Лавра повернулась к тёмному окну и вгляделась в своё отражение. Ещё не хватало, чтобы ей мерещились мёртвые. В конце концов, она уже решила для себя, что теперь предпочитает Весту, а Антона взялась обольщать только по прихоти любовницы. Хотя, конечно, он был по-своему хорош – такой непорочный и красивый.
Отмахнувшись от предательских мыслей, брюнетка достала зеркальце и поправила макияж. Нельзя было показывать Ливадии, что она озабочена очередными любовными приключениями. Впрочем, Лавра уже представляла, что на это скажет её новообретённая наставница. Она наверняка заявит, что русалки очень любвеобильны и созданы как раз для того, чтобы питаться этим чувством. Ведь с помощью него можно избавиться от порции злости, которой их наделяла вода. Да уж, ничего не скажешь, оригинальный способ – играть на чувствах других людей!..
– Ну зачем же так категорично? – усмехнулась Ливадия, когда Лавра, не выдержав, задала ей волнующий вопрос. – Прежде всего, ты делишься своими чувствами с человеком, который тебе симпатичен. Допускаю, что иногда секс бывает и без чувств, но это тоже даёт удовольствие обоим, даже если партнёров несколько или же партнёром является не человек…
Дольч рассуждала так, будто речь идёт о чём-то обычном. Хорошо ещё, что здесь, на пустынной мостовой, их никто не слышит. С этой точки зрения место было подобрано вполне удачно – никто не станет наблюдать в такой час за тёмным берегом. Здесь и днём-то не очень много народа, а уж после полуночи подавно.
– Дело вовсе не в этом, – продолжала Ливадия, попутно готовя себя к плаванию. – Главное – наслаждение, возможно, с болью, возможно, со смешанным чувством. Всё зависит от тебя и от твоих желаний. И мораль здесь вообще только вредит.
– Ну а если я захочу завтра, скажем, чтобы мой партнёр умер в моих объятьях? – Лавра упорно не могла понять философию наставницы, отчего та, как и днём, уныло закатывала глаза.
– Вот если очень захочешь, значит, придётся сделать это, – проворчала Дольч, снимая с себя полушубок и поглядывая на соседний берег, где изредка проносились машины. – Ограничивать свои желания – это удел простых смертных. А мы уже к ним не относимся.
– Но ведь это же опасно для окружающих, – гнула своё встревоженная Гербер. – Откуда мне знать, что задумает моё сознание, ощутив себя в такой безграничной свободе? Если меня уже интересуют девушки и мне это не противно, я боюсь даже представить, что может быть в будущем! А Вы говорите, нельзя себя ограничивать.
– Послушай, – обернулась к ней женщина, уже стаскивая с себя пиджак, – люди для нас – это как лекарство: в малых дозах очень помогает, а в больших сильно вредит.
– Что Вы хотите этим сказать?
– Если ты будешь общаться с некоторыми людьми… аккуратно, не привлекая внимания посторонних, то вполне можешь делать с ними всё, что вздумается. Но никогда не переходи черту. Одна-две смерти среди людей не вызовут особых подозрений, а вот серия убийств – тут, Валра, просто так не отвертишься…
Дольч остановилась возле каких-то построек, извлекла из кармана полосатых брюк ключ и принялась открывать крайнюю дверь. Лавра нашла взглядом табличку «Городские Теплосети» и удивлённо уставилась на Ливадию.
– Давай-давай, – скомандовала она, указывая на тёмный проём, – сейчас всё объясню…
Внутри было дольно тепло и клокотала вода. Когда в помещении зажёгся слабенький свет, Лавра увидела несколько толстых труб и красные вентили. Тут и там висели ржавые цепи, а вниз от двери в разные стороны уходили металлические лестницы.
– Это служебное строение, – принялась объяснять Ливадия, закрывая за собой вход с помощью всё того же ключа. – Сотрудники «тепловодоканала» должны хранить здесь новую аппаратуру для геодезических работ. Но помещение давно не используется, так как река подтопляет его из-под стены, а из одной трубы постоянно течёт кипяток, но заменить её стоит больших денег. Благодаря этому вода в округе всегда тёплая…
Лавра уже потрогала небольшой затон, образовавшийся под сетью шипящих труб.
– Можно не бояться, что замёрзнем или столкнёмся со льдом, – засмеялась Дольч и повесила свою одежду на перила лестницы.
– Отлично придумано, – обрадовалась брюнетка, оценивая все плюсы сооружения. – Но как Вам удалось заполучить всё это???
– А, был у меня один ухажёр из коммунальной службы, – махнула рукой Ливадия, спускаясь к ней. – Я его так приворожила, что он жизнь за меня отдал… и эту милую сараюшку в придачу. Совсем неплохо для русалки, живущей в городе на Неве… Ну, чего ты копошишься, раздевайся! Или собралась прямо в туфлях плавать?!
– Мы с Вами не закончили, – напомнила Лавра, но послушно принялась стаскивать с себя платье.
– Во-первых, обращайся ко мне на «ты», ни к чему эти дурацкие условности. Во-вторых, обсуждать человеческую мораль больше не имеет смысла, я сказала всё, что думаю по этому поводу. В-третьих, не будем тянуть время, завтра мне с утра пораньше надо идти в налоговую…
Вода в служебном помещении, на самом деле, была тёплой. Лавра ещё боялась, что обожжётся, ведь трубы над ней были очень горячими и от них даже шёл пар. Но благодаря тому, что Нева постоянно забиралась сюда, температура казалась самой что ни на есть оптимальной. Ливадия распустила свои седые волосы и стала выглядеть гораздо красивее. Она что-то повесила себе на шею и отплыла к каменной стене, у которой булькали мелкие пузыри.
– Когда будешь выбираться из этой сараюшки, двигайся поосторожнее, – предупредила она, указывая на торчащие из воды ржавые штыри, и нырнула.
Лавра набрала в лёгкие побольше воздуха и поспешила за ней. Дно в этой запруде было покрыто светлым песком. Внизу в стене зияла огромная трещина, через которую проникала речная вода. Ливадия медленно пролезла в неё и исчезла в темноте. Она ещё не обрела своего хвоста, отчего наблюдать за ней было забавно: голая женщина барахтается на глубине ночной Невы – что может быть абсурднее?..
Лавра поплыла за наставницей и вскоре пожалела об этом. Очутившись за пределами служебной постройки, она почувствовала, насколько холодная сегодня река. К брюнетке вернулась дрожь, движения стали уже не такими уверенными, а в глазах сделалось больно. Поборов свою слабость, Лавра выпустила изо рта весь воздух, позволяя студёной воде заполнить лёгкие. Пора было превращаться в русалку.
Какое-то мгновение вокруг всё сделалось черным-черно. В груди что-то обжигающе задёргалось, а ноги охватила тугая боль. Но уже через минуту неприятные ощущения как рукой сняло, и Лавра, убрав с лица волосы, направилась к чему-то тёмному на дне. Это оказался кусок трубы, вокруг которого блестели монетки. Вдруг сверху донёсся писк, и почти у самой поверхности проплыла Дольч. Хвост у неё был светлый и, в отличие от Лавриного, намного длиннее. Она двигалась очень быстро и вытворяла в воде просто фантастические вещи. Ливадия падала на мутное дно и с акульей скорости рыскала там, словно что-то выискивая. Она изгибалась дугой, выпрыгивала на воздух, скользила стрелой меж опор мостов и без страха подплывала к любому незнакомому предмету. Лавре оставалось лишь догонять её да увёртываться от мусора, который изредка норовил преградить путь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});