Вы пишите, что в то время, как Добровольческая армия, почти не встречая сопротивления, беспрерывно увеличивается притоком добровольно становящихся в ряды ее опомнившихся русских людей, Кавказская армия, истекая кровью в неравной борьбе и умирая от истощения, посылает на Добровольческий фронт последние свои силы.
Согласуется ли это, хоть в малейшей степени, с действительностью? Ведь под этими последними силами надлежит разуметь 2-ю Терскую дивизию, едва насчитывающую 520 шашек, сведенную в бригаду и по Вашему отзыву и по отзыву Атамана совершенно небоеспособную, по крайней мере в семь раз меньшую в сравнении с теми силами, которые Вы рекомендовали взять из Кавказской армии. И Вы знаете, что в это же время к Вам идут шесть пластунских и стрелковых батальонов, четыре конных полка (не считая двух калмыцких полков).
Вы меня вините в том, что в Добровольческую армию поступают добровольцы, а Вас не укомплектовывают. Вы прекрасно знаете условия пополнения. Русские люди на Вашем пути такие же, как и на пути Добровольческой армии: в свое время, оценивая Царицынское направление, Вы их настроение предполагали даже лучше, чем в Малороссии. Ну а воздействовать на Кубань, к сожалению, в большей мере, чем я это делаю, не могу, не могу, равно как не могу их заставить брать к себе в полки „солдатских“ офицеров.
Издали у других все кажется лучше. Вам кажется, что Добровольческая армия идет, не встречая сопротивления, но Вы не учитываете, что в то время, как собственно Кавказская армия занимает фронт в 40 верст, в это же время фронт добровольческой армии почти 800 верст; что спасать создавшееся трудное положение на Донском фронте будет все та же Добровольческая армия.
В свое время я от Генерала Краснова получал упреки, что я добровольческие части разворачиваю где-то в Донецком бассейне, а не шлю к нему на фронт.
Теперь я от Вас и от генерала Сидорина получаю требования Добровольческие части посылать в Кавказскую и Донскую армии. Не ирония ли в параллели тех упреков, которые я от Вас получил теперь и которые получил от Вашего начальника штаба в апреле, когда он представлял выдержки из Вашего письма, отстаивавшего Царицынское направление.
Вы пишите: „… в то время, как там у Харькова, Екатеринослава и Полтавы войска одеты, обуты и сыты, в безводных калмыцких степях их братья сражаются за счастье одной Родины, оборванные, босые, простоволосые и голодные“, а генерал Юзефович в письме от 30-го марта № 04472 пишет о войсках, которым по Вашему я особо благоприятствую (Добровольцы): „надо их пополнить, дать им отдохнуть, сохранить этих великих страстотерпцев, босых, раздетых, вшивых, нищих, великих духом, на своих плечах, своим потом и кровью закладывающих будущее нашей Родины, – сохранить для будущего. Всему бывает предел. И эти бессмертные могут стать смертными.
И Вы знаете, что этим страстотерпцам ни одного дня отдыха не было дано. В свое время надо было кому-то отстаивать Каменноугольный район, и отстаивали безропотно Добровольцы, теперь надо кому-то быть в безводных и голодных степях, которые к тому же, по Вашим же телеграммам, не так уж безводны и голодны, и куда Вы в свое время просили сосредоточить Кубанцев, считая это направление наиболее блестящим и победным.
Странно мне все это писать; ведь это так просто восстановить при малейшей объективности. Еще более странно входить в обсуждение личных отношений. Никто не вправе бросать мне обвинения в лицеприятии. Никакой любви ни мне не нужно, ни я не обязан питать. Есть долг, которым я руководствовался и руководствуюсь. Интрига и сплетня давно уже плетутся вокруг меня, но меня они не затрагивают и я им значения не придаю и лишь скорблю, когда они до меня доходят.
Уважающий Вас А. Деникин“.
Ответ Главнокомандующего произвел на меня самое тяжелое впечатление.
В нем ярко отразились стратегические взгляды Главнокомандующего: „Неужели же теперь“, писал генерал Деникин, „когда перед нами огромная перспектива в виде Киева, Одессы, Курска, нам следует от них отказаться и гнать войска только к Саратову“. Как и в „Московской директиве“, в стремлении овладеть пространством забывались основные принципы стратегии.
Главнокомандующий придал своему ответу полемический характер. Считая, что „если бы он следовал советам подчиненных ему начальников, то армии Юга России, вероятно, не достигли бы настоящих результатов“, генерал Деникин не останавливался перед недостойными намеками.
Упоминая о том, что из Кавказской Армии взято „и по количеству и по качеству“ много меньше того, что предлагал я сам, когда настаивал на необходимости, удерживая Царицын и выделив часть сил для содействия Астраханской операции, сосредоточить крупную конную массу в районе Харькова, генерал Деникин бросал мне обидный намек: „правда, что Вами увод всех перечисленных дивизий намечался и с Вашим уходом из Кавказской Армии“. Это была очевидная передержка: когда я предлагал переброску части сил из Кавказской Армии, я имел в виду, что на остающиеся силы будет возложена задача удержания Царицына и действия на второстепенном Астраханском направлении; и я возражал против ослабления армии, когда ей было поставлено „Московской директивой“ „выйти на фронт Саратов – Ртищево – Балашов, сменить на этих направлениях Донские части и продолжать наступление на Пензу – Рузаевку – Арзамас и далее Нижний Новгород, Владимир, Москву!!“. Едва ли можно было допустить, что эта разница в стратегической обстановке ускользнула от Главнокомандующего…»
Упрекая меня в том, что я, указывая на взятые у меня части, не упоминал о тех, которые мне даны взамен, генерал Деникин указывал, что ко мне «придут» два конных Кабардинских полка, что я «получу» два полка и один батальон Дагестанцев, что взамен 7-й дивизии «идет» 2-я Кубанская пластунская бригада.
Главнокомандующий не мог не знать, что 7-я дивизия взята у меня в конце июня, а обещанная взамен 2-я пластунская бригада полтора месяца спустя еще не прибыла, что большая часть обещанных частей и не может прибыть в ближайшее время.
Странно было читать в письме Главнокомандующего: «Я не знаю, идут ли к Вам пополнения с Кубани». Возможно ли было, чтобы Главнокомандующий не знал? Или, что «Кавказская армия занимает фронт в 40 верст», когда помимо сорокаверстного фронта на севере, войска Кавказской армии действовали по обоим берегам Волги на Астраханском направлении. Это не могло не быть известным Главнокомандующему.
Не мог не знать генерал Деникин и того, что район действий Добровольческой Армии по сравнению с пустынным Задоньем неизмеримо более богат местными средствами и населением, могущим поставить добровольцев в войска, и когда он писал, что я просил сосредоточить Кубанцев в эти «не так ухе безводные и голодные степи», «считая это направление наиболее блестящим и победным», он не только бросал мне недостойный намек, но и грешил против истины.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});