Читать интересную книгу Мысли и воспоминания. Том II - Отто Бисмарк

С другой стороны, я рассчитывал найти связующие средства в общих государственных учреждениях, в частности в рейхстаге, в финансах, основанных на косвенных налогах и на монополиях, доходы которых могли поступать только при длительной прочной спаянности. Я надеялся, что эти средства будут достаточно сильны, чтобы противостоять центробежным устремлениям отдельных союзных правительств. Уверенность, что в этом направлении я ошибся, что я недооценил национальное чувство династий и переоценил национальное чувство немецких избирателей или же рейхстага, еще окончательно не сложилась у меня к концу 70-х годов, как ни велика была проявляемая и рейхстагом, и двором, и консервативной партией с ее «декларантами» злая воля, которую мне приходилось преодолевать. Ныне я вынужден просить прощения у династий; должны ли лидеры фракций сказать мне pater peccavi [отец, грешен], решит когда-нибудь история. Я могу лишь заявить, что приписываю парламентским фракциям — как пассивным их элементам, так и карьеристам, которые руководили своими последователями и их голосованием, — более тяжелую вину в нанесении вреда нашему будущему, чем они сами это сознают. «Get you home, you fragments» [«Убирайтесь домой, вы мелюзга»], — говорит Кориолан[538]. Лишь руководство центра я не могу назвать бездарным, но оно стремится к разрушению неприемлемой для него системы Германской империи, в которой императорская власть носит протестантский характер; оно принимает в моменты выборов и голосования поддержку любой фракции, которая сама по себе враждебна ей, но в данный момент действует в том же направлении [как и она], — не только поляков, вельфов, французов, но и свободомыслящих. Кто из членов сознательно действует в целях, враждебных империи, а кто — по ограниченности ума, об этом могут судить лишь лидеры. Виндгорста, в политическом отношении — latitudinarian [терпимого], в религиозном — неверующего, лишь случай и бюрократическая неповоротливость толкнули во враждебный лагерь. Несмотря на все это, я надеюсь, что во времена войны национальное чувство достигнет такой высоты, что прорвет сеть лжи, которой фракционные лидеры, карьеристские ораторы и партийные газеты умеют в мирные времена опутать массы.

Было время, когда центр обладал уверенным и властным большинством против императора и союзных правительств, опираясь не столько на папу, сколько на орден иезуитов, на вельфов, и не только ганноверских, на поляков, франкофильствующих эльзасцев, членов народной партии, социалдемократов, свободомыслящих и партикуляристов, объединенных лишь враждой к империи и ее династии под руководством того самого Виндгорста, который до и после своей смерти был причислен к национальным святым. Если припомнить это время, то каждый, кто только может со знанием дела оценить тогдашнюю ситуацию, с ее опасностями, грозившими с запада и востока, найдет естественным, что рейхсканцлер, ответственный за окончательные результаты, был озабочен мыслью о том, чтобы встретить возможные внешние осложнения, сопряженные с опасностями внутри страны, с тою же независимостью, с какой богемская война была предпринята не только без согласия, но даже в противоречии с политическими настроениями.

Из частных писем императора Фридриха привожу здесь одно, характерное для его мнений и стиля, а также разрушающее легенду, будто я был «врагом армии».

«Шарлоттенбург, 25 марта 1888 г.

Я отмечаю сегодня вместе с вами, любезный князь, пятидесятилетие с того дня, как Вы вступили в ряды армии, и искренне радуюсь, что тогдашний гвардейский егерь может с чувством полного удовлетворения оглянуться на истекшие полвека. Я не стану широко распространяться здесь о государственных заслугах, которые навсегда связали ваше имя с нашей историей. Но об одном не могу не упомянуть: всякий раз, когда дело шло о благоденствии армии, о ее боевой мощи и усовершенствовании ее боеспособности, вы всегда были на месте, чтобы начать и вести борьбу. Поэтому армия, во главе со своим военачальником, который всего несколько дней как призван занять этот пост после кончины того, кто неусыпно заботился о благе армии, благодарит вас за приобретенные ею блага и никогда не забудет их. Ваш всегда благосклонный к вам

Фридрих».

Примечания

1

Фактическая неточность: с 1854 г.

2

Датский вопрос — спорный между Данией и Германией вопрос об обладании Шлезвигом и Гольштейном. С конца XVIII века датские короли систематически предпринимали попытки заменить личную унию между Данией и герцогствами окончательным их подчинением. По постановлению Венского конгресса 1814–1815 гг. Гольштейн (а также Лауенбург) был оставлен в датском владении, но в то же время, в отличие от Шлезвига, включен и в состав Германского союза. В первой половине XIX века в герцогствах развернулась борьба немецкого населения Шлезвиг-Гольштейна против датской власти, связанная с общим движением за воссоединение Германии. Внешне эта борьба переплеталась со спором о праве престолонаследия. По датскому закону, в случае отсутствия мужского потомства престол переходил по женской линии, между тем как в Гольштейне права наследования передавались по мужской линии, хотя бы и в ее боковых ответвлениях. Особую остроту вопрос о престолонаследии приобрел в 1848 г., когда умер Христиан VIII, король датский, оставив единственного сына — Фридриха VII. Вскоре после смерти Христиана VIII вспыхнувшая в Европе революция распространилась и на Шлезвиг-Гольштейн. В герцогствах было создано временное правительство, во главе которого стал принц Августенбургский, претендовавший, в силу гольштейнского права наследования, на герцогский престол. Временное правительство заявило о вступлении герцогств в Германский союз. Разразившаяся в связи с этим война между Пруссией и Данией закончилась Берлинским миром 2 июля 1850 г. Под давлением держав и в частности царской России Пруссия была вынуждена согласиться на восстановление в герцогствах положения, существовавшего до войны. Был установлен общий порядок престолонаследия для Дании и герцогств, в силу которого наследным принцем был признан, в соответствии с датскими настояниями, Христиан Глюксбургский. В 1852 г. Англия, Россия и Франция так называемым Лондонским протоколом от 8 мая санкционировали власть Дании над герцогствами. 13 ноября 1863 г. в Дании была принята конституция, по которой Шлезвиг окончательно включался в Данию. Одновременно со смертью Фридриха VII (15 ноября) пресеклась основная линия датского королевского дома и на датский престол вступил Христиан IX Глюксбургский. Шлезвиг-Гольштейн же признал своим герцогом Фридриха VIII Августенбургского. Австрия и Пруссия в соответствии с Лондонским протоколом 1852 г. потребовали удаления принца Августенбургского, но затем, в январе 1864 г., предъявили Дании ультиматум об отмене недавно принятой конституции. Отказ Дании вызвал войну, закончившуюся Венским миром 30 октября 1864 г., по которому Шлезвиг и Гольштейн перешли в совместное владение Пруссии и Австрии. Учрежденная прусским правительством комиссия признала, что историческое право наследования Шлезвиг-Гольштейна принадлежало датскому королю, а не Августенбургам, и было приобретено по праву войны Пруссией и Австрией. По Гаштейнской конвенции, заключенной между Пруссией и Австрией в августе 1865 г., Австрия получила в свое управление Гольштейн, а Пруссия — Шлезвиг. Годом позже, в 1866 г., вопрос о герцогствах послужил поводом к австро-прусской войне.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});