Чему так радуются его женщины? Купанию? Азак приказал своим телохранителям оставаться на месте и нырнул под занавеску. Само собой разумеется, при появлении халифа все женщины пали ниц. Ну и зрелище – семнадцать голых задниц! Впрочем, нет, шестнадцать. Одна из женщин просто повернулась к халифу спиной и села. Конечно же эта женщина отличалась от всех прочих цветом кожи. Халиф подал знак Нуркине, что веселье может продолжаться, а сам с удовольствием наблюдал, как женщины наперебой принялись выставлять себя напоказ, – все, кроме одной, которая не сдвинулась с места. Ее открытое неповиновение привлекало Азака больше, чем призывные взгляды всех прочих. Халиф почувствовал, как в нем нарастает возбуждение. Иносолан была единственной женщиной, унизившей его. Этой ночью он еще раз заставит ее пожалеть об этом.
На закате Нуркина сообщила Инос, что на этот вечер халиф выбрал ее. Инос об этом догадывалась и готовилась выдержать новые побои и унижение. Она не могла ни ускользнуть из-под бдительного надзора, ни раздобыть какое-нибудь оружие. Единственное, что она могла сделать, – постараться, чтобы Азак получал как можно меньше удовольствия, но и тут ей мало что удавалось. Тогда, в Кверне, Инос сопротивлялась, как могла, и халиф взял ее силой. Две ночи назад в его шатре она оставалась неподвижной, как бревно, и халифу приходилось самому ее поворачивать. Но результат каждый раз оказывался одним и тем же – Азак был слишком большим и слишком сильным. Инос не могла победить в этом сражении, и все, что ей удавалось, – скрыть свой страх.
Конечно, она может отказаться прийти, но тогда ее просто скрутят и насильно приволокут в его шатер. Или сам халиф явится и возьмет ее силой на глазах у остальных женщин. Нет, это не выход. И поэтому Инос, должным образом наряженная и надушенная, послушно отправилась к халифу вместе с Нуркиной и почетной стражей.
«Клянусь Богами, когда-нибудь он мне за это заплатит!»
Идти было недалеко. Но по ночам в предгорьях очень холодно, и даже в шерстяном платье, укутывавшем ее с головы до ног, Инос успела продрогнуть. Где-то ревели верблюды, слышались голоса тысяч людей и пофыркива-нье тысяч лошадей – но эти звуки Инос слышала каждую ночь и успела к ним привыкнуть. А вот такого пейзажа ей давно видеть не приходилось. Долину окружали высокие горы; в небе над ними сияли звезды. Аромат шалфея с холмов смешивался с дымом бесчисленных костров. «Да, – подумала Инос, – Тхам всегда был прекрасен. Это люди принесли сюда Зло».
Шатер халифа был очень велик. Стражники остались снаружи, а Инос с Нуркиной вошли внутрь. Азак отсутствовал. Шатер поражал роскошным убранством: многоцветные ковры, шелковые занавеси… Жаровни исходили теплом, сияли светильники, подвешенные к подпоркам. Ложе халифа покрывали толстые стеганые одеяла и камчатые подушки, а рядом на скатерти был накрыт ужин. У стены стояли два крепких сундука для документов. Другой мебели в шатре не было.
– Давай сюда твое платье, – сказала Нуркина, – Его величество, должно быть, скоро вернется. Погрей пока руки.
Прозрачно-красные глаза старухи смотрели на Инос поверх чадры.
– Надеюсь, на этот раз ты постараешься угодить ему, чтобы избежать новых неприятностей.
Инос ничего не ответила.
Старая карга вышла, а Инос осталась в шатре, едва прикрытая куском полупрозрачного газа. Лицо у нее все еще горело при воспоминании о последней встрече с халифом; по-прежнему ныло плечо. Как только полог шатра закрылся за Нуркиной, Инос бросилась к скатерти, надеясь найти хоть какое-нибудь оружие. Но там не нашлось ничего опаснее маленькой серебряной ложечки – не было даже ножика для фруктов. Инос осмотрела жаровни – но они были кованые, бронзовые и устроены так, что угли не высыпались из них, даже если жаровню опрокинуть. Она, конечно, могла попытаться поджечь шатер, но особого вреда Азаку это бы не причинило, зато у него была тысяча способов жестоко отомстить ей.
Стыдясь своего страха и чувствуя себя уязвимой из-за слишком откровенного наряда, Инос уселась в углу, скрестив ноги, и закуталась в одеяло.
Долгое ожидание изматывало нервы. Должно быть, Азак это нарочно подстроил. Но вот снаружи послышался стук копыт и раздались хриплые голоса джиннов. Вскоре, сбрасывая на ходу плащ, вошел халиф. Он, как обычно, был одет в зеленое – широкие шаровары и рубаха. На широкой груди рекой зеленого пламени переливалась изумрудная араккаранская перевязь. Одна эта перевязь стоила целого королевства, а на халифе были и другие драгоценности. Когда Инос впервые познакомилась с халифом, он носил эту перевязь как пояс, обматывая несколько раз вокруг талии. Теперь бы ее на это уже не хватило. Халиф сильно раздался вширь и не уступал толщиной самому крупному етуну в Краснегаре, кузнецу Крафаркану. Оружия при нем не было. Азак, к несчастью, был умен.
На его мощных руках сверкали кольца – они причинят ей лишнюю боль, когда он станет ее бить. В том, что халиф будет ее бить, Инос не сомневалась.
А халиф постарел! В рыжей бороде появилась седина, красные глаза налились кровью.
– Убери одеяло! – скомандовал он, собираясь приступить к трапезе.
Инос сбросила с плеч одеяло.
Халиф, опершись на локоть, развалился на подушках, словно греющийся на солнышке морж, и принялся есть, набивая рот одной рукой. Азак, похоже, не замечал, что именно ест, – он не сводил глаз с Инос.
И что она в нем нашла тогда? Наверное, жалела его. В нем чувствовались задатки великого человека, но стал он всего лишь гордецом и жестоким развратником. Инос вспомнила предсказание старого мудрого шейха Элькарафа о том, что ожидает султана, вступившего на кровавый путь войны. В те дни Азак вздымался над Араккараном, подобно одушевленному смерчу – жуткому, опасному, но в то же время внушающему благоговение; он был грозен, могуществен и обещал в будущем свершить множество подвигов. Теперь же он всего-навсего кровавый тиран, пресыщенный двадцатью годами непрерывных войн. Теперь – Инос знала это лучше, чем кто бы то ни было, – он даже внешне сделался отвратительным. После того как он прикасался к ней, Инос всегда хотелось вымыться.
Но увы! Хотя в Азаке не осталось ничего привлекательного для Инос, нельзя сказать, чтобы в Инос не было ничего привлекательного для Азака. Его желания были обращены более к власти, чем к плотским утехам, но и последние доставляли ему немало удовольствия.
– Ты неплохо сохранилась, – проворчал Азак. – Иди сюда! – Он указал на место напротив себя.
Инос повиновалась, с трудом сдерживая дрожь.
– Налей мне вина.
Инос налила ему вина. Каждая такая уступка была шагом к тому, чтобы подчиниться халифу, но она решила, что из-за подобных мелочей не стоит подвергаться насилию. Насколько далеко зайдет она в своем подчинении? Ведь скоро он прикажет ей раздеться. Неужели она исполнит и этот приказ? Инос сама этого не знала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});