— Что тебе за дело до этих людей, Ангус Лок? Ты, насколько я знаю, городской житель, а не кланник.
На нее смотрело обветренное, с глубокими складками лицо. Красные прожилки в глазах говорили об усталости. Рейна всегда находила, что Ангус красивый мужчина, но жене его не позавидуешь. Он точно муха-водомерка, из тех, что водятся на рыбных прудах близ Дрегга. Диву даешься, как они держатся на воде, пока не присмотришься и не увидишь, что ноги у них в десять раз длиннее туловища. Тонкие, как шелковые нити, они торчат во все стороны, и волоски на них откликаются на малейшие перемены течения.
Каким же течением занесло сюда Ангуса? «Будь осторожна, — сказала себе Рейна, — поменьше говори и побольше слушай».
Медные глаза, глядящие на нее, замечали все, и она с трудом подавляла желание пригладить волосы или оправить платье.
— Какое мне дело до того, что черноградские издольщики забились под землю, а исконные скарпийцы с удобством расположились в верхних покоях? Да просто это непорядок, о чем тебе самой прекрасно известно. Любому черноградцу, даже если он не давал присяги, следует отдавать предпочтение перед пришельцами из чужого клана.
Рейна не могла с ним не согласиться. Она думала о том же каждый день, глядя, как скарпийки приготовляют черный состав для окраски зубов своих мужчин. Скарпийские дети таскали яблоки из кладовых, скарпийские мужчины нагло пялили на нее глаза, когда она входила в Большой Очаг.
— Ты приехал, чтобы открыть мне глаза на наши непорядки, Ангус? — спросила она.
Он ответил ей теплой улыбкой, в которой сквозила усталость.
— Полно, Рейна. Разве ты, когда тебя приглашают на танец, сама выходишь на середину и прикладываешь руки кавалера к своей талии? Мы, мужчины, чувствительны к таким пустякам и любим, когда вы делаете вид, будто подчиняетесь нам, хотя и знаем, что от нас мало что зависит.
Рейна не сдержала улыбки. Ловко он ее раскусил — она и в самом деле путает осторожность с настороженностью. Ангус Лок любит, когда ему оказывают внимание, и она в свое время не скупилась на это. Дагро поддразнивал ее по этому поводу, но Дагро больше нет, а она уже не помнит той женщины, которой была при нем. Сделав над собой усилие, Рейна спросила у Ангуса, как поживает его жена.
— Надеюсь, у Дарры все хорошо. — Тоска на миг мелькнула в его глазах и тут же пропала.
— Я не был дома с самой середины зимы. Меня, как принято говорить, удерживали против моей воли. Собачий Вождь так меня полюбил, что поместил в свои подвалы вместе с лучшими своими напитками и сырами. Я бы не сильно возражал, да только сыр у него вкусом как ножной грибок, а водка через неделю вся вышла.
Значит, слухи оказались верными: вождь Бладда и правда держал объездчика у себя в плену.
— Длинноголовый говорит, что погода вот-вот переменится. Ты поспешил бы домой, пока еще можно.
— Я бы рад, да дела не пускают — я ведь порядком их запустил.
Рейна проявила благоразумие и не стала спрашивать, что это за дела. Ангус Лок скорее всего даст ей любезный и ничего не проясняющий ответ. Играй по его правилам, напомнила она себе — будто мы старые приятели, жующие вместе траву.
— Что видел ты в клановых землях, путешествуя на запад?
— Смуту. Гнаш режет свой племенной скот, в житницах Дрегга завелась черная гниль.
— Ты и в Дрегге побывал?
— Десять дней назад. Они жгут зерно. Оно навалено во дворе грудами, и дым от него идет черный-пречерный. Ксандеру пришлось учредить конные дозоры, чтобы издольщики не взбунтовались.
Рейна сохранила невозмутимость — за последнее время она достигла в этом больших успехов.
— Ксандер опасается чего-то худшего?
— Как и все вожди.
Надежда как дыхание, подумала Рейна: когда она уходит, ты не жилец. Дрегг ее родной клан, и будущее у них общее. Когда она сполна исполнит свой долг перед Черным Градом и станет старой беззубой вдовой, она наймет какого-нибудь издольщика, чтобы он отвез ее в Дрегг. Там она будет почетной старейшиной, родственницей вождя, и все девушки наперебой будут носить ей горячие пирожки с яблоками и кусочки самого нежного мяса. Заботливые руки укутают ее в воздушную пуховую шаль, и она, сидя в прекраснейшем расписном чертоге, будет смотреть, как танцует молодежь.
— Возьми, жена вождя. Промочи себе горло.
Издольщица крохотного росточка, с жестким лицом, протягивала Рейне рог, наполненный элем. Судя по виду, она происходила с глухой западной окраины клана, и Рейна не знала ее ни в лицо, ни по имени, но все же взяла рог и выпила. Жена вождя не должна отказываться от угощения, даже самого скромного: ведь люди могут обидеться. Напиток представлял собой мед, разведенный прудовой водой и незавидный на вкус, но Рейна мужественно допила до дна и вернула рог кланнице.
— Нет, — покачала головой та. — Оставь его себе. Отдай своему мужу, покуда он сам не захапал.
Ее тонкий голосок разнесся по всему подвалу, и десятки голов повернулись к ним. Женщина выждала еще немного, выпрямившись во весь свой маленький рост, и плюнула Рейне под ноги. Потом коротко, удовлетворенно кивнула и вернулась к своему костру. Такие же малорослые смуглокожие мужчины, видимо, ее сыновья, подвинулись, уступая ей место.
Кровь бросилась Рейне в лицо. Она чиркнула носком башмака по полу, пытаясь стереть плевок.
— Дай-ка мне, — тихо произнес Ангус, протянув руку за рогом.
— Нет, Ангус Лок, — резко тряхнула головой Рейна. — Это мой клан и мой рог, и я оставлю его себе, как мне сказано. — Дрожащими пальцами она повесила рог на серебряный крючок у себя на поясе. Голову она держала высоко, хотя под взглядами издольщиков ей больше всего хотелось обратиться в бегство. Чего-то она здесь не понимала. Но она вдова одного вождя и жена другого, первая женщина клана. Она способна вынести нечто худшее, чем враждебные взгляды. — Позволь, я покажу тебе северную стену, Ангус, — чуть громче, чем следовало, сказала она. — Строители вставили в кладку лунный камень и оставили на нем свои метки. С песчаника, хоть он и крепок, все быстро стирается, а каменщики хотели увековечить свои имена.
— Вот как, — с живейшим интересом откликнулся Ангус. — Показывай, я хочу это видеть.
Мысленно поблагодарив его за понимание, Рейна расправила плечи и твердым шагом прошла через весь подвал.
Лунный камень светился во тьме, как замурованный в стену призрак. Рейна потрогала его. Шум, поднявшийся было в подвале, постепенно утихал. Толстый столб кровавого дерева надежно укрывал их с Ангусом от посторонних. Ангус с показной старательностью изучал метки, врезанные глубоко в камень. В свое время их отделали листовым серебром, отражающим свет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});