Читать интересную книгу Детская книга - Антония Байетт

— А мы понятия не имели, что все это так интересно. Мы думали, это скучная работа, такая… механическая.

Так и есть, ответил Герант. Скучная, механическая — и захватывающая. Вокруг снова заплясала Элси со свежими, только что испеченными ею лепешками и баночкой роскошного крыжовенного варенья.

Герант любил вдыхать воздух болотистых равнин и чувствовал, что крепнет от него; но не опечалился, когда пришло время уезжать. До этого он успел поговорить с Элси. Он попросил ее выйти в сад. Они пошли меж деревьев.

— Вам что-нибудь нужно? — спросил Герант. — Вы, кажется, творите маленькие чудеса о хлебах и рыбах… Я должен спросить, вам хватает… хватает денег на хозяйство? Моя мать очень непрактичная женщина.

Элси его удивила. Она села на травяную кочку и вытянула ноги. И сняла бесформенные сандалии.

— Посмотрите на мои ноги, — сказала она. Ноги выглядели плохо. Они были покрыты вмятинами и синяками, мозолями и шишками и местами кровоточили. Элси сказала сухо и напряженно:

— Мне нужны собственные туфли. С такими ногами я просто не могу вести хозяйство как следует. Фрэнк Моллет отдает мне разные обноски, но они не подходят — у меня узкая нога. Посмотрите на мои ноги, мистер Фладд. Посмотрите-посмотрите. Это ноги старухи. Я вынуждена вбивать их в форму старушечьих ног. От меня по правде будет больше толку, если у меня будут свои туфли.

— Я вынужден спросить… извините… вам что-нибудь платят?

— Не понимаю, зачем вы извиняетесь, и думаю, что вы знаете ответ. Нет, мне не платят. Я получаю жилье, еду и обноски. Я не жалуюсь — я знаю, что в доме нет денег, — но мне нужны туфли.

— Вы не собираетесь… уехать, перебраться куда-нибудь?

— Послушайте меня. Я всегда клялась себе, что никогда, никогда не пойду в прислуги. Что угодно, но не в прислуги. Я бы осталась на гончарной фабрике и расписывала горшки, у меня была бы такая профессия. Как у моей мамки — она умерла. Когда она умерла, я пришла сюда, приглядывать за Филипом, потому что мамка так хотела. Я люблю Филипа, мистер Фладд, я больше никого и ничего не люблю. И я знаю, что он прав, всегда был прав — у него настоящий дар, и он одержим этим даром. Он попал сюда как в страну своей мечты, потому что ваш отец — великий мастер. Филип учится тому, чему он никогда и не мечтал научиться. Думаю, он не очень доволен, что я тут — он убрался от нас подальше, а я напоминаю ему о покинутом. Но пока я устраиваю тут сносную жизнь, Филип свободен — он может делать горшки, изобретать, работать. Я никогда не собиралась быть домашней прислугой. У меня свои, пусть маленькие, стремления. Меня бесит здешняя безалаберность… простите, это было грубо… мне нравится изворачиваться, чинить вещи, обходиться малым, чуть-чуть улучшать то, что меня окружает.

Она постепенно распалялась. Она говорила быстро, сухо, яростно. Она сказала:

— И я чувствую себя полной дурой в этих цветочках и расшитых тряпках. Я бы хотела показаться преподобному Моллету в обычной, пристойной, скучной одежде. Я не марионетка и не ярмарочное пугало. Простите, мне не следовало жаловаться, я и не собиралась. Но, понимаете, мистер Фладд, это выражение очень правильное — я просто умираю от боли в ногах. Простите. Я все сказала и теперь заткнусь. Простите меня.

Герант сел рядом на траву. К собственному удивлению, он взял в ладони одну горячую ступню и склонился над ней.

— Сколько стоят туфли?

— Не знаю. Вы должны лучше меня это знать. Вы теперь одеты по-человечески — очень хорошо одеты, надо сказать… и туфли у вас хорошие.

Туфли, которые Герант носил на службе, обошлись ему в месячное жалованье. Он ухаживал за их сверкающей кожей, как за собственной — по правде сказать, туфли были гораздо глаже его лица, склонного к прыщам. У Геранта Фладда лишь недавно появились свои деньги, заработанные собственным трудом, и у него с ними было, как сказала бы Элси, туго. Но он вытащил из кармана кошелек и отсчитал в руку Элси четыре серебряные полукроны.

— Этого должно хватить на какие-нибудь ботинки. Смотрите, чтобы к моему следующему приезду вы обзавелись удобной обувью, чтобы могли ходить на дальние прогулки.

Он заколебался. Он хотел сказать, что пойдет вместе с ней выбирать ей туфли. Он перебирал в уме маленькие прихоти, от которых теперь придется отказаться ради этих туфель, и исполнялся великодушной радости при мысли о тонких пальчиках, вольготно шевелящихся в новой кожаной обуви. Но в посещении обувного магазина с этой молодой женщиной будет что-то интимное, неподобающее. Либо он будет вести себя как… как повелитель и господин с подданной, либо как кандидат в любовники, преподносящий дары и надеющийся получить что-то взамен. Он, чуть смущаясь, сказал:

— Я знаю, сколько вы делаете для моей семьи… гораздо больше, чем следовало бы… и они… мы этого по достоинству не ценим. Я правда знаю.

Элси горестно улыбнулась. Ей не хотелось совершать судьбоносный поход за обувью в одиночку. Может быть, стоит подождать возвращения Филипа. Но она умирала от боли в ногах.

Герант взял двуколку и поехал обратно в «Повилику», усадьбу Уэллвудов, а через день или два Элси пошла через болотистую равнину и вверх по склону в город. В Рае были две или три обувные лавки, и в витрине одной из них («Джас. Пласкетт, с 1872 года») она как раз и видела тот красный пояс с пряжкой-стрелой. Элси стояла на булыжной мостовой, глядела на витрину и считала в уме. Она не хотела, чтобы ее первой парой обуви стали грубые башмаки, какие носят батрачки, но обреченно, трезво сознавала, что если купленные туфли будут хоть сколько-нибудь нарядными, она никогда не осмелится их надеть для своих повседневных нужд — для беготни туда-сюда по двору, хождения вверх и вниз по лестницам, пеших походов в Лидд. Нужно купить что-нибудь удобное, может быть, ботинки, которые, если их вычистить как следует, подойдут к простой юбке, когда Элси ею наконец обзаведется. На миг она понадеялась, что денег Геранта хватит и на ботинки, и на красный пояс. Она посчитала в уме. Пока она не вошла в магазин, она может воображать, что владеет поясом.

— А я думаю, о чем это вы замечтались, — произнес приятный голос у нее за спиной. Элси подскочила.

— Простите, я вас напугал, — сказал Герберт Метли. — Я стоял и смотрел на вас минут двадцать, а вы о чем-то думали, и я в конце концов просто не выдержал — я должен был вас спросить, о чем вы тут думаете, хмуритесь и что-то шепчете про себя. Вам не обязательно отвечать. Я знаю, что это невежливый вопрос.

Элси засмеялась.

— Туфли. Я думаю о туфлях. Я первый раз в жизни покупаю новые туфли — для себя. И не могу решиться. Не знаю, как решить.

— А пока вы не решили, все туфли на свете принадлежат вам, — сказал писатель.

— Да, и вон тот красивый красный пояс со стрелой — тоже. Если я куплю башмаки подешевле, то мне как раз хватит на пояс. Но мне не нужен пояс. Мне нужна обувь, от которой не болят ноги.

— Поистине судьбоносное решение. Знаете, я ведь рассказываю истории, и мне обязательно надо знать, чем закончится ваша. Я думаю, вам надо перемерить как можно больше пар, чтобы почувствовать свои ноги во всех возможных положениях и формах. Вы, несомненно, поймете, что иные ботинки, которые прекрасно смотрятся на витрине, обещая удобство и красоту, окажутся обманщиками — они придавят вам большой палец или натрут пятку. А другие, скромно стоящие на полке, обтянут, как сшитые по мерке перчатки, вашу ножку, ваши стройные щиколотки. В идеальном мире вы купили бы себе одну пару для прогулок, другую для танца, третью для повседневной работы по дому — но, я полагаю, вам придется найти одну пару, которая будет служить вам для всего сразу. А это непросто. Пожалуйста, разрешите мне помочь вам. У меня хороший глаз на женские ступни, мне всегда говорили. И мне правда очень хочется знать, чем окончится эта сказка…

И они вошли в полутемный, пахнущий кожей магазин, и Элси села в покрытое чехлом кресло, и Герберт Метли встал на колени по одну сторону от нее, а по другую — мальчишка-приказчик, который бегом приносил все новые коробки со склада за прилавком. Метли гладил стопы Элси, пока она осторожно всовывала их в черные ботинки и в коричневые, в туфли на низком каблуке, в туфли с дырчатым рисунком, в скромные полуботинки на шнурках. Оказалось, что Метли со сверхъестественной точностью может угадать, какие ботинки будут хорошо сидеть у нее на ноге, и отвергал слишком тяжелые, а также те, которые будут натирать. Он заставлял Элси прохаживаться в каждой паре обуви и поворачиваться, чтобы видеть ее со всех сторон; он спрашивал, куда доходят копчики пальцев внутри ботинок и не натирает ли пятку. Это было странно интимное занятие. Наконец они забраковали все, кроме двух пар. Сама Элси давно уже купила бы что-нибудь самое уродливое и дешевое, сознавая, что «не заслуживает» лучшего.