Что было у Мамочки прежде? Работа, где она заботилась о пятнадцати "детушках", жила только их проблемами, словно они и в самом деле были её детьми. А ещё одинокая, но уютненькая квартирка. Да в последние дни добавилась сюда последняя старушкина книга и тетрадка с записями. Вот и все её богатства.
И что же теперь от всего этого осталось?
"Семью" из пятнадцати "детушек" новоявленный Папочка разорил, разрушил, почти всех заставил молчать, кое-кого уволил, кое-кого соблазнил и тем самым весьма дальновидно расколол её на части. Это самое страшное! Что можно теперь сделать? Разве сходить к Гию Эвхирьевичу и пожаловаться на произведенные Мальчиком необоснованные увольнения да на творимые им безобразия.
Но что это даст? Гий Эвхирьевич сально облизнёт губы, подумает: "Вот хитрец, затаился, выждал и подмял под себя девчонок, как заправский бык". Ну, скажет, что подумает над информацией, хотя обо всём он уже успел подумать. И больше ничего! Ведь не уволит же он Эймера! Хотя бы из чувства мужской солидарности не уволит. Тем более, кто выдвинул кандидатуру Мальчика? Кто первым начал с ним заигрывать, подавая дурной пример "детушкам"? Кто начал неприкрыто давить на Тётушку Иниль и Лонни? Мамочка! Она и виновата во всём.
А по поводу увольнений... Так ведь он давно мечтал "разбавить мужчинами" Мамочкин отдел, так что тут он солидарен с Эймером. Ведь судя по словам Эймера, новые мужчины в отделе появятся очень скоро.
Эх, как Мальчик обошёл её! И с Гием Эвхирьевичем с утра разговаривал, и добился уже приостановки работ по всем проектам, а также одобрения на реформирование отдела!
А если хоть на миг предположить, что начальник бюро прислушается к Мамочкиным доводам и вернёт уволенных, захотят ли "десятницы" и "психоаналитики" работать в атмосфере всеобщего разврата и безделья? И даже в самом-самом невероятном случае, если Гий Эвхирьевич решится выгнать Эймера, не уйдут ли из отдела вслед за Папочкой Улли, Ника, Хенса и Пиоль? Красавица Чикита? Как-никак, это потеря одной трети "детушек".
Как ни верти, а Мамочкина "семья" всё равно не будет прежней дружной семейкой. А это означает безвозвратную потерю тёплых человеческих взаимоотношений, невозможность позаботиться о ком-то и в свою очередь получить тёплую благодарность от других. До конца дней не будет у Мамочки такого шанса, ведь ничто прекрасное в мире не повторяется дважды. А начинать жизнь заново, когда тебе далеко за сорок - да это просто смешно... только слишком уж грустно.
Да, у Мамочки формально осталась её уютненькая квартирка. Правда, она несколько загажена, осквернена памятью об Эймере... Однако на самом деле этой квартирки попросту нет! Там, внизу, в отсеке для мусора лежит заваленный помоями труп человека с бородкой клинышком. Увы, недаром Мальчик (или его помощник, или помощники) оставил снаружи ступню ноги! Недаром стращал Мамочку судебной карой.
То есть не стращал вовсе, а намекал: мол, нет тебе ходу домой, нет и не будет отныне! Если вернёшься, тебя могут обвинить в убийстве. Во всяком случае, раз убийство подстроено Эймером, он наверняка оставил на трупе след, ведущий в Мамочкину квартиру. Какой-нибудь пустячок...
Правда, можно доказать, что Мальчик тоже ночевал в этой квартире, следовательно, мог совершить убийство... Господи, да как докажешь это, когда Эймер ходит в проклятых перчатках и поэтому не может оставить отпечатков пальцев в её квартире?! А сослаться на девочек из дальней комнаты как на свидетельниц признания... Так они горой встанут за своего изобретательного любовника и ни за что не выдадут его! Тут уже сработает не мужская, а женская солидарность.
Во всяком случае, если Мамочка покажется сейчас дома, её немедленно арестуют, и понадобится куча времени, чтобы доказать... Если вообще придётся доказывать что-либо! При аресте непременно устроят обыск, найдут в сумочке "Откровение" и тетрадку, прочтут её записи и, чего доброго, без дальнейших разборов моментально упекут в психушку. Ведь это ж как удобно! Можно всё свалить на помешавшуюся "религиозную фанатичку" и не подвергать наказанию Эймера, который представляет для вырождающегося человечества безусловную ценность как племенной самец-производитель детей. Тогда Мамочка пожизненно обречена на неудобную больничную койку, застиранную пижаму, стоптанные тапочки и общество мужеподобных санитарок в интерьере настоящих душевнобольных. То есть, попросту на медленное умирание, разложение заживо...
И наконец, в последние дни Мамочка обрела ещё одну драгоценность книгу и тетрадку, за которой шёл убитый Эймером гонец. Тетрадка и сейчас при ней (Мамочка в который раз проверила содержимое сумки). Но посланец мёртв, отдать результаты поисков некому, а как распорядиться ими, Мамочка не знала. Оставалось разве что искать пославших гонца. Только где же их найдёшь?! Если они вообще существуют...
Нет, наверняка существуют! В противном случае, Эймер не торопил бы события и не окружал подопечную кольцом лжи, лицемерия и напраслины!
Да кто вообще знает, что убийство совершено не ей, а Эймером?! Как и полиция, эти люди запросто могут подумать, что гонца убила сама Мамочка! Что разуверилась во всём, уничтожила и тетрадку, и книжку, а посланца столкнула с лестницы! Либо что действовала заодно с Мальчиком.
Но в таком случае станут ли искать встречи с Мамочкой?! И захотят ли разговаривать с ней, даже если она сама найдёт этих загадочных людей?! Скорее всего, они жаждут отмщения за смерть единомышленника. Предусмотрительный Эймер наверняка попытается ввести в заблуждение и их, не зря он намекал на сообщников человека с бородкой...
Всё-то он учёл, негодяй!!!
Вот о чём думала Мамочка, стоя на платформе метро. Равнодушная толпа текла вокруг неё, то убывая, то вновь прибывая. Люди сновали взад-вперёд, случайно задевали её, предусмотрительно обходили либо грубо толкали. Вежливо извинялись или ругали.
Одинокий ополченец. Вот что имел в виду человек из сна! Она осталась в гордом одиночестве на ключевой позиции, несчастная, раненая. Она погибает на глазах у всех - а никому до того нет дела. Господи, какой кошмар...
Одна?! Ну уж нет!..
Ощущение следящих за ней глаз неожиданно возобновилось со страшной силой. Только теперь Мамочке казалось, что глаз этих не тысячи, а всего-навсего две пары. Она подслеповато сощурилась, принялась озираться, вертеться с бестолковым видом, но без очков не могла обнаружить следивших. Да и мудрено было разобрать что-либо в колебаниях ежесекундно меняющейся многоликой толпы. Даже лица проходивших прямо перед ней людей представлялись невыразительными разноцветными пятнами.
Ни одного знакомого, близкого или родного рядом! Всех разогнала она сама! Сердце снова защемило. Интересно, нет ли какого лекарства в сумке? Мамочка открыла её, осторожно вынула "Апокалипсис" и тетрадку, чтобы порыться на дне. Тут кто-то грубо толкнул её и проревел в самое ухо:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});