Романтическая картинка. Ночь. Поют цикады. Сонно шепчутся листья деревьев. Тихо и мелодично плещет вода небольшой речки, протекающей за кустами в пределах защитного периметра. Все три луны на фоне ярких созвездий создают причудливые тени, делая самые обыденные вещи странными, незнакомыми и загадочными. На моих коленях лежит головка красивой девушки. Я глажу шелк ее волос. Мне тепло и… волшебно. Этим своим настроением я и пытался поделиться с Ситорой, понимая, что именно этого ей сейчас и не хватает.
Вдруг девушка встрепенулась и посмотрела на меня своими глубокими, черными, как сама ночь, глазами, в которых ярко сияли бриллианты звезд первой величины. На несколько секунд мы вот так — глаза в глаза — замерли, потом вампиресса, немного запинаясь, прошептала:
— Я не обижусь, если ты откажешься, но… сейчас мне очень нужно… глоток твоей крови и… немного любви. Я чувствую — ты способен… твоя энергия из ладони… Я даже готова заплатить…
Она, затаив дыхание, ждала моего ответа, а я задумался. Конечно же, это была никакая не любовь или внезапно вспыхнувшая страсть ко мне — «великолепному экземпляру самца». Насколько мне было известно, вампиры испытывали потребность в ласке противоположного пола раз в несколько лет, будто накапливая страсть, или после сильных потрясений. Таких, например, как пережила только что Ситора. В любом случае, к подбору партнера подходили они очень тщательно, крайне редко выбирая представителей иных рас, поскольку практически никогда в результате такого альянса не рождались дети-вампиры.
Таким образом, если она предложила стать ее партнером на одну ночь именно мне — человеку, значит, она действительно в этом отчаянно нуждается. Мне тоже не помешает некоторая разрядка. Да и любопытство заело — а как оно получится?
Я согласился, и мы тихо, стараясь никого не потревожить, проскользнули к речке. Там я расстелил прихваченный с собой плащ, бережно помог Ситоре раздеться, совместив это с ласками. В свете лун мраморно белое тело девушки выглядело нереально красивым и в тоже время не совсем живым. Нет. Ничего похожего на мертвечину. Скорее что-то демоническое, словно сама дочь ночи снизошла на берег тихого ручейка. В целом, все это производило впечатление зыбкого, но сказочного, полусна — полуяви.
Я протянул девушке свое запястье. Она не больно укусила, сделала ровно три глотка, затем, лизнув языком, моментально остановила кровь — мне и регенерацию свою запускать не пришлось — и со вздохом легла на плащ. Она, по-видимому, ожидала, что партнер-человек рухнет на нее и быстро закончит все дела, как привыкли короткоживущие существа, но я спешить не стал и сначала обстоятельно с помощью губ, языка и рук тщательно настроился на партнершу — как учили… хм — и, только когда девушка сама в нетерпении все настойчивее и настойчивее не начала пытаться буквально изнасиловать меня, вошел.
На место мы вернулись уже под утро. Ситора, прежде чем лечь поспать оставшийся часик-полтора, довольно мне улыбнулась и нежно поцеловала в щеку.
И тут я почувствовал на себе чье-то внимание. Фиора, приподнявшись на локте, совершено не скрываясь, сверлила меня яростным взглядом, словно мужа — мартовского кота, вернувшегося под утро пропитанным запахом валерьянки и чужой кошечки. Поняв, что ее заметили, зло фыркнула, резко отвернулась и натянула одеяло себе на голову. Я пожал плечами, в свою очередь, тоже поцеловал Ситору и прошел на свое место.
Утром Фиора была полна злобы, яда и безрассудства. Попало всем, кто подвернулся ей под горячую руку. Кроме меня. Я стал вовсе пустым местом и, когда невольно наши пути пересекались, она обходила меня, словно трухлявый пень, заросший поганками, или вонючую лужу.
С этого самого дня она и стала лезть «поперек батьки в пекло». Отчаянно проникала в такие глухие уголки руин, куда и мне было страшно входить, при нападении монстров кидалась в первые ряды и дралась с отчаянной храбростью. На все увещевания Лима только фыркала и отворачивалась. Будь она просто наемницей, никаких проблем и не было бы. Хочет сложить голову в срочном порядке — да и пусть себе. Лишь бы с собой никого не утянула. Но. Вся загвоздка была в принадлежности девушки к королевскому дому. В случае ее гибели отряду грозило долгое и нудное разбирательство с выяснением всех самых мельчайших подробностей происшествия. Поэтому Лим так переживал и мучился. Не раз на словах проклинал тот день, когда он согласился на ее зачисление в отряд в обмен на карту — лучше совсем без добычи остаться, чем иметь ее такой ценой. Он пробовал определить девушку к мечникам, но те воспротивились, предупредив, что команда у них слаженная и человек со стороны будет для них словно у птицы третье крыло. Гномам она была категорически не нужна и те также пригрозили, что уйдут из отряда, раз им настолько не доверяют. Магам она не нужна была тем более, а лекарь в отряде уже был и все равно на равных участвовал в поиске. Просто так, без оснований, исключить из отряда кого бы то ни было совершенно невозможное дело, тем более мотивируя страхом за жизнь охотника. Свои же собратья охотники осудят такого командира и живо разбегутся — объясняй, не объясняй потом причины. Так что, пришлось командиру, скрепя сердце, и, скрипя зубами, назначать девушку в поиск. Однако он не терял надежды поймать Фиору на неисполнении прямого приказа и получить повод убрать ее из отряда. Но та была настороже, и стоило командиру что-нибудь ей приказать, выполняла все в точности, скрупулезно следуя духу и букве распоряжения.
Вот так и стал Лим похожим на кота в засаде — ну только чуть-чуть ошибись, птичка, тут же тебя цап-царап!
Сегодня Фиора опять «отличилась». Надо отдать ей должное, чутье охотника у нее развилось на зависть. Она и углядела этот пакостный ларец, стоящий в глубине комнаты без окон. Увидела она его через окно и дверной проем на первом этаже развалин трехэтажного дома. Виден он был с такого ракурса, что, даже точно зная расположение предмета, не сразу его обнаружишь. Нарушать дисциплину она не стала и при очередной встрече поисковиков четко об этом доложила. Дело в том, что мы обычно в поиске двигаемся расходящимся веером. Метров через пятьдесят-сто сходимся, обмениваемся мнениями и ощущениями. Довольно часто бывало так, что искатель не видит, не знает, но что-то чувствует. Здесь никто его не осмеет. Наоборот, потребуют подробнее рассказать о своих ощущениях, вместе хорошенько подумают и примут решение — копать или не копать в данном направлении. Копать, кстати, иногда приходится в буквальном смысле.
Лим, поразмыслив, предложил вернуться за ларцом и, не услышав возражений, скомандовал:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});