то, что я отсутствовала не по своей воле, мне так жаль, что я столько всего пропустила.
Я беру Фибуса и Сибиллу за руки и крепко их сжимаю, чем обращаю на себя внимание своих друзей.
— Я чертовски скучала, — мой голос становится таким низким, что мне с трудом удаётся закончить предложение, — по вам двоим.
Моё признание заставляет глаза моих друзей заблестеть.
Фибус громко шмыгает носом. Вытерев глаза небесно-голубым рукавом своей рубашки, он произносит слова, которые нарушают этот эмоциональный момент.
Не будучи уверенной в том, что я верно его расслышала, я медленно повторяю его вопрос:
— Рассказала ли мне Мириам о том, что у шаббианок не бывает менструаций?
— Так рассказала или нет?
Я смотрю на своего друга, раскрыв рот, потому что… Что?! И ещё…
— Тебя это может удивить, но мы с Мириам не обсуждали наши месячные — или их отсутствие — во время нашего заточения.
Немного оправившись от шока и осознав, что у меня никогда больше не будет идти кровь, я спрашиваю:
— Откуда ты знаешь?
— Книги. Когда у тебя мало секса, появляется много свободного времени на чтение.
Его трагичный тон заставляет улыбку Сиб исчезнуть.
— Похоже «горестное выражение лица» заразно.
Она встаёт.
— Я лучше пойду, пока вы меня не заразили.
Она берёт мою пустую кружку.
— Шутка. Сейчас вернусь. Мне просто нужно отлучиться в дамскую комнату, так как мой новый квартирант хотя и размером с фасолину, но весит как шесть золотых слитков, которые сложили на мой мочевой пузырь.
Мои губы наконец-то принимают форму, отличную от округлой, и я разражаюсь смехом.
— Ну, наконец-то. Мы беспокоились, что Мириам заставила тебя отказаться от своего чувства юмора в обмен на магию. Мы, конечно, были готовы дружить с тобой и дальше, ведь это всё-таки магия крови.
Она подмигивает мне.
— Но нам, вероятно, пришлось бы встречаться с тобой не так часто.
Я снова издаю смешок и качаю головой.
— Да будет вам известно, не было никакого обмена. С моего чувства юмора всего лишь надо было немного стряхнуть пыль после стольких дней, проведённых под землей. Там было не так много людей, с кем можно было подурачиться.
Весёлый огонек в глазах Сиб гаснет.
— Нет. Не надо меня жалеть, — я качаю головой. — К тому же иногда там было не так уж плохо.
Я позволяю наименее ужасным моментам разрастись и затмить всё то нехорошее, что случилось со мной.
Фибус втягивает ртом воздух.
— Неужели ты почти заменила нас Юстусом и Мириам?
— О, точно нет. У тех двоих очень ограниченный набор шуток.
Фибус пожимает плечами.
— Она превратила твою мать в твоего самого любимого зверя, так что у неё наверняка есть некоторое чувство юмора, пикколо серпенс.
Я закатываю глаза, а Сиб прижимает руку к груди.
— Хвала Котлу. Мы с Фибусом очень переживали. Не каждый день удаётся стать лучшим другом королевы.
— Я ещё не королева.
Фибус сжимает мою руку, после чего отпускает её и берет свой кубок с вином.
— Дорогая, ты чертова принцесса Шаббе и пара короля. Ты же понимаешь, что ещё какие-нибудь несколько секунд, и Лоркан встанет на призрачное колено и преподнесёт тебе… — укоряющий взгляд Сиб заставляет его кашлянуть и закончить, — свою глубочайшую любовь.
— Так… что, чёрт возьми, вы от меня скрываете?
— Ничего, — говорят они в унисон.
А затем Сиб прижимает руку к животу и говорит, довольно громко, что она описается, если не поторопится.
Я внимательно смотрю на Фибуса.
— Рассказывай.
— О чём?
Фибус изучает свою серебряную кружку так пристально, словно собирается вырезать её из камня на одном из своих следующих занятий с Ридом.
То есть, когда он снова увидит Рида, так как Рид сейчас на Шаббе вместе с маммой. То есть Агриппиной.
— Погода как будто стала мягче… вот дерьмо.
Его зелёные глаза широко раскрываются и впиваются в дверной проём.
Я поворачиваю голову, потому что, насколько я поняла, мы больше не обсуждаем метеорологические способности Лора.
— Сиб не добежала?
Я застываю на месте, когда мой взгляд падает на двух мужчин, стоящих в дверях «Небесной таверны».
ГЛАВА 53
Я так резко встаю, что ударяюсь коленом в стол.
— Коннор? — я пытаюсь произнести его имя спокойно, но мой голос звучит слишком жёстко.
Коннор выходит из-за барной стойки.
— Tà, Фэллон?
— Пожалуйста, выпроводи Антони из Небесного королевства.
Маттиа делает резкий вдох.
— Что на тебя нашло? Это Антони.
Мускул на моей челюсти начинает пульсировать из-за того, как сильно я сжимаю зубы.
— Антони больше не рады в этих стенах.
Коннор пристально смотрит на меня в течение целой секунды, после чего переводит взгляд на Антони, глаза которого вперились в мои.
Моё сердце начинает колотиться о рёбра, и его частые удары напоминают стрелы тех дикарей.
Фибус обхватывает меня рукой за талию.
— Неужели тебе хватило смелости заявиться сюда, Греко?
Коннор кивает на коридор, но Антони не двигается с места.
— Я пришёл извиниться.
Он приподнимает свой гладкий свежевыбритый подбородок.
Несмотря на то, что я не хочу его видеть и хочу, чтобы он убрался подальше от моей пары, я рада, что он не провёл ночь на улице.
— Его обыскали на предмет оружия?
Пять воронов, утопивших свои клювы в кружках, поднимают глаза на Антони. Даже Маттиа оборачивается, чтобы посмотреть на своего друга.
— При мне нет обсидиана, но у меня есть кинжал.
Антони поднимает руку, прося оборотней не атаковать его, после чего опускает другую руку на пояс и достает острый клинок, сверкающий серебром.
— Ты ведь не думаешь, что он пришёл для того, чтобы убить Лора в его собственном доме? — дыхание Фибуса ударяет в раковину моего уха.
И пока воображение моего друга не стало причиной бунта, я говорю:
— Нет.
Маттиа сжимает напряжённое плечо Антони.
— Ему нужно безопасное место, где бы он мог остановиться и набраться сил, Фэллон.
— Я организую для него дом. Где угодно в Люсе. Но не здесь.
Маттиа проводит рукой по своим спутанным светлым волосам.
— Фэллон, будь благоразумна. Улицы Люса сейчас небезопасны.
— Не надо говорить мне о благоразумии, Маттиа.
Пальцы, которые я сжала в кулак, напрягаются ещё сильнее, когда Антони хватает наглости разочарованно покачать головой и посмотреть на меня с такой холодностью, с которой он смотрел на меня в ту ночь, когда я отказала ему из-за Данте.
И с чего бы ему быть разочарованным? Он хочет смерти для моей пары, и он ещё, мать его, удивляется, что я хочу вышвырнуть его за стены этого замка?
— Тареспагия принадлежит воронам, — говорю я. — Там безопасно.
Маттиа