Читать интересную книгу По следу Саламандры - Глеб Сердитый

Быстро окинув взглядом кабинет, сыщик увидел, как притворяется потайная дверка за поспешно выдворенным предыдущим посетителем.

О да! Мулер осознавал всю важность этой встречи.

— Думаю, нет смысла отвечать на этот вопрос, ибо он более чем риторический, — улыбнулся Кантор и, пройдя к огромному столу, сел в кресло. — Хочу поинтересоваться, в свою очередь, не ожидая ответа: зачем вам понадобился Флай?

С магнатом так не разговаривали давно.

Собственно, только антаер много лет назад и разговаривал с ним в подобном тоне. Но тогда они были равны по положению в обществе — сыщик был следователем, а Мулер не то свидетелем, не то подозреваемым.

— Да, на что он мне сдался? — живо ответил Мулер.

Но реакция на вопрос не ускользнула от взгляда Кантора. Мулер боялся, что ему придется честно отвечать на этот вопрос. И отвечать не антаеру, который формально работает на него, — отвечать кому–то, способному принимать судьбоносные решения. Кому?

— И все же?

— Я исполнен стремления изловить этого опасного человека и водворить его в застенок, — будто оправдываясь, развел руками Мулер.

— Опасного фейери, хотели сказать вы?

— Вы верите в фейери, антаер? Вот уж не думал…

— Так же, как и вы, Оран, не только верю, но и знаю доподлинно. Так зачем же вам спустя столько лет понадобился этот опасный, исполненный жажды мщения фейери с его чувством справедливости и его способностями?

— Вы, Альтторр, что–то там себе нафантазировали, — прошипел магнат.

И вновь его реакция укрепила Кантора в уверенности, что он на верном пути:

— Может быть, он знает, где находится нечто пропавшее после крушения термоплана «Нерревик»… Пропавшее, но так и не найденное.

— Чего вы хотите, Кантор?! — взвизгнул Мулер.

— Хочу исправить ошибку. Свою ошибку. Пусть прошло время. Но тем не менее я хочу наконец–то правильно и добросовестно выполнить свою работу. Вы знаете, фейери считают. что люди, упорствуя в сознании своей окончательной правоты, не способны исправлять ошибки. А ведь это не так.

Кантор и Мулер долго смотрели друг на друга.

— Чего вы хотите от меня, Кантор?

— То, чего я хочу от вас, мне никогда не получить. Я хочу правды и покаяния. Но это едва ли возможно.

— Мне не в чем каяться.

— Такого ответа я и ожидал.

— Так в чем же дело?

— Я хочу остановить Флая, как бы трудно это ни оказалось. Я хочу не позволить ему осуществить план кровавой мести, пусть даже ценой его жизни. Я хочу восстановить справедливость. Пусть Флай будет оправдан, даже и посмертно. И пусть те, кого он собирается убить, подлинные виновники преступлений, предстанут перед судом.

— Вы потонули в нездоровых мечтах о заведомо несбыточном, Кантор. Изловите Флая и доставьте его ко мне. Я просто хотел повидать старого знакомца. Посмотреть в глаза тому, кто сумел улизнуть из твердыни Намхас. Прихоть, простительная для моего положения. Но если вы хотите правды — не всей, ибо это невозможно, но увидеть хоть дальний отблеск ее, — тогда выполните эту мою просьбу, и я вам обещаю столько правды, сколько вы сможете проглотить.

— Вы обещаете не препятствовать мне спасти вас?

— От чего? — Мулер не закончил фразу.

В этот момент двери распахнулись, и в кабинет ворвался Улла Рен.

За ним виднелись какие–то помощники (они так и остались в приемной) и маячили неотразимые прелести Пенелопы Томбстоун.

— Кантор, вы уже здесь! Какая радость! Мне срочно нужна ваша консультация по сценарию! — Рен подмигнул половиной лица и продолжал, размахивая огромными руками и отмеряя исполинскими ножищами пространство кабинета по сложной ломаной. — Вы прочли? Каково? Как ваше мнение? Отменно? Да что там! Гениально! Поговорим сейчас, не откладывая! — И обращаясь к магнату: — Я намерен приступить к работе над фильмом немедленно! Много денег, Мулер! Очень много! Но оно того стоит!

Кантор порывался уйти, потому что время уже выходило, и Мулер даже успел прошипеть на прощание:

— Если мы разошлись во мнениях, антаер, придется сойтись в бою. Я не люблю разочаровываться.

Но Рен пресек попытку Кантора уйти. Одного умоляющего взгляда гиганта было достаточно, чтобы антаер счел возможным задержаться еще немного.

Рен ждал от него какой–то важной помощи. Какой? Неужели ему так срочно понадобилось знать мнение сыщика о сценарии? Нет. Тут что–то еще.

Кантор снова взглянул на часы и решил, что время еще терпит. Он не оставлял надежды предупредить и Рена тоже.

К нему подплыла Пипа. Поприветствовала в согласии с Традицией, но в ее исполнении это звучало двусмысленно.

Кантор отпустил в ответ какой–то банальный, заведомо неуклюжий комплимент и добавил:

— Передайте при случае заверения в моем благорасположении господину Огисферу Оранжу.

Улыбка Пипы чуть померкла.

Рен зыркнул своим диким оком одержимого в их сторону, моргнул несколько раз, не понимая, дернул щекой и вновь ринулся к Мулеру.

— Рыбьей кровью бестии пучин нужно обладать, чтобы не понимать, как это может быть грандиозно, если Я (!) это сделаю! Сам сыграю Джима–мстителя. Это будет машина смерти, безжалостная и неудержимая! — он потряс огромными кулаками. — Горе тому, кто встанет на пути этой космической силы, неодолимо несущейся к своей цели! И я знаю, кто сыграет мне героиню (Пипа приосанилась), да! Это будет Грея! (Пипа вытянула шею и часто–часто заморгала.) Я ее уговорю! А нет, так вон Кантор властью, делегированной ему Советом землевладельцев, арестует ее и доставит мне под объективы в путах!

Кантор подхватил Пенелопу Томбстоун под локоть и помог опуститься в кресло, где она, несмотря на полуобморочное состояние, все же приняла весьма призывную позу.

— Грея будет стоить мне состояния, — поморщился Мулер. — Мэдок присосется и будет пить мою кровь, пока не высосет до капли. Да и зачем вам эта греза? Она так безупречна, что это пугает. Она холодна, как горный ручей. А публика хочет теплого тела. У нас есть Пени…

— Ах, зовите меня просто Пипа, — она с благодарностью выдохнула весь эротизм, на который была способна.

— Пипа сыграет злодейку! Ее теплое тело мне нужно для воплощения женского коварства!

— А в сценарии есть такая роль? — встрепенулась Пипа.

Рен запнулся, глаза его помрачнели. Кантор быстренько пролистал в голове сценарий. Тот вообще был беден на женские роли. Никакой злодейки.

— Разумеется, есть! — отрубил режиссер. — И куда выигрышнее, чем роль героини!

* * *

Аккурат в эту пору к дому, в коем имел счастье проживать и трудиться мастер Максимилиан, на извозчике с поднятым верхом подъехал Рейвен.

Человек–саламандра был не только загадочной, но и весьма осмотрительной личностью. Он помедлил вылезать из брички, осматривая улицу. Дело к вечеру. Прохожих немного. Над брусчаткой начал стелиться туман.

Улыбка едва тронула губы Рейвена. Туман ему нравился.

А вот два джентльмена в долгополых пальто и котелках, с тяжелыми тростями… они — нет. Не понравились они человеку–саламандре с первого взгляда.

Это озадачивало… Ну с какой бы стати эти молодчики имели к нему отношение? Путь его был непредсказуем и витиеват.

Или предсказуем?

Он покопался в памяти. Перебрал все свои встречи и приключения. Никакой системы в них человек со стороны увидеть не мог. Даже если предположить, что кто–то отслеживал весь его путь. Но никто не мог отследить перемещений человека–саламандры. Ибо сам он никакой системы не придерживался.

Бывает еще мистика. Бывают совпадения. Бывают невероятные случайности, никакой теории вероятностей не подвластные.

И если к мистике этот человек относился скорее иронично, то элемента совпадений и случайностей не исключал.

Можно было допустить еще и наличие какой–то исключительно эффективной невидимой контрразведки. Но она в схему Мира как–то не укладывалась.

Правда, нужно и тут оговориться — сам Мир в схему не очень укладывался. Непонятный он какой–то.

После встречи на ночной улице с «отроками оружии ми на бронях самоходячих» остаток ночи Рейвен провел весело. Попутчики, решившиеся его подвезти на своем огромном бронеходе, оказались парнями жизнерадостными, с особым позитивным взглядом на превратности судьбы. Не скрывая того, что сами они решительно и бесповоротно заблудились, Рейвена вызвались подвезти к месту без колебаний.

Исполинская машина, ревя и громыхая, ползала по городу, как титанический жук по лабиринту. «Отроки» угощали Рейвена медовухой и тараторили–балагурили на дикой смеси языков.

Оказалось, что они все семеро — из разных местностей, и диалекты, на которых говорят, сильно различаются. Но взаимопониманию между ними это никак не мешало.

Весь необязательный разговор был понятен и легок. Вопросов они почти не задавали и о себе тоже не особенно распространялись.

«Брони самоходячие» оказались при рассмотрении изнутри весьма эффективной, хорошо продуманной и довольно комфортабельной экспедиционной машиной.