Читать интересную книгу Гуляка и волшебник. Танские новеллы (VII-IX вв.) - Антология

Греции. Их обучали музыке, песне и танцам, с детства учили слагать стихи. В образованности они не уступали своим поклонникам, их профессия не считалась постыдной. Стену между влюбленными воздвигала не профессия, а низкое происхождение женщин, и стена в те времена была непреодолимой. Любовь к обитательнице Пинканли была возможна лишь за наличный расчет. Даже в литературе она не могла увенчаться супружеством. Во всей новеллистике сохранился лишь единственный пример такого брака («Красавица Ли»). Если же возникало глубокое, сильное чувство, то оно приводило женщину к трагическому концу. Для знатных юношей близость с красавицей считалась хорошим тоном. Предосудительной же была любовь к ней, так как влюбленный совершал безрассудства. Он проматывал состояние, забывал об экзаменах, необходимых для карьеры, а худшего несчастья с человеком и быть не могло, по тогдашним понятиям.

Любовь представлялась людям, насколько можно судить по средневековой новелле, как чувство мгновенно возникающее, властное и непреодолимое. Влюбленные заболевают, если долго не видят друг друга; разлука влечет за собой смерть; покинутая женщина не ест и не спит, чахнет, а иногда и умирает («Дочь князя»).

Подобной участи едва не избежал и герой новеллы «Красавица Ли». Обманутый любимой женщиной, он отказывается от пищи и заболевает, но чужие люди выхаживают его.

Так же непосредственны влюбленные и в средневековой литературе других народов — европейской новелле, арабских сказках «Тысячи и одной ночи». Общий голос литературы нельзя назвать случайностью или стилизацией. Средневековый человек несомненно вел себя наивнее, чем люди нашего времени.

Любовь в новеллах всегда необычайна, даже если это супружеская любовь. Ведь ранний брак, всецело зависящий от воли родителей, угнетал самостоятельное проявление чувств. На первом месте в жизни человека стояли узы кровного родства. Поэтому для танских читателей было неожиданностью признание героини одной из новелл (не вошедшей в сборник), которая чудесным образом вернулась после смерти к любимому: «В загробном мире я забыла всех родных, только о тебе тоскую по-прежнему». Танские читатели поражались простому для нас признанию могущества любовного чувства, превосходящего долг и родство.

Тема любви часто неотделима от изображения сверхъестественных существ. Таинственная сторона человеческой природы проявляется в чудесах: любви смертных к божествам и оборотням. Иногда союз с бессмертным позволяет человеку освободиться из-под власти смерти, но чаще он случайно нарушает какой-либо запрет. Любовь к чудесному существу требует от него смелости и мужества. Ему приходится преодолевать суеверие, будто потусторонние пришельцы обладают злой силой — в новеллах они редко причиняют вред и гораздо чаще помогают героям.

Герой «Древнего зеркала» щадит тысячелетнюю лисицу-оборотня, оказавшуюся в его власти, когда убеждается, что она не причиняет людям зла.

Молодой Чжэн, герой новеллы «Женщина-оборотень», тоже поступает вопреки предрассудкам. Узнав, что его возлюбленная — оборотень, он не порывает с нею, не страшится близости, а по-прежнему ищет ее любви. Необычность новеллы не только в поведении оборотня, но и в смелости героя, пренебрегающего суеверием. Чжэн готов на самопожертвование и не обманывается в своей возлюбленной — вместе с ней он познает счастье.

В танских новеллах все герои обладают четкой сословной характеристикой, так как градации между людьми в средневековом обществе вообще — и Китай не был тут исключением — были глубокими и наглядно выраженными. Герои происходят из образованного сословия ученых конфуцианцев, служилых чиновников. Они управляют уездами и провинциями, они же командуют войсками. Образованность почиталась в танском Китае наравне с удалью.

Героини новелл, как уже отмечалось выше, могут принадлежать не только к благородному сословию, но и к его окружению. Они, как правило, смелее своих возлюбленных, самоотверженны в любви и очень энергичны.

Крестьяне, горожане, слуги, если и появляются в новеллах, то изображены как бы со стороны, в духе представлений о них образованного слоя общества.

В строго регламентированном обществе правдоподобие необычайных происшествий, без которых не мыслилась новелла, требовало значительных усилий от авторов. Немногие могли покидать родные места, путешествовать, встречаться с людьми различного общественного положения; жизнь большинства населения проходила безвыездно, круг общения был узок и неизменен, социальный опыт невелик. Только люди из образованного круга, служилое сословие и монахи-даосы обладали необходимой свободой. Именно с ними и происходят приключения в новеллах, причем чаще всего — либо в столице, огромном городе, либо во время путешествия, в чужих краях.

Танская новелла раскрывает глубокие черты китайского национального сознания. За прошедшее тысячелетие она бесчисленное число раз перелагалась в песни, поэмы, сказы, повести и драмы. Сказители, певцы и странствующие актеры доносили их до народа. Вышедшая из узкого образованного круга, новелла, переложенная и приспособленная к другим жанрам, возвращалась к народу то в виде популярной пьесы, то песенного сказа, то повести на разговорном языке. Теперь, много лет спустя после ее возникновения, можно сказать, что в ней раскрыты подлинные черты характера китайского народа, его взгляд на мир, его литературный вкус.

Советскому читателю дорого культурное наследие всех народов. Верные ленинским заветам, мы изучаем духовные богатства, выработанные человечеством на протяжении веков, ибо без них невозможно создание полнокровного человека будущего общества. В Китае маоисты отрицают культурное наследие собственного народа, потому что его гуманистическое содержание несовместимо с «идеями» Мао Цзэ-дуна. Классическая китайская литература волею судеб стала могучим противником порядков, насаждаемых в КПК. Не удивительно поэтому, что за последние годы изучение танской новеллы в КНР прекращено. Научные статьи перестали публиковаться, литературоведение оказалось под подозрением. «Культурная революция» привела к запрету на всю классическую китайскую литературу. Но, пережив тысячелетне войн, пожаров и гонений, китайская классика переживет и вандализм хунвэйбинов. Вопреки воинствующим нигилистам, она постепенно становится достоянием все большего числа людей в разных странах.

А. Желоховцев