— О да, конечно, — тускло произнесла Милена.
— Между прочим, то, что вы не прошли Считывание, никак не сказалось на вашем Размещении. Теперь мы вас будем называть Джек Хорнер. Поздравляем, мисс Шибуш: вам выпала Изюминка[17]. Вас разместили стажироваться в Зверинец, то есть в Национальный театр! Это одно из самых почетных Размещений за всю историю Медучилища. Мы даже не можем припомнить аналогичные случаи.
Наставница, подавшись вперед, пожала Милене руку.
— Мы все вами так гордимся, мисс Шибуш!
То, что Милена не отвечала, а лицо у нее осунулось и одрябло, и рот на замке, ее не удивляло. Она видела Милену во время болезни. Если и удивляться, так это тому, как она вообще выкарабкалась.
Роуз Элла, прежде чем исчезнуть из жизни Милены подобно Древу Небес, оказала ей неоценимую услугу. Она огласила свое мнение в бюро по Размещению. В бюро как раз тогда заседала Мойра Алмази, как представительница Зверинца. Милена, оказывается, была у Роуз Эллы подшефной на особом счету. Уже спустя годы Мойра Алмази рассказала Милене, что именно говорила о ней Роуз Элла.
— Сложно предположить, — докладывала она на бюро сухим и профессиональным тоном, — где еще субъект с такими запущенными дефектами, как у мисс Шибуш, может найти применение, кроме как в театре.
Вот так Милена и вышла из стен Медучилища — на чисто подметенные улицы, где старый хлам был уже убран, как он был убран и из ее собственной памяти. Далеко позади — за чужим языковым барьером — осталась Чехословакия. Те первые годы в Англии для нее теперь тоже не существовали. Пройдет еще шесть лет, прежде чем она встретит Ролфу, и лишь после этого сумеет их восстановить. Она ощущала себя несвежей, грязной, словно вирусы ползают по ее коже, как паразиты. Нестерпимо хотелось вымыться, отскоблиться.
Солнце, облака, новые камни на мостовой, случайно оброненный на них кочан капусты — все казалось каким-то приплюснутым, утяжеленным, замедленным. Вирусы внутри нашептывали, как привидения. Они грозились сообщить Милене название улицы, когда она была построена, и как звали архитекторов, и кто из известных людей на ней когда-либо проживал. Милена вышла из Медучилища в этот незыблемый мир. Она была свободна — не считана, но благополучно размещена. Ей удалось избежать своей участи. Но радости от этого не чувствовалось. Теперь она была взрослой, и мир сам по себе состарился.
Несколько месяцев спустя она узнала, что отец Роуз Эллы, возвращаясь из Камбрии, погиб во время того урагана.
На него упало дерево.
ПРОШЛИ ГОДЫ, и вот среди деревьев и цветов Гайд-парка уже танцевали Крабовые Монстры.
Они двигались, кокетливо подгибая под себя лапы, держа перед собой на весу огромные клешни. Танец происходил перед воротами Запретного Города. Крабовые Монстры правили миром. Они были большущие, оранжевые, с глазками-бусинками.
Оранжевыми Монстры были потому, что их сварили. Троун никак не могла представить себе крабов, поэтому Милена купила их на рынке, сварила и выскребла мясо. После варки крабы изменили цвет. Так что, в сущности, Монстры были копией с мертвой, пустой оболочки.
В ожидании затихли дети. Чуть колыхаясь в струях восходящего воздуха, помаргивали звезды.
И вот появился кролик Багс Банни.
Он тоже был здоровенным, но при этом плоским, как рисунок. Он сразу же пустился в пляс, слегка на китайский манер. Хитро посмотрев на аудиторию раскосыми глазами, он начал петь китайскую песню с каким-то гангстерским американским акцентом.
Внимающие дети разразились аплодисментами и радостно-изумленными выкриками. Багс на секунду приостановился откусить кончик у морковки, после чего продолжил петь с набитым ртом. Он танцевал вокруг Крабовых Монстров, время от времени тыча морковкой в их косоглазые морды.
Рядом с Миленой стояла в темноте Мойра Алмази, покачивая головой и прикрыв глаза. При этом она тоже улыбалась. Милена огляделась по сторонам. У всех на лицах было несколько растерянное изумление: радость, хотя и несколько растерянная.
Багс зажег морковки с таким видом, будто это были сигары. С шипением погорев некоторое время, те вдруг взорвались, покрыв физиономии Крабов сажей. На секунду Монстры оторопели. Багс, зависнув в воздухе, послал всем воздушный поцелуй, маша лапами, как крыльями. А затем со звонким щелчком испарился. Крабы пустились в погоню.
Троун Маккартни с заговорщицкой улыбкой сидела возле Мойры. Улыбкой она как бы стремилась показать, что они с Миленой сработали в высшей степени профессионально, можно сказать в унисон, и теперь вправе претендовать на триумфальные почести.
Это был спектакль, растянувшийся у Троун на весь вечер. Видно было, что она выкладывается по максимуму. «Мы», — говорила она про себя и Милену. «Мы», — и так все время, подразумевая партнерство равных. Она пыталась максимально сосредоточить внимание на себе: говорила перед труппой от общего лица, помыкала, вникала в мелочи. Отчего Милена на ее фоне смотрелась мелкой, незначительной, скучноватой. Когда они усаживались на общем собрании смотрителей Зверинца, Троун подмигнула Милене и энергично подняла большой палец вверх.
Но сейчас в ее улыбке было нечто иное.
Это была улыбка умиротворения, расслабленности. Не бросались в глаза натянутые жилы на шее, разгладились морщины возле рта. Она как будто поправилась после болезни, став моложе, ярче, доброжелательней. Доброжелательность распространялась на Милену.
Милена в ответ тоже облегченно улыбнулась. Облегченно потому, что не приходилось притворяться; потому, что Троун сейчас вызывала у нее вполне искреннюю симпатию. На какую-то секунду проглянуло то, как могла и должна была строиться их работа.
Тем временем Багс рисовал на древних стенах Города ворота. Затушевав проход черным, он легко сквозь него проскользнул. Крабовые Монстры попробовали было пройти следом, но лишь стукнулись о камни стены. Для них прохода в Запретный Город не существовало.
А Багс уже сновал сзади, держа в руках коробку, на которой стояла надпись на китайском: «Фейерверки». Воткнув в нее одну из курящихся морковок, Багс спрятался.
В небе расцвели букеты розовых и зеленых соцветий, распускаясь под хлопки и грохот разрывов. Облачками плыли белые султаны дыма.
А сквозь сполохи света и плывущий дым плавно снижался Драконий Корабль.
Он представлял собой туго свернутый чешуйчатый ком — единственное, что смогла удачно представить Троун.
Постепенно ком разматывался, медно отливая чешуей. Выпростались изогнутые куриные лапы со стальными когтями, за ними голова с мордой как у пекинеса и гривой серебристых волос. Вскинув голову, Дракон-пекинес зарычал, обнажив акульи зубы, а ветвящиеся волосы защелкали, как плети. Милена смотрела на немигающую желтоглазую уродину, настолько достоверную, как будто она вылуплялась у Милены из-под кожи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});