Читать интересную книгу Малюта Скуратов. Вельможный кат - Юрий Щеглов

— Изменники всегда замешаны в темных делах, — добавил Басманов, повторяя Иоанну услышанное.

— Я знаю князя и уверен, что он попытается захватить Москву, — промолвил Иоанн, сузив глаза и обратив взор куда-то вдаль.

— Пресветлый государь, границы твои крепки, как никогда, — произнес Малюта. — Но, полагаю, оберечься надо. Сколько твоих недоброхотов на воле осталось! Боярская измена Курбским питаться будет. Не он один их заступник, не он один с их голоса поет. Подумай, пресветлый государь, как московских мятежников прищучить. Алексей Данилович давно настаивал взять без страха да раздавить змею, пригревшуюся у тебя на груди. Горбатый-Шуйский у меня давно на примете. Болтает разный вздор. Он и Курбского изменником не считает. Морозова хвалит за то, что тот тело Васьки Шибанова ночью с площади взял и велел похоронить.

— Ну, с Морозовым мы покончили, — мрачно кивнул Басманов. — А с Горбатым еще рассчитаемся.

— Как иначе понять действия боярина Морозова? Знак Курбскому! Иди на выручку! Да это мятеж! — воскликнул Малюта. — По твоему указу, государь пресветлый, мучительной казни холоп изменника был предан.

— Мятежом пахнет, — поддержал Басманова и Малюту немногословный Вяземский, с которым Иоанн часто теперь уединялся для секретных бесед.

— В немецких слободках за Яузой про то открыто врут, — сообщил Басманов. — Кому-кому, как не им, ведать, про что поляки да Литва мечтают. Беспременно Морозов знак князю Андрею подал. Иди — поддержим! Если бы здесь, в Москве, измена не зрела, князь Горенский стрекача бы не дал! Овчина ему родич, но если бы не князь Андрей, не решился бы отъехать.

— Это справедливо, — поддержал Басманова Вяземский. — Корчевать надо! Чтоб духу Оболенских в твоей столице, пресветлый государь, не было.

Вместе с Горенским вздернули и двоюродных братьев Никиту и Андрея Черных-Оболенских.

— И ведь убегал в Литву! — с яростью прошипел Малюта. — Мне передали, что схватили прямо на глазах рейтар, которые на выручку шли.

III

Иоанн слушал преданных друзей и помощников не перебивая. Царь понимал их лучше, чем они сами себя. Но в речах Басманова, Малюты и Вяземского содержалось нечто неоспоримое. За недавними событиями прослеживалась на втором плане какая-то связь. В открытый мятеж Иоанн, быть может, и не верил. Но как не поостеречься, ежели митрополит Афанасий с притчем, не говоря уже о князьях Бельском и Мстиславском, толкуют, что, мол, государь к подданным относится хуже, чем к скоту! Так они оценивали вольное российское самодержство.

— Ничего у изменника с походом на Москву не выйдет, — мерно роняя слова, произнес Иоанн. — Войско Жигмонт даст, но Радзивилл не позволит себя оттеснить. Передерутся меж собой! Хотя изменник способен через нанятых людишек поднять бунт в приграничных посадах.

— И даже здесь, в Москве, пресветлый государь, — вырвалось у Малюты.

Иоанн посмотрел на него с неясным выражением, в котором, однако, Малюта почуял опасность. Опасность всегда возбуждала острое желание сопротивляться. Оттого Малюту, наверное, считали храбрецом. И действительно, он был не из робкого десятка. Он отступал и терялся лишь под взором царя. Малюта отлично сознавал, какое впечатление на Иоанна производит фамилия Шуйских и вообще всех, кто так или иначе соприкасался с суздальскими князьями. Суздаль — извечный соперник Москвы.

— Горбатый не трус, — пошел ва-банк Малюта: иного определения здесь не подберешь, хотя оно совершенно не в духе эпохи, зато лучше прочих выражает и состояние и намерения говорившего — Он к Курбскому ближе, чем можно было заподозрить. Не будет князь сидеть сложа руки, ежели изменник пойдет на Москву. Коли Москва стоит, Курбскому не жить!

Басманов пристально посмотрел на Иоанна. Тот ответил без звука — одним взглядом. И Басманов и Вяземский теперь не сомневались, что участь Горбатого-Шуйского решена, а ведь он женат на дочери второго человека в Боярской думе — князя Мстиславского. Басманов к ним не первый год подбирался. Свалить Ивана Федоровича руки у многих чесались.

— Они никогда не возьмут верх надо мной, — произнес медленно Иоанн и повернулся к Малюте. — И расхищенное добро великих князей Московских я верну в казну. Поход на Ливонию будет продолжен. Зиму проведем в Александровской слободе. Соберемся тайно, без шума. И в последние дни, когда объявим отъезд, все ценное тщательно упакуем, а чтобы лишить врагов наших силы и Божьего благословения, из храмов вынесем иконы и отправим под охраной туда, куда направляет нас Всевышний. Там и дадим решительный отпор недругам и изменникам. Никто не должен знать ни дня отъезда, ни где предполагаем стать лагерем.

— Пресветлый государь, — улыбнулся Басманов, — ты будто прочитал мои мысли.

— И мои, — отозвался Малюта.

— И мои, — эхом повторил Вяземский.

— И мои, — произнес Басманов-младший, которому ужасно не хотелось покидать Москву и ставшие доступными покои государя.

Федор не очень хорошо отдавал себе отчет в том, какая каша заваривается. Он не верил в возможность мятежа. Пока батюшка в Москве, никто не посмеет поднять меч.

— Приготовления не укроешь надолго, пресветлый государь. — И Малюта досадливо поморщился. — Зима, рухляди много, припасов сотни пудов и табун лошадей. Как тут надолго укроешь?

— Это твоя забота. — И Иоанн повернулся к Вяземскому: — И твоя!

— Пусть узнают и забеспокоятся, — сказал Басманов. — Важно скрыть, по какой дороге уйдет обоз.

— Ну, это, Алексей Данилович, легко, — со вздохом откликнулся Малюта.

— Когда приедем в слободу, — продолжал Басманов, — ты им, пресветлый государь, грамоту отправишь. Наплачутся без тебя, от страха в штаны наделают. Кто их оборонит от татар да литовцев?! А кабальный люд да посадские сами их разорвут на части. И овцы в волков превратятся, когда запах смерти почуют. Копытцами затопчут!

— Обоз, царицу Марию и царевичей отправим в Коломенское, — быстро сообразил Малюта. — Там дворец, но там и к татарве поближе. Гадать начнут, да слух через заставы не просочится. А потом кружным путем в Тайнинское уйдем, на север, и оттуда в слободу. Никто и в ум не возьмет хитрость эту. Слух пустим, что в Коломенское отъехали — ждет к себе в гости тестя, князя Темрюка, или сам к нему в Кабарду собрался. Темрюк давно хочет город на Тереке поставить, да без великого государя не в силах. Черкешенка, мол, государя одурманила чарами и упросила отцу посодействовать. Бояре падки на брехню, весть подхватят и сами же среди кабального люда да посадских распространят. А когда поймут, что не в Кабарду обоз идет, а кружными проселками в слободу, перепугаются, ибо хорошо знают, что там крепкая стража да леса непролазные.

— Верно Малюта советует, государь пресветлый! — воскликнул Басманов. — Сам отъезд — знак опалы на боярство!

Иоанн вздернул крутые брови, а потом распрямил их, нахмурясь, и, наконец, улыбнулся. Мысль Малюты понравилась. Правительственная трасса через село Тайнинское и Троице-Сергиев монастырь отвечала всем требованиям безопасности и нравственности. Получив отпущение грехов у монахов одного из самых почитаемых монастырей, с легким сердцем царь приступит к исполнению задуманного. Басманов с Малютой давно убеждали придать преследованиям изменников более последовательный характер, для чего надо из боярских детей и дворян сформировать специальную стражу, дело которой было бы только охота на волков предателей, дать им приличное содержание, земли нарезать и денежное довольствие определить — тогда они на сторону старого боярства клониться не пожелают. Стражу надо сделать экономически независимой, отделить ее от знати и противопоставить ей.

— Иначе измены не сломишь, государь пресветлый, — заключил Басманов. — Зачем у зажившихся на свете князей да бояр каждый раз просить соизволения казнить преступников? Поинтересуйся, у кого желаешь, пресветлый государь, каков боярский суд?

— Самый неправый! — поддержал Малюта. — Народ видит, что он поперек твоим повелениям, пресветлый государь, стоит. Он опалу твою поддержит. А как узнает, что Курбский поляков и литовцев на Москву ведет, то никого не пощадят. Кабальный да посадский люд с чужеземцами не якшается. В полон его берут и продают задешево, воеводы-бояре твоих приказов не исполняют. Полякам и немчинам Курбский позарез нужен. Россию можно победить только Россией, русских — только русскими. Вот и сеют смуту!

Мысль показалась Иоанну правильной. Не потому ли Курбский на Басманова так взъярился?

— С изменой законом бороться трудно. Судить да рядить — время терять. Скольких предателей через то упустили! Ясно, что Горенский за бугор смотрел, — взять бы его! Ан нет: доказательства бояре потребуют, митрополит вмешается, архиепископы. У нас в России — как?! Вор и пьяница всегда у сердобольных защиту найдет. На плаху его! Так нет! Бабы плачут — жалеют! Отпустишь, а он стрекача к Жигмонту, — нажимал на царя Басманов.