22 марта пал Перемышль. В наши руки попали 9 генералов, 2500 офицеров, 120 тыс. солдат, 900 орудий, огромное количество всякого оружия и запасов. И освободилась осаждавшая армия, 11-я генерала Щербачева, которая была направлена Ивановым также на Карпаты.
Между тем немцы и на Восточно-прусском фронте стали двигаться вперед. В феврале разыгрались бои под Августовом, где обе стороны понесли большие потери, а в марте мы, в свою очередь, перешли в наступление с целью отбросить немцев с линии Варты и Нарева. Весь март шли бои с переменным успехом, дважды, под Праснышем, мы наносили сильные удары противнику, но операция кончилась вничью: немцы отошли к границе и на всем Восточно-прусском фронте перешли к обороне.
К этому времени (26 марта), вследствие болезни генерала Рузского, во главе армий Северо-Западного фронта встал генерал Алексеев; начальником штаба генерала Иванова был назначен генерал Владимир Драгомиров.
Генералу Иванову удалось, наконец, переубедить Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича, и 19 марта последним дана была директива – Северо-Западному фронту перейти к обороне, а Юго-Западному – наступать через Карпаты на Будапешт. Государь одобрил это решение, выразив, что «это именно то, что сделал бы я сам»…
Новая директива хотя и открывала нашему фронту большие возможности, но по существу фиксировала только создавшееся уже положение.
C декабря месяца армии Юго-Западного фронта употребляли нечеловеческие усилия, чтобы форсировать Карпаты. В жестокие морозы, в снежные вьюги, о крутые, обледенелые скаты гор буквально разбивались наши силы, наш порыв и таяли наши ряды. Мобилизация не проявила бережного отношения к кадрам, а учета унтер-офицеров запаса, этого нужнейшего остова армии, совсем не вела. Потому в начале войны роты выступали в поход, имея пять-шесть офицеров и до 50 % унтер-офицеров на должностях простых рядовых. Этот драгоценный элемент и погиб в большинстве в первых боях. Кадры почти растаяли, и пополнения приходили недоученными и… безоружными.
Собственно, уже в конце 1914 года обнаружился острый недостаток снарядов и патронов, но беспечный и невежественный военный министр Сухомлинов умел убеждать государя, Думу и общество, что «все обстоит благополучно». И к весне 1915 г. окончательно назрел страшный кризис вооружения и особенно боевых припасов.
Напряжение огневого боя в эту войну достигло небывалых и неожиданных размеров, опрокинув все теоретические расчеты и нашей и западноевропейской военной науки. Но если промышленность западных стран путем чрезвычайных усилий справилась с этой острой задачей, создав огромные арсеналы и запасы,– то мы этого не смогли…
И только к весне 1916 г., путем крайнего напряжения, привлечения к заготовкам общественных сил и иностранных заказов, мы обзавелись тяжелой артиллерией и пополнили свои запасы патронов и снарядов. Конечно, далеко не в таких размерах, как наши союзники, но в достаточных для продолжения войны с надеждой на победу[106].
С какими затруднениями, однако, был сопряжен наш заграничный путь снабжения, хорошо описывает в своих воспоминаниях Ллойд Джордж[107]: «Когда летом 1915 г. русские армии были потрясены и сокрушены артиллерийским превосходством Германии… военные руководители обеих стран (Англия и Франция) так и не восприняли руководящей идеи, что они участвуют в этом предприятии вместе с Россией и что для успеха этого предприятия нужно объединить все ресурсы так, чтобы каждый из участников был поставлен в наиболее благоприятные условия для достижения общей цели.
На каждое предложение относительно вооружения России французские и британские генералы отвечали и в 1914—1915 гг., и в 1916 г., что им нечего дать, и что если они дают что-либо России, то лишь за счет своих собственных насущных нужд. Мы предоставили Россию ее собственной судьбе и тем самым ускорили балканскую трагедию, которая сыграла такую роль в затяжке войны»…
И в то время, как на всем Юго-Западном фронте было у нас 155 тяжелых орудий, французы, накопив огромные средства вооружения, в осеннем сражении в Шампани (1915) имели на узком, 25-километровом, фронте прорыва в 12 раз больше, причем могли себе позволить фантастическую роскошь выпустить 3 миллиона снарядов!
Я помню, как у нас в 8-й армии перед летом оставалось по 200 выстрелов на орудие, причем раньше осени артиллерийское ведомство не обещало пополнения запасов. Батареи из восьми орудий были пересоставлены в шесть орудий, а пустые артиллерийские парки отправлены в тыл за ненадобностью.
Эта весна 1915 г. останется у меня навсегда в памяти. Тяжелые кровопролитные бои, ни патронов, ни снарядов. Сражение под Перемышлем в середине мая. Одиннадцать дней жесточайшего боя «Железной» дивизии… Одиннадцать дней страшного гула немецкой тяжелой артиллерии, буквально срывавшей целые ряды окопов вместе с защитниками их… И молчание моих батарей… Мы не могли отвечать, нечем было.
Даже патронов на ружья было выдано самое ограниченное количество. Полки, измотанные до последней степени, отбивали одну атаку за другой… штыками или, в крайнем случае, стрельбой в упор. Я видел, как редели ряды моих стрелков, и испытывал отчаяние и сознание нелепой беспомощности. Два полка были почти уничтожены одним огнем…
И когда, после трехдневного молчания нашей шестидюймовой батареи, ей подвезли пятьдесят снарядов, об этом сообщено было по телефону всем полкам, всем ротам, и все стрелки вздохнули с облегчением.
При таких условиях никакие стратегические планы – ни на Берлин, ни на Будапешт – не могли и не должны были более осуществляться.
* * *
В дни Карпатского сражения «Железная» бригада, как обычно, исполняла свою роль «пожарной команды». Из целого ряда боевых эпизодов мне хочется отметить два.
В начале февраля бригада брошена была на помощь сводному отряду генерала Каледина под Лутовиско, в ужгородском направлении. Это был один из самых тяжелых наших боев. Сильный мороз; снег – по грудь; уже введен в дело последний резерв Каледина – спешенная кавалерийская бригада.
Не забыть никогда этого жуткого поля сражения… Весь путь, пройденный моими стрелками, обозначался торчащими из снега неподвижными человеческими фигурами с зажатыми в руках ружьями. Они – мертвые – застыли в тех позах, в каких их застала вражеская пуля во время перебежки. А между ними, утопая в снегу, смешиваясь с мертвыми, прикрываясь их телами, пробирались живые навстречу смерти. Бригада таяла… Рядом с «железными» стрелками, под жестоким огнем, однорукий герой, полковник Носков, лично вел свой полк в атаку прямо на отвесные ледяные скалы высоты 804…