал все плюсы, эта армия не воевала пять лет. Вялотекущая война с Данией, полицейские операции в Польше, пограничные стычки с венграми и германцами, всё это не добавляло практики. Можно было помочь Никее год назад в войне с латинской империей, но разведка предупредила о перемещении крупных войск монголов на юге, и Никита не решился.

Слаженные действия монгольских войск превратили третью болгарскую войну в увеселительную прогулку. Монголы легко захватывали города и крепости, и грабили, грабили и грабили. Убивали, насиловали, жгли, но главное – грабили. А на границе стояла огромная русская армия, которую никто не боялся.

Через месяц большая часть Волжской Болгарии была захвачена монголами, на юг потекли бесчисленные караваны с добычей. Никита не выдержал и отправил на левый берег Волги свои половецкие дивизии. За последние годы их численность достигла тридцати тысяч человек. Никита не надеялся обмануть монголов, саксины и половцы лучше справлялись с такой работой. Монгольские отряды оказались слишком крупные, через неделю вся русская армия перебралась на левый берег реки. Ещё через неделю пятидесятитысячная монгольская армия, отправленная Бату-ханом на юг, для борьбы с икейцами столкнулась с русскими войсками. Битва началась неожиданно, сумбурно, на огромной равнине.

Монголы двигались пятью большими отрядами, русские также были разбросаны по равнине. Только в одном месте русские начали строить лагерь, остальные отряды ещё находились на марше. Русская разведка успела доложить о приближении врага буквально за час до столкновения. Монголы напали прямо с марша, не отдыхая, не ожидая перестроения. Так было во всех пяти местах боев. Русские многократно превосходили врага по численности, но лишь в одном случае сразу опрокинули врага.

* * *

Батальон Евпатия Коловрата сопровождал пехотную дивизию копейщиков, лучников и бомбистов. У каждого пехотинца была лошадь, но воевали они пешком. Боевой конь стоил в двадцать раз дороже обычной лошади. Пройти без груза пехотинец мог до пятидесяти километров в день, мало уступая скорости передвижения конника. Дивизия рано расположилась на ночлег. Только приступили к строительству лагеря, как разведчики Евпатия Коловрата прискакали с известием о приближении врага. Евпатий удивился слаженной работе пехоты, буквально за десять минут пехотинцы надели доспехи и построились в колонны. Ещё через полчаса вокруг лагеря была выстроена живая стена, ощетинившаяся длинными копьями.

– Жалко, мало времени. Если бы ты предупредил меня за два часа, мы смогли заминировать степь, – пожаловался Евпатию Коловрату комбат бомбистов Гром.

– На сколько метров стреляют твои самострелы бомбами, – заинтересовался Евпатий.

– Можем дострелить на триста метров. Обычно бьём на сто. Если монголы сразу попрут в атаку, то больше одного выстрела трудно сделать. Карусель они начинают крутить на ста метрах. Если они так поступят, тогда и мы, и лучники поработаем на славу.

В авангарде у монголов было меньше двух тысяч всадников. Они не решились пойти в лобовую атаку. Через четверть часа, когда подтянулись основные силы монголов, от авангарда осталось меньше половины состава. Бомбисты выстрелили только дважды, монголы рассеялись, и тратить пару бомб на всадника Гром не захотел. Но лучники не жалели стрел, они могли позволить себе потратить на одного врага даже два десятка выстрелов.

Раздосадованные большими потерями, монголы бросили в атаку все десять тысяч. Никто до сих пор не мог устоять перед натиском их кавалерии.

Монгольская конная лава пошла со всех сторон одновременно. Две тысячи монголов атаковали, остальные, немного отстав, засыпали русских стрелами. В двадцати метрах от шеренги пехотинцев, ощетинившихся пиками, в траве были уложен трехметровый ряд ежей, поднимающийся веревками. Обычные бороны давно отошли в историю. Поднимать ежи стали слишком рано, и монголы успели остановить лошадей. Это не изменило результата, на плотную массу и атакующих, и лучников обрушился огонь. Бомбисты успели выпустить пять тысяч снарядов.

Евпатий Коловрат облюбовал себе единственную наблюдательную вышку, которую успели возвести. Высота её была небольшая, метра три. Комдив не стал её использовать, и Евпатий залез наверх с десятком заряженных винтовок. От вышки отогнали посторонних, непонятно почему не занятых делом. Евпатий высмотрел в позорную трубу монгольского хана и начал стрелять. Расстояние было предельное для прицельного выстрела. Евпатий попал пару раз в охранников хана, всадники постоянно двигались. Ординарец, лежа рядом на вышке, заряжал винтовки. Наконец, когда хан уже выехал за границу поражения, Евпатий смог зацепить его.

Монголы, лишенные командования, продолжали атаковать, что привело их к полному поражению. Комдив долго уговаривал Евпатия атаковать и рассеять врага, хорошие кони были только у диверсантов. Комбат отказался. Подчинение Евпатия комдиву имело ограниченный характер, а своих людей он не был готов разменивать на простых монголов даже один к десяти.