У прототипов обычно базовые заводские настройки.
А чему-то первому нередко дают нулевой номер.
Если я ошиблась, то ничего не произойдет. Если я права, то я даже боюсь позволить себе представлять все вероятные дальнейшие события. Кроме одного.
Мой палец уверенно три раза утопил кнопку с черным символом, который встроенный переводчик признал нулем.
Бесшумно разъехались створки.
Глава 33
Лаборатория. Знакомая. Пусть и не своя, но сейчас показавшаяся невероятно родной, близкой, безопасной. Не моя, но Арвелла, человека, которого могли убить из-за знаний.
Но убрали дракона — из-за власти.
Или нет?
Теперь я не имела ни малейшего понятия. Раньше не было толком ни одного мотива, теперь же образовалось слишком много причин. И за какую ухватиться сейчас?
Нет, не надо хвататься, не мое это дело. Мое дело выдернуть разноглазого из неведомой недостижимой параллели. Только прототип, вероятно, способный мне помочь, глупо выскользнул из рук. Какими были последние слова умершего Реслуфа? «Серый бло…». Серый блок, больше ничего в голову не приходит. Серый блок унесли, утащили едва ли не перед нашим приходом, даже портал не успел зарядиться. Или неведомый противник всего лишь резво, перед тем как сомкнулись створки телепорта, вмазал по кнопке активации, а сам выбрался обычным путем? А что, неплохой маневр. Но, скорее всего, он не уходил, напротив, приходил через портал. В любом случае, все сводится лишь к тому, что изобретения дракона у нас нет. Я не удивлюсь, если его нет и в непосредственной близости и у врага. Я же не таскала при себе все свои драгоценности, вот и наш мистер Икс сначала хранил технологию у глупого вервольфа, затем уже наверняка скинул кому-то другому. Прошелся ли он телепортами? Думаю, если я пришла к этой мысли, то Рада с Палачом наверняка проверили. Если вампирша жива.
Странно все. А ведь враг испугался, раз совершил такой маневр. Причем, убил именно Кеана, а не отправил его в неведомые реальности. Психанул? Не успел все рассчитать? Это может значить лишь одно — мы оказались ближе к цели, чем он рассчитывал.
Греет. Несильно, но греет. Жаль, что мы проиграли, по крайне мере, пока.
Надо проверить, поделиться, списаться… Но так хочется плюнуть на все. Сбежать вниз, обнять стариков, махнуть приветственно Эллис… нет, тоже обнять, крепко, искренне радуясь встрече. Потом доползти до ванной, с наслаждением погрузиться в теплую воду, смыть с себя кровь, пот, усталость, время. Отмокать до тех пор, пока все не сойдет, не исчезнет, как страшный сон, пока не сотрется целиком и полностью.
Но я не побежала, лишь опустилась на корточки, обхватила рукам голые коленки. Или вот так, остаться на месте, замереть, никуда не идти, ни о чем не думать, просто ждать, когда все кончится само собой. Пусть они сами все решают — большие, умные, обладающие способностями. Не хочу я больше ничего — ни Мертвых Городов, ни поездов, ни трактиров, ни загадок, ни ответов, ни погонь. Тишины только. Я не для этого, не для подвигов предназначена. Ни для шрамов, ни для синяков, ни для свершения невозможного. Мое дело — блистать среди обеспеченных ублюдков и вызывать зависть шлюх. Мое дело — очаровывать, возбуждать, вызывать неутолимое желание, ради которого можно расстаться с чем угодно, хоть с драгоценностями, хоть с честью. А сейчас? Была светской львицей, роскошной женщиной, роковой красоткой, а превратилась в драную кошку, в беспризорницу, в ходячего мертвеца.
— Как же мне все надоело.
Произнесла и вздрогнула. А если эта глупая ящерица все слышит, все чувствует сквозь уйму измерений? Терзается там, слепо надеется на чудо, немо кричит «А как же наши полеты, Карма? А как же все?».
Представилось, что не мягкие кожаные петли, оплетшие бриллиант, а стальные оковы, ржавые цепи беспощадно впились в плоть.
Нет…
Не может так кричать, даже если слышит. Скорее выдаст холодно и рассудочно что-нибудь о долге, о необходимости.
Но…
Ведь не Раде дракон оставил дневник, велел мне передать.
Зачем?
Верил, что именно я спасу? Надеялся, что именно я догадаюсь, запримечу что-то?
Или просто пытался меня же и защитить, меня, а не себя?
В мире, где не человек топчется на пьедестале пищевой пирамиды, любой вид представляет опасность. Всех надо бояться — вампиров, драконов, оборотней, ведьмаков. Любой может высушить, выжать, растоптать, испепелить мелкое и слабое недоразумение под названием «человек». Но ведь не испугался Ридий Дазгин, готовый отдать жизнь ради того, чтобы мелкая кучка героев постаралась предотвратить непредотвратимое. Или признание смерти — это тоже страх?
Мало кто задумывается о том, что гораздо чаще проще и легче умереть, чем идти дальше, бороться с неизвестным, сражаться с самим собой.
Стучалась без устали в голове Юси, что-то твердила, пыталась заставить совершить какие-то действия. Но, оказывается, можно научиться не воспринимать, не слышать голос в собственной голове, обращать на него внимания не более, чем на городской шум за окном. Пусть хоть до хрипоты визжит. Хватит. Я имею право на отдых, на то, чтобы стать снова человеком, а не бродягой в лохмотьях.
Увы, нет. Теперь, точно нет, потому что…
— …ты, неведомая мне тварюга, покусилась на святое — на мою семью, на моих друзей и на мой мир.
Да, я произнесла эти слова, не как человек, но как хранитель, как дракон, пусть и не являясь таковым. А драконы ненавидят, когда у них пытаются что-то отобрать.
Я поднялась, скрипнув зубами. Механически, будто у себя дома, включила компьютер, провела пальцами по белой столешнице. Надо же, ни следа пыли, девственно чисто. Заботятся, значит, дряхлеющие супруги, верят искренне и честно в возращение любимого господина. Черный дракон окружил себя белым, белизной. Инь и ян, крайности, противоположности, классика. В драконе в крапления белого, в лаборатории — черного. Когда они вместе, то наступает гармония.
Я остановилась, нерешительно сняла с шеи бриллиант, положила на белую поверхность.
— Чувствуешь, Арвелл? Ты дома. Ты в своей обители. Надо сообщить королю, правда? Он отложит Переменное Собрание, Рада найдет твой прототип, и все будет хорошо. Разберутся, сильные и умные разберутся, те, кто знает, как правильно двигать гранитные плиты информации. Вот, сейчас прямо и напишу, найду адрес в твоей почте, слышишь, Арвелл?
Голос звучал жалко, фальшиво, нахлынувшая уверенность уже отступила, подобно отливу. Требовалось одобрение, слова, что я делает все правильно. Но ничего не было, только молчание, даже внутри головы.
Я провела пальцем по блестящим граням.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});