Читать интересную книгу TiHKAL - Шульгин Александр

Но не только святое причастие способствует этому. Нельзя сбрасывать со счетов и стремительное возрождение научной этнофармакологии. Эта наука постоянно исследует окружающую среду в поисках веществ, которые способны помочь человеку или научить его чему-то новому. Так уж сложилось, что чаще всего этот поиск был связан с изучением препаратов, традиционно применяющихся или применявшихся в культуре народов разных удаленных уголков мира. Но сегодня этнофармакологами можно назвать многих жителей Запада, которые просто исследуют природу, желая лучше понять ее, учиться у нее и использовать ее.

Исследование растений, не входящих в классическую пару B.caapi — P.viridis, и объединение их в пары, где одно содержит ингибитор, а другое — ингибируемое вещество, можно назвать "аяхуасковой ботаникой". Я использую здесь термин «аяхуаска», чтобы сохранить различие между новоизобретенными смесями и более классической, жестко определенной бразильской хоаской. Слово «аяхуаска» сегодня употребляется очень широко и обычно обозначает смеси, в которых по крайней мере один из двух компонентов чаще является синтетическим веществом, чем растительным препаратом. В начале главы я уже приводил примеры неологизмов, включающих в себя суффикс «-хуаска»; однако слово «аяхуаска» кажется мне более адекватным.

Вне зависимости от названия, каждый из этих двух компонентов играет строго определенную роль. Один из них сам по себе не психоактивен, но, попав в человеческий организм, препятствует разрушению тех препаратов, которые не могут быть восприняты человеком в чистом виде. Другой компонент сам по себе психоактивен, но быстро и эффективно разрушается в человеческом организме. Таким образом, один компонент служит допускающим фактором, а второй оказывает допускаемое воздействие.

Но как зовут игроков этих двух фармакологических команд? Роль Banisteriopsis caapi обычно принимает на себя (по крайней мере, в США) растение Peganum harmalai. Оно почти монополизировало это право, хотя рядом с ним есть несколько альтернативных источников бета-карболинов — например, семена Tribulis terrestris, действие которых уже проверено на людях. Но P.harmala — богатый источник гармалина и гармина, вполне доступный в домашних условиях. Если в местном магазинчике индийских или арабских товаров еще не понимают этого латинского названия, попросите у них эсфанд — и вы получите то, что надо. Вы будете поражены, но они продают это благовонное семя фунтовыми и даже пятифунтовыми пакетами! При этом оно содержит большинство алкалоидов, имеющихся в B.caapi и может служить вполне аутентичной заменой этому компоненту классической хоаски.

Поиски достойной замены для P.viridis позволят вам применить больше фантазии. В принципе, здесь можно использовать любое ДМТ-содержащее растение, и эффект настоящей хоаски будет обеспечен. В природе существует много источников этого распространеннейшего алкалоида; отчасти они уже были перечислены в главе о "вездесущем ДМТ". Еще один алкалоид, требующий защиты от разрушения — это 5-МеО-ДМТ, который также можно выделить из многих натуральных источников. Он тоже неактивен при пероральном приеме в чистом виде. Однако в последнее время кое у кого возникает стремление сделать вторым компонентом какой-нибудь другой препарат, причем такой, который вполне активен при пероральном приеме. Здесь уж я не вижу вообще никакой логики. Я слышал об аяхуасках, вторым компонентом которых был ЛСД, мескалин, грибы, дурман и даже декстрометорфан. Почему-то считается, будто P.harmala служит усилителем воздействия, хотя на самом деле она лишь помогает воздействию проявиться. Однако здесь вы можете задать мне важный вопрос: если P.harmala не потенцирует другой препарат и не является его синергиком, а просто позволяет его воздействию проявится при пероральном приеме, — значит, она сама по себе обладает неким фармакологическим действием. Но каково это действие?

В ответ я приоткрою завесу тайны и посвящу вас в сложные законы академического мира, в пеструю магию его территориального права и эгоцентрических причуд. Дело в том, что историки фармакологии муссируют вопрос о P.harmala уже в течение многих лет. В Ригведе — древнейшей священной книге индуизма — есть много упоминаний об опьяняющем напитке, известном под названием «Сома». Многие исследователи сломали себе головы, пытаясь узнать, из чего же состоял этот напиток. Многие из моих друзей уверены, что точно знают ее состав — и поверьте мне, их мнения совершенно не совпадают!

А теперь позвольте познакомить вас с Р. Гордоном Уоссоном. Он был одним из самых выдающихся исследователей, авантюристов и писателей, которых я знаю. По образованию он был финансистом и банкиром, но затем, вместе со своей женой Валентиной, открыл мир Волшебных Грибов и тем запечатлел свое имя в истории. Он исследовал множество великолепных загадок, которые привели его в мексиканский штат Оахака, в масатекский мир Марии Сабины, а затем (около сорока лет тому назал) заставили выступить в Life Magazine с заявлением, которое произвело эффект разорвавшейся бомбы. Он рассказал всему миру о характере психофармакологического воздействия, обнаруженного у грибов рода Psylocybe. Я не уверен, что его подход к микологии можно назвать научно-исследовательским, но нет никакого сомнения, что он был одним из самых выдающихся микологов-любителей — в полном смысле этого слова. Любовь к грибам передалась ему от жены, и он стал страстным приверженцем грибной науки. Изучение грибов было для него скорее приключением, чем профессиональным занятием; и это воодушевляло его искать грибные мотивы во всем, с чем сталкивались его исследования. Я помню одно собрание в Порт Таунсенд, Вашингтон, на котором присутствовали мы оба; он представлял там свою научную статью о преобладании изображений грибов в раннем искусстве Центральной Мексики. Во время лекции он продемонстрировал каменную фигурку, весьма похожую на плодовое тело гриба. По его словам, она свидетельствовала о том, что грибы служили священным предметом в культуре и религии древней Мексики. Тут из зала был задан следующий вопрос: поскольку данная фигурка имеет примерно тот же диаметр, что и мячи, использовавшиеся для ацтекских игр, то не проще ли предположить, что она просто служила болванкой, по которой отливались мячи? Ведь шляпка имеет форму полусферы; а если две каучуковых полусферы склеить вместе, то получится один каучуковый мяч. Но этот вопрос остался без ответа: его просто-напросто проигнорировали. С точки зрения Уоссона, эта каменная штуковина могла быть только грибом, и ничем иным. И когда он решил, что Сома, должно быть, изготавливалась из грибов Amanita muscaria, он тут же подобрал все необходимые доказательства для этого тезиса.

А теперь позвольте познакомить вас с Дэвидом Стофлетом Флэттери. Он тоже ученый, исследователь и автор замечательной книги "Хаома и гармалин". Здесь он, столь же убедительно аргументируя свою позицию, утверждает, что Сома вполне могла изготовляться из семян Peganum harmala (гармалы, горной руты или дикой руты). В наше время ее обычно называют сирийской рутой, но в более старых книгах она называется «африканской», в старинных европейских фармакологических справочниках — "semen Harmalae sive rutae silvestris", в древнем фольклоре Среднего Востока — Хаома, а на современном Востоке более известна под названием «эсфанд». По своим внешним признакам она вполне подходит под ведические описания растения Сомы. Это кустарник, растущий в степной Азии, на Иранском нагорье, а также в Афганистане и Северном Тибете — то есть, во всех областях, где зафиксированы исторические упоминания о Соме. Она служит источником популярного красителя, которым красят турецкие фески и персидские ковры. Из семян ее также делают масло, которое продается в Египте под названием «зит-эль-хармель» и известно как афродизиак и наркотик. И, наконец, употребление семян руты обычно приводит к опьянению, что уже вплотную подводит нас к решению древней загадки Ригведы.

Однако здесь нужно быть очень осторожным, поскольку в биологических классификациях древней Персии термин «рута» употребляется очень обобщенно Peganum harmala и Ruta graveolens считаются здесь дикорастущей и культурной разновидностями одного и того же растения. Классические источники обоих родовых имен тоже синонимичны: «peganon» — это рута по-гречески, а «ruta» — то же самое по-латыни. Но современные ботаники относят эти растения к двум различным семействам (Zygophillaceae и Rutaceae), поскольку они имеют совершенно разное морфологическое строение. Сегодня название R.graveolens относится к руте обыкновенной — европейскому растению, которое использовалось в средневековой медицине как стимулирующее и возбуждающее средство; оно было связано с народным колдовством и служило символом покаяния. Ее часто можно увидеть на клумбах, в том числе и на моей (семена я купил на Мексиканском рынке, что на 24-й улице в Сан-Франциско). Ее листья издают острый запах, который кому-то нравится, а кому-то напоминает кошачью мочу. Очевидно, именно из-за запаха садовую руту иногда используют в кулинарии, но у меня нет никаких оснований считать ее опьяняющим средством.