Выходит, тот худосочный урманин, которого я кромсала на куски возле ворот Датского Вала, был братцем этого зверя? Забавно… Один брат истребил весь мой род, другой убил мужа, а мне удалось не только покарать убийцу, но и причинить боль Хаки. Жаль, что не смогла скормить тело его братца одичавшим псам! Но ничего,все еще впереди, когда я доберусь до самого берсерка! Ведь не всегда же мои руки будут связаны…
– Ладно, Тюрк. – Я постаралась успокоиться. – Ты знаешь, что это такое – Уппсала? Ты был там?
– Нет. И не хочу. Не хочу даже думать о том, что сделает со мной Хаки, когда мы окажемся в его владениях. Уж лучше смерть!
Что ж, бедняге греку и впрямь нечего было ждать от судьбы. Только чем ему помочь? Разве что зубами перегрызть ему горло, да и то урмане не позволят.
– Что нужно сделать?
– Я лекарь, – хмуро улыбнулся он и быстро сунул мне за пазуху. – Это сон-трава. Сотрешь ее мне любое кушанье. Я сам не могу. Я ведь христианин… Мой бог не принимает к себе души самоубийц.
Я шевельнулась. Маленький узелок скатился по моей груди на живот и застрял у пояса. Я поморщилась и пообещала:
– Добро, Тюрк, помогу тебе, когда руки станут свободны.
Грек облегченно вздохнул и откинулся к борту. Бедный Тюрк… Он так боялся, что смерть казалась ему милосердней изнуряющего душу страха.
Корабль вошел в узкий фьорд и двинулся вдоль поросших кустарником берегов. Впереди на бугре показалось большое селение. Его жители заметили драккар и с радостными криками устремились к берегу. За их спинами ровными земляными валами вздымались крыши урманских изб. «Должно быть, это и есть Уппсала», —подумала я, однако Хаки не остановился.
– Где ты так долго пропадал, Волк? – крикнул с берега какой-то высокий и худой мужик в шерстяной телогрейке. – Куда идешь?
– К Свейнхильд! Здорова ли она? – отозвался Хаки.
– Сам увидишь! Заходи вечером!
– Лучше ты приходи к Свейнхильд. Она будет рада, я тоже!
Люди отстали, и дома скрылись за ранней зеленью полей, а корабль все еще полз в глубь фьорда. Я отыскала взглядом спину Хаки. Он собирался к какой-то Свейнхильд. Кто это? Его жена, мать или сестра? Раньше я как-то не задумывалась о том, что у подлого убийцы могут быть родичи. Он жил в моей памяти как бы сам по себе. Там он был гнусным, подлым и несомненно ненавидимым всеми, а теперь предо мной оказался красивый и спокойный мужчина, и кто-то радовался его появлению! А в глубине фьорда ждала неизвестная мне женщина…
Из-за крутого поворота вынырнула заросшая кустам лядина. Рулевой повернул весло, и драккар плавно вле бортом на камышовую отмель. Вокруг было тихо и без людно. Кто же такая эта Свейнхильд, что даже не уде сужилась выйти навстречу родичу?
Викинги быстро закрепили драккар, скинули сходи и принялись спускать на берег тюки с каким-то добром. Ко мне подошел тот воин со шрамом, что пленил Тюрка сильным рывком он поднял меня на ноги и подтолкнул к борту.
– Потише ты, урод, – проворчала я. Викинг удивленно вылупил глаза, а потом вновь толкнул меня, но уже со словами.
– Ступай, – буркнул он. – Хаки хочет подарить тебя Свейнхильд. Лисица должна первой увидеть свой подарок.
Хаки собирался подарить меня? А как же месть за брата? И кто такая Лисица? Может, она и есть Свейнхильд?
Еще один толчок сбросил меня в воду. Ругаясь и отплевываясь, я кое-как поднялась и под дружный гогот викингов двинулась к берегу. Сзади плеснула вода. Я оглянулась. Закрыв глаза и нащупывая дно руками, на отмель выбирался Тюрк. Урмане указывали на него пальцами и сгибались от хохота. Грек и впрямь был потешен – мокрый, жалкий, весь увешанный водорослями и с зелеными разводами на щеках.
– Заткнитесь! – приказал Хаки.
Хирдманны примолкли. Хаки шагнул в воду, подхватил Тюрка за ворот и выбросил на берег. Теперь он стоял так близко, что я чувствовала его дыхание. Одновременно захотелось удрать от врага и вцепиться в его незащищенное горло, но я не сделала ни того, ни другого.
Казалось, берсерк почуял мою ненависть. Он повернулся и как-то странно поглядел мне в глаза. Великие боги, неужели это убийца моей матери?! Нет! Этот мужчина не мог быть тем Хаки! Не мог!
– Ты рассмешил всех, Гранмар, но как я отдам Свейнхильд такой грязный подарок? – беззлобно поинтересовался он у столкнувшего меня викинга.
– А-а-а, эту в семи водах умой – краше не станет, – отозвался вместо Гранмара Трор.
Глаза Хаки вспыхнули опасными искрами.
– Помолчи, Черный! Ты глядишь поверху и не замечаешь, что скрыто внутри, а Свейнхильд увидит, что мой подарок дороже груды золота!
– Ну тогда и не нужно его отмывать! – ничуть не испугавшись, возразил Трор. – Раз Свейнхильд вглубь смотрит…
Я молча переводила взгляд с одного на другого и никак не могла понять, что случилось с теми зверьми, которых я помнила. Они исчезли, а предо мной стояли люди. Обычные люди, которые шутили, ссорились и ничем не отличались от других! А те, что разорили мое печище, даже издали внушали ужас…
– Все равно отмой ее лицо, – приказал Хаки смущенному Гранмару и пошел прочь. За ним, с добычей за плечами, вереницей потянулись остальные.
– А этого?! – выталкивая вперед несчастного Тюрка, крикнул Гранмар. – Этого тоже отмыть?!
Хаки оглянулся и безразлично повел плечами:
– Этого оставь. Он сойдет и таким.
– Тогда иди! – Викинг подтолкнул Тюрка вперед, плеснул мне в лицо пригоршню холодной воды, растер влагу по щекам, а затем отступил на полшага и подтвердил сам себе: – Годится! Ступай, и поживее!
Вскоре мы догнали Хаки. Мне было тяжело идти, мокрая одежда липла к телу, а руки затекали, но я не собиралась жаловаться. Лучше упасть бездыханной посреди дороги, чем показать врагам свою слабость!
Лядина плавно спустилась в редкий березняк, и мы выбрались на тропу.
– Лисица! – крикнул кто-то, и все остановились.
Из приближающегося клубка пыли вынырнули фи4п гуры всадников. Впереди на белой лошади ехала стройная рыжеволосая женщина в убранном мехами наряде. За ней следовали пятеро мужчин. Каждый из них вел на поводу запасного коня. Не доехав совсем немного, рыжеволосая остановилась, соскочила с лошади и с радостным вскриком бросилась к Хаки. И тогда я увидела чудо! Он улыбнулся! По-настоящему, совсем по-человечески улыбнулся! А потом шагнул вперед, взял в ладони руки рыжеволосой женщины и прижался к ним лбом:
– Я вернулся, Свейнхильд…
– Волчонок… – задыхаясь, вымолвила она. – Мой дом всегда открыт для тебя и твоих воинов. Хаки выпрямился:
– Я привез тебе подарок.
Хирдманны расступились, и я вдруг оказалась лицом к лицу с рыжеволосой. Она казалась немолода. Узкое лицо урманки избороздили морщины, а светлые с мелкими, темными крапинами глаза разглядывали меня с настороженным звериным любопытством.