Возможно мне следовало тогда промолчать и принять провал своей миссии, но я не хотела оставлять вопрос неразрешенным. Сражаться на Чогорисе верхом на лошади это одно, крестовый поход триллионов солдат по галактике — другое.
— Но, лорд, — сказала я, — после Улланора крупнее армий орков не осталось. Мы наступаем, не защищаемся, и такая работа требует координации. И, простите меня, но вы конечно согласитесь, что Терре ничто не угрожает. Не осталось никого, кто мог бы противостоять нам.
Хан посмотрел на меня холодным, усталым взглядом. Мои слова не впечатлили его. Я почувствовала весь груз его разочарования, и это было тяжело вынести.
— Не осталось никого, кто мог бы противостоять нам, — повторил он мягко. — Я вот думаю, Есугэй, сколько раз и в скольких забытых империях произносили эти слова.
Он больше не обращался ко мне, обсуждая пути истории со своим сородичем. Про меня забыли, также как про всех остальных, кто пытался ограничить его жесткими рамками Империума. Для него я была никем, а работа Департаменто бесполезной. Месяцы путешествия, исследований, подготовки — все было впустую.
Я была разгневана на себя, и вся горела от разочарования. Сидеть лицом к лицу с самым великим могучим воином, которого встречала за всю жизнь, и не воспользоваться возможностью повлиять на него.
Я ошибалась, и как оказалась, в обоих смыслах.
Он ворвался без предупреждения и уведомления. Двери распахнулись с глухим стуком, заставив меня вздрогнуть.
На плечи была наброшена толстая мантия из волчьих шкур, которая развевалась с каждым громким шагом. Его доспех был цвета белого золота с перламутровым отливом, края отделаны кованой бронзы, а нагрудник украшен блестящим, гранатово-красным оком. Гость излучал величие — тела, разума, духа, и двигался с благородной решительностью и уверенностью воина.
Конечно же, я видела его пикты. Все видели. Я никогда не надеялась увидеть его вблизи, оказаться в присутствии легендарной личности, о которой ходило столько передаваемых шепотом слухов.
Я сжалась в своем кресле, крепко обхватив подлокотники, боясь потерять сознание или сделать что-нибудь глупое.
Хан вскочил на ноги, поспешив поприветствовать его появившейся на лице улыбкой. Меня тут же забыли, обычное пятно на фоне блеска воссоединившихся богов.
— Мой брат, — произнес Хан, обнимая его.
— Джагатай, — ответил Гор Луперкаль.
В груди колотилось сердце. Я была в ужасе от мысли, что один из них повернется ко мне и спросит, что я тут до сих пор делаю. Я хотела уйти, но не осмеливалась пошевелиться, не получив разрешение, поэтому оставалась на месте, желая, чтобы кресло свернулось надо мной.
При виде магистра войны меня должны были наполнить благоговение и счастье. Я должна была почувствовать, как мое сердце пылает от гордости и признательности, что я — одна из триллионов смертных — находилась в присутствии избранников Императора. По какой-то причине, единственное, что я чувствовала — это страх. Мои костяшки побелели. Я молчала. Было такое ощущение, словно по комнате пронесся холодный ветер, остудив ее и заставив мою душу дрожать.
Хан представил Есугэя, и, как обычно спокойный и невозмутимый провидец бури сделал шаг вперед. Затем взгляд Гора — его жуткий, изучающий взгляд — переместился от его брата ко мне.
Мое сердце словно остановилось. Я была неспособна хоть как-то среагировать или просто отвести взгляд. Это был чистый, первобытный ужас, подобный которому испытывала жертва, понимая, что не сможет сбежать.
— А кто она? — спросил Гор.
Хан взял за руку брата.
— Одна из бюрократов Сигиллита, — примарх Белых Шрамов бросил на меня быстрый взгляд. — Я ей доверяю.
Когда они отвернулись, вернувшись к своему разговору, у меня возникло ощущение, словно голову освободили от железных тисков.
Если с Ханом было тяжело общаться, то Гор просто ошеломлял. Двое примархов были одинаково скроены — Хан был даже немного выше, но для меня было очевидно, почему Император именно Гора выбрал своим орудием. Динамизм жестов, открытое лицо, ощущение естественной мощи, исходящей от украшенного доспеха и наполнявшей всю комнату. Даже охваченная необъяснимым страхом, душившим меня, я поняла, почему люди боготворили его.
Я старалась примирить увиденное со своими ощущениями. Хан и Гор несомненно были братьями. Они разговаривали и подначивали друг друга, как братья, обсуждая дела галактического масштаба, не подвластные моему пониманию, словно они были деталями игры, предназначенной для их развлечения и споров. Тем не менее, примархи не были одинаковыми. Хан подавлял, выглядел задумчивым, суровым, внушительным.
Гор был… кем-то другим.
Их разговор был коротким. К тому времени, как я осмелилась прислушаться, он почти закончился.
— И все-таки, поверь, мне стыдно за это, брат, — сказал Гор извиняющимся тоном.
— Ты не должен стыдиться, — ответил Хан.
— Если бы был другой выбор…
— Ты не должен объяснять. В любом случае я уже дал тебе мое слово.
Гор посмотрел на Хана с благодарностью.
— Знаю, — сказал магистр войны. — Твое слово — кремень. Уверен, для нашего Отца тоже.
Хан поднял бровь, и Гор засмеялся. Смех смягчил его черты. Магистр войны излучал необузданную энергию, словно в его воинственных чертах отражалась частица сияния и совершенства воли Императора.
— Все не так плохо, — сказал Гор. — Чондакс — бесплодная пустошь и подходит для сильных сторон твоего Легиона. Ты получишь удовольствие от охоты.
Хотя Хан довольно быстро кивнул, но для меня это походило на жест того, кто знает, как лучше всего выйти из непростой ситуации.
— Мы не рвемся к славе, — сказал он. — Остатки орды Уррлака должны быть уничтожены, а у нас есть все для этого. Но что потом? Меня это волнует.
Гор хлопнул по плечу Хана. Даже это обычное движение — легкое изменение позы, взмах рукой — выдавало в примархе воина. Каждый жест был в высшей степени изящен, исключительно рационален, наполнен властной, чрезмерной энергией. Они оба были существами более высокого порядка, только слегка скованные материей смертного существования.
— Затем мы снова должны сражаться вместе, ты и я, — сказал Гор. — Последний раз это случалось слишком давно, и я скучаю по тебе. С тобой все становится проще. Так что будь добр, не исчезай.
— Меня всегда можно найти. Когда все закончится.
Гор искоса взглянул на него.
— Когда все закончится, — повторил он. Затем выражение его лица стало серьезным.
— Галактика меняется. Я многого не понимаю в ней, и многое мне не нравится. Воины должны держаться вместе. Надеюсь, я смогу призвать тебя, когда придет время.
Двое примархов посмотрели друг другу в глаза. Я могла представить, как они сражаются вместе, и мне стало от этого не по себе. Такой союз потряс бы галактику до основания.
— Ты знаешь, что можешь, брат, — сказал Хан. — Так всегда было между нами. Ты призываешь, я прихожу.
Я услышала искренность в его голосе, он говорил то, что думал. Кроме того я услышала восхищение и теплоту. Они были высечены из одного камня.
Затаив дыхание, я почувствовала, что здесь происходит нечто важное, нечто необратимое.
Ты призываешь, я прихожу.
После этого они вместе вышли из комнаты, идя в ногу и беседуя. Есугэй вышел с ними.
В покоях стало тихо. Я слышала тиканье часов, такое же громкое, как собственное сердцебиение. Долгое время я не шевелилась. Гнетущее чувство страха медленно прошло. Когда я наконец разжала пальцы на подлокотниках кресла, меня все еще трясло. В голове проносились мысли и образы, сталкиваясь в безумном потоке ошеломляющих впечатлений.
До меня медленно дошло, что я осталась одна в сердце линкора Легиона, не имея понятия, как отсюда выбраться. Я догадывалась, что мое звание немного значило в этом месте.
Это было не самое худшее. На краткий миг я увидела путь, по которому на самом деле направляли Великий крестовый поход, и от этого моя ничтожная роль казалась даже еще более незначительной, чем мне представлялось. Мы были ничем для них — этих закованных в броню богов.
Когда я задумалась над этим, сама попытка обсудить военную политику с примархом показалась не тщеславием, а скорее безумием.
Тем не менее я увидела примархов. Бесчисленные кадровые военные с радостью отдали бы свои жизни, чтобы оказаться на моем месте. Несмотря на провал моей миссии, это стоило того.
Я, покачиваясь, поднялась с кресла, собираясь выйти в коридор. Мне не нравилась перспектива снова встретить тех стражников.
Как оказалось, мне и не надо было. Вернулся Есугэй, бесшумно скользнув через двери и заговорщицки улыбнувшись.
— Что ж, — произнес он, — это было неожиданно.