изобразил напряженное думание.
Надежда переглянулась с Акаме, не понимая смысла клоунады.
Енот воздел указующий перст:
— Уважаемый! Не знаю твоего имени, но ты выдумал превосходную штуку!
— Портгар, гильдия медников! — поднялся со скамьи пунцовый от похвалы присяжный.
— Да-да, — закивал Енот. — Вы же все помните пьесу об убийстве капитана Огре? Года полтора тому она собирала полные залы по всей Столице. Зритель ведь любит продолжения, привычных героев, привычную обстановку? Да и реквизит экономится, что немаловажно… И вот как я вижу продолжение!
Землянин взмахнул правой рукой с простой катаной в потертых ножнах, заговорив торжественным тоном провинциального трагика:
— Мерзкий старикашка, проклятый черный маг, уничтоживший капитана Огре непростительным заклятием, и предерзостно исполнившись хитрожо… Хитрости, да. Ускользнул от карающей длани наследницы клана Юбикитас. Жаль, Сэрью погибла уже.
Акаме вздрогнула: пожалуй, слышать о смерти рыжей вражины столь издевательским голосом и в насмешливом ключе было неприятно.
— Но в пьесе должно быть про любовь! — Енот поднял катану на уровень глаз, горизонтально, и теперь глядел на скамьи с присяжными поверх черной полосы. — И в сердце нашего замшелого мракобеса все-таки нашелся светлый уголок… Чернокнижник, закореневший во злодействе, обратил внимание на несомненные достоинства генерала Эсдес, и влюбился в нее! Ну, седина в бороду, бес в ребро, вот это вот все, понимаете?
Надежда поняла первой; поняла также, что если прямо сейчас заорать: “к порядку”, то как бы Енот в самом деле не пошел рубить направо и налево.
— Но мерзкий старикашка работает на “Ночной Рейд”, а Эсдес на правительство. Долг против любви, это же вечная тема! Уважаемый, да театры Империи треснут от посетителей!
На этой фразе забеспокоилась и Акаме.
— Идет Мятеж, и герои, каждый на своей стороне, совершают разнообразные подвиги… Ну, тут всякие бои-сражения, молодежи это понравится… Для любителей мистики можно завернуть, что наш мерзкий старикашка на самом деле владелец Третьего Проклятого Меча. Никто из противников Третьего Проклятого Меча не доживает до следующего рассвета…
Енот поглядел на собственное свое оружие и пробормотал тихонько — но и его тоже услышали все:
— Кстати, вот к этой катане вполне подходит…
Присяжные дернулись разом; в зале словно гулко лопнула басовая струна! Знай тогда Енот последствия шутки, вздрогнул бы еще и не так. Правда, все равно не отказался бы от произнесенных слов.
Конвой при Эсдес недоумевающе закрутил головами. Обвиняемая осталась бестревожна.
Землянин оглядел суд грозными очами пророка, воздел руки горе, и провозгласил с зубодробительным пафосом:
— Побеждает революция! Добрый Совет, мучимый жалостью к молодой и красивой, но такой опасной Эсдес, постановляет все же казнить ее… Тут можно вставить какие-нибудь глубоко философские дебаты о государственной пользе. Тогда нас возьмут даже в Императорскую Оперу, а это, уважаемый, уже уровень!
Присяжные зашушукались, а Енот нанес добивающий удар, усилив его резким движением катаны вниз — словно сбросил невидимое покрывало между собой и залом:
— И наш чернокнижник обращается мыслью ко злу! Он выходит на тропу мести! Сверкают мечи, льется кровь! Трагедия! Никогда им не быть вместе! Тетеньки обрыдаются! Для убийцы капитана Огре не велика задача продумать оправдания, скрыть следы… Ну и открытый финал, это теперь модно. То есть: решение в ваших руках. — Договорил Енот совершенно серьезно и спокойно.
Ароматы дворца понемногу забились запахом пота, напряженного внимания, страха.
Землянин положил катану на столик поверх протоколов — Акаме пришлось подвинуть Первый Проклятый вправо, а чернильный прибор влево.
— Простите. Стихосложение совершенно испортило мой характер. — Енот оперся руками на стол председателя суда. — Оставим лирику. Вы тут все люди взрослые, понимающие. Весьма ловко сберегли свое состояние и своих близких, не примыкая ни к одной стороне. Уважая время столь разумных и достойных людей, буду краток. Акаме, сводки у тебя всегда в сумке… Сколько войск западных королей сейчас между Пыльными Воротами и Западной Стеной?
— Я помню и без сводок, — процедила Ривер. — Сорок четыре тысячи строевых, если с больными и обозными — почти шестьдесят.
— По договору, западным королям обещан только Пыльный и Долина. Никаких полномочий грабить земли от Алмазного Брода до стены Столицы западные короли не получали. Они растоптали договор и действуют с позиции силы. Выходит, что? Мы в своем доме буяна и грабителя не утихомирили, позвали соседа на помощь. А сосед хрусталь в шкафу побил, столовое серебро пропил, да еще и насрал прямо посреди ковра. И теперь уже надо выдворять самого помощничка…
Надежда переложила колокольчик в металлическую ладонь протеза. Акаме выдохнула. Эсдес безразлично глядела в потолок. Енот вернулся к своем сиденью, не глядя вытянул из сумки свиток, хлопком о голенище сбил завязку, пробежал глазами:
— Мы можем полагаться на четырнадцать-пятнадцать тысяч повстанцев, которые пришли в Столицу от самого Пыльного. Эти знакомы с нашим противником хотя бы вприглядку. Но, мало того, что их втрое меньше — а по правилам военной науки, их должно быть втрое больше, чтобы вернуть Громкий Камень и Алмазный Брод…
Тут опомнившиеся присяжные заорали в голос:
— Но это же “Рейд” уничтожил генерала гвардии, без которого потеряли Громкий Камень!
— Это “Рейд” позвал западников, которые уничтожили нашу армию!
— Конечно-конечно, — сладенько улыбнулся Енот. — Вы-то на улицы бунтовать не вышли, и зависимых от вас людей не вывели. Бунтовали только нищие, и только за кусок хлеба. Их легко раздавили. А если бы вы их поддержали, глядишь, и без мятежа бы обошлось. Тем более, и без помощничков… Но мы отвлекаемся, а мне сегодня вечером еще стихи писать к новой пьесе. Так вот. Четырнадцать тысяч. Копья, косы на древках. Примерно у трех тысяч трофейные мечи. На всех полторы тысячи комплектов доспеха — то есть, каждому десятому. Даже витающему в облаках стихотворцу наподобие меня очевидно, что против рыцарей это войско не годится. Как только мы предъявим западникам претензии, они нас раздавят.
— Мы соберем армию!
— Одна Столица выставит вчетверо больше!
— Мы победили в Мятеже, мы победим в войне!
— Они не пройдут! — твердо высказались несколько присяжных, но куда большая часть угрюмо промолчала. Видение любимых сыновей и племянников, шагающих на закованного до глаз опытного всадника — всего лишь с корявым копьем, прикрывшись одной льняной стеганкой! — прорисовалось над некоторыми головами почти зримо.
— А вот сейчас я скажу без шуток, — выпрямился Енот, отодвинув бумаги. — Вы, конечно, желали честной полиции, разумного расходования налогов, или хотя бы обоснования их. Вы бы желали, чтобы власть прислушивалась к вам… А не желали вы всего лишь умирать за это. Чтобы умирать, есть неудачники. И теперь вы примкнули к победителю. Ничего личного, чистая целесообразность.
Присяжные слушали молча и внимательно.
— Раз не помогли