всего их имущества и изгнания их из Франции. Евреям ставилось при этом в вину прежде всего их занятие ростовщичеством. Что упрек этот не был совершенно несправедлив, показывает тот факт, что уже к этому времени, по свидетельству современного летописца, почти половина города Парижа оказалась в их руках в качестве залога. Имущество евреев как во владениях самого короля, так и во владениях его баронов приведено было в известность и по соглашению было поделено между королем и баронами. Однако евреи были изгнаны не навсегда. В них нуждались в целях дальнейшей эксплуатации населения, и спустя семнадцать лет они были возвращены во Францию в царствование того же Филиппа Августа, причем им вновь предоставлена была полная свобода заниматься ссудными и ростовщическими операциями, то есть именно тем родом деятельности, который ранее будто бы послужил главным мотивом для их изгнания, на самом же деле, таким образом, являлся лишь предлогом, чтобы оправдать их последующее ограбление. Примеру Филиппа Августа следовали и его преемники, и можно сказать, что практика последовательных изгнаний и возвращений (повторявшихся периодически) сделалась во Франции с этого времени наиболее обычной формой эксплуатации евреев. В половине тринадцатого столетия в царствование Людовика Святого последовало новое, на этот раз частичное и непродолжительное изгнание евреев из королевских владений. Пятьдесят лет спустя, при Филиппе IV, евреи были вновь изгнаны из Франции и возвращены лишь при преемнике Филиппа. После этого в течение всего четырнадцатого столетия евреи жили во Франции под постоянной угрозой изгнания, которое постепенно отсрочивалось, что, разумеется, каждый раз служило поводом к новым поборам. Евреи окончательно были изгнаны из Франции, как известно, в 1391 году не без сопротивления со стороны некоторых баронов, не желавших лишаться в лице их такого легкого и удобного средства извлечения доходов. Практика повторных изгнаний евреев из Франции являлась лишь последовательным проведением в жизнь того же принципа, который господствовал и во Франции одинаково так же, как и в Англии, и согласно которому «еврей ничем не может владеть на правах полной собственности, и все, что он приобретает, он приобретает не для себя, а для короля», причем этот последний взгляд в свою очередь обосновывался тем положением, что евреи и самым правом на жизнь пользуются не ради себя самих, но только ради других. Так смотрела на евреев королевская курия. Но так же смотрели на них и отдельные бароны, причем каждый в своих владениях считал себя единственным распорядителем еврейского имущества[198]. Для нас важно отметить, что как самая практика последовательного изгнания евреев, так и только что приведенный взгляд на евреев, которым эта практика оправдывалась, восходят одинаково еще к концу двенадцатого столетия и, по-видимому, уже в то же время являются прочно установленными и широко распространенными. Еще в самом начале тринадцатого столетия папа Иннокентий III в письме к графу Неверскому говорит о распространенном среди князей обычае пользоваться евреями-ростовщиками для выжимания денег от своих христианских подданных.
Нам не раз уже приходилось говорить о положении евреев в Англии и об отношении к ним со стороны короны. Здесь евреи уже с самого своего появления на почве страны, следовательно, возможно, что еще с конца одиннадцатого и, во всяком случае, с начала двенадцатого столетия, выступают не столько как торговцы, сколько как банкиры и ростовщики. Соответственно с этим именно в Англии ранее, чем где-либо, они признаются исключительной собственностью короны. «Евреи, — говорит Кеннингэм, — появились в Англии в одиннадцатом столетии и жили на положении простой собственности, пользовавшейся покровительством короля, но подвергавшейся постоянным взысканиям с его стороны; они не занимали какого-либо особого положения в обществе, а существовали в качестве королевского имущества и все, что они имели, было не их, а его собственностью». Такой взгляд на евреев был уже в полной силе еще при Генрихе II, в царствование же его ближайшего преемника Ричарда, как мы уже видели, в целях более верного способа контроля над ссудными операциями евреев и более успешного перекачивания приобретенных ими путем этих операций сумм в королевские сундуки, учреждено было специально еврейское казначейство с отделениями во всех главных городах. При этом нигде, кажется, участие короны в кредитных операциях евреев не проявлялось так непосредственно и с такой откровенностью, как в Англии. Король не только считался собственником и распорядителем еврейского имущества, но и самые ссудные операции, производившиеся евреями, совершались как бы от лица короля, по отношению к которому еврей являлся не более, как доверенным лицом. Все сделки, заключавшиеся евреями, регистрировались в еврейском казначействе, после чего долги им признавались долгами королю. Еврей-заимодавец не мог по собственному произволу, без специального королевского разрешения, вступать в то или иное соглашение с должником относительно изменения условий платежа, не мог освободить последнего от уплаты долга, даже если хотел это сделать. В случае, если еврей оказывался не в состоянии уплатить наложенной на него суммы, его долги переводились непосредственно на имя короля, и должники приглашались или уплатить деньги королю, или же заключить с ним новое условие.
В то время как во Франции и в Англии право короны на евреев и их имущества является действующим институтом еще в половине двенадцатого столетия, в то время как во Франции первый случай изгнания и ограбления евреев падает уже на восьмидесятые годы этого столетия, в Англии же вскоре после того последовало учреждение еврейского казначейства, в Германии самый институт Kammerknechtschaft’а в это время едва только намечался, полного же развития он достиг не ранее первой половины тринадцатого столетия[199].י Однако в этом столетии мы застаем институт Kammerknechtschäft’а в полной силе. Евреи признаются исключительной собственностью императорской камеры и в качестве таковой жалуются и пережалуются другим лицам на известный срок или бессрочно в качестве подарка, лена, залога[200]. Корона и здесь, как в Англии, только быть может с меньшей откровенностью, признавалась в принципе распорядительницей долгов евреям и выступала как бы в качестве верховного кредитора. Император считал себя, по крайней мере, вправе освобождать должников евреям от уплаты как процентов, так и самих долгов. Так, Людвиг Баварский освободил от всех долгов бургграфа Иоганна Нюрнбергского. Подобные случаи сложения долгов со времени Людвига Баварского повторялись все чаще и чаще. С конца четырнадцатого столетия, именно, со времени императора Венцеля, освобождение от уплаты долгов евреям возведено было в систему, причем действие его распространялось уже не на отдельных лиц и не на отдельные города, но на целые обширные территории. Первый и наиболее интересный случай применения такого отпущения долгов в широких размерах представляет состоявшееся в