Ну да, ну да, дежурить, скорее всего, мне и поручат. Вот я посмеюсь!
Нет, господа, ночевать на кладбище я не желаю. И никто, скорее всего, не жаждет. Ладно я, я не такой суеверный, а местных попробуй заставить тут сидеть! Разве дурак какой согласится.
Итак, подытожил я собственные беспорядочные рассуждения, придется промолчать. И краем глаза посматривать за этим делом. Не доказано, кстати, что это могилы тех трупов, что напали на Винеса. Может, эти сами выбрались и до сих пор гуляют по городу.
Меня пробрала дрожь от этой мысли. Может, кладбище непокойное само по себе, а кто-то этим воспользовался? Успокоить его я не смогу - не некромант, не обучен. Как узнать, те ли это могилы?
Я слетал к тем, что остались у входа в тупик. Они опять тянули жизнь, что за непоседливые ребята!
Я загреб их в левую кисть, как учил незабвенный магистр Фрей, и понесся обратно.
Кошмары почти растаяли, так что я с трудом нашел место. Вытряхнул успокоившиеся трупы и присел рядом, настраиваясь на них.
Омерзительное ощущение! Зато через полчаса я знал, что это их могилы.
Что дальше?
Я заглянул в ближайшую яму. Неглубокая, метра полтора, покатые осыпающиеся стены, гроба не видно. Свет, правда, тусклый. Черт, что же делать? Надо бы их обратно!
Я провел над каждым из них рукой, стряхивая каждого в собственную могилу. С засыпанием мучиться не стал, кинул на каждого сверху по горсти земли и спешно сбежал оттуда. Кладбище действовало на нервы, что ни говори. Слишком тихо, слишком темно, слишком спокойно.
Когда я возвращался, город уже начинал жить. В окошках горел свет, и я ступал иногда по желтым квадратам, то тут, то там раскиданным на черном снегу. Навстречу мне толкал тележку тряпичник, сам укутанный в тряпье так, что торчали только нос да полусонные глаза. Мы встретились взглядами, и он поклонился. Я кивнул и прошел дальше, с трудом передвигая ноги. Ночь выдалась тяжелая, поспать бы, но есть еще одно дело.
Я свернул в переулок в квартале от ворот и через пять минут вышел к ограде церкви. Дверь была приоткрыта, и оттуда лился теплый свет.
Внутри шебуршились старушки в платочках, они зажигали свечи и мелко крестились.
–Где святой отец? - спросил я у одной.
–Капюшон-то сними, - сердито и грубо шикнула она на меня. - Тебе зачем?
Я попытался сохранить спокойствие.
–Очень надо поговорить, где я могу его найти?
–Молодой еще, чтобы батюшка с тобой беседовал, - сказала вредная старушенция. - Или покаяться хочешь?
–Хочу, - спокойно сказал я.
–В чем? - заинтересовалась старая карга.
–В том, что не проявил уважения к вашей старости.
Я поднял руку. Она завизжала, закрывая голову руками, и у меня заложило уши. Поморщившись, я присел перед большой жабой на холодных плитах пола, заглядывая в ее испуганные выпученные глаза.
На мое творение упала тень. Я вздохнул, взмахнув ладонью. Никогда себе этого не прощу. Старушка, мелко семеня и крестясь, с причитаниями и молитвой куда-то сбежала, и до меня доносились только глухие всхлипывания: "Ирод! Олух царя небесного!" - и все в таком же роде. Другие старушки тоже исчезли.
Я поднялся и исподлобья взглянул на молодого священника. Не проклянет ли?
Он величественно молчал и ждал, что я скажу.
–На кладбище надо бы закопать и отпеть кое-кого, - сказал я. - Трое ночью ходили по городу. Они лежат в своих могилах.
–Где?
–Не знаю. От северных ворот немного налево, недалеко от каких-то деревьев.
Святой отец неодобрительно покачал головой:
–Покажешь?
Я вздохнул. Теперь-то покажу, куда денусь!
До дому я добрался, когда уже светало. Винес лежал поверх моего одеяла в сапогах, раскинувшись на весь диван, Тики нигде не было видно. Спят, значит. А мне куда прикажете пристроиться?
Я сходил на кухоньку, сделал пару бутербродов, чаю и пошел устраиваться в кресло перед камином, где вовсю потрескивали и сыпали искрами наши саламандры. Подумаем?
Думалось плохо. Закрывались глаза, тяжелая голова с трудом держалась. Крепкий чай не помог: отогревшийся организм еще больше захотел спать.
Чтобы не поддаться соблазну, я решил прогуляться в Замок, где собирался посидеть в библиотеке, взять кое-какие книги сюда, побеседовать с дедом.
Пока я это решал, чуть не заснул.
Разбудили меня крики снаружи и громогласный лай.
Выскочил я, не вспомнив о верхней одежде, так как крики были детские.
Издали казалось, что ребята просто играют в снежки. Но я чувствовал злобу, сильную, почти недетскую. Что, кто?
Тики стоял на самой высокой башне, соседские мальчишки довольно успешно закидывали его снежками, у моего пса две морды из трех были чем-то залеплены так, что он не мог раскрыть ртов, зато третьей, свободной, пастью он лаял за троих. Как только соседи не сбежались?
Тики творил что-то странное. Злость исходила от него, кажется, он собирался колдовать. Меня он не заметил.
Ученик выпрямился во весь рост, игнорируя летящие в него снежки, и, в театральном жесте воздев руки, выкрикнул три слова.
На мальчишек обрушилась почти настоящая снежная лавина. Ах, ты мерзавец, где только вычитал заклинание?! Я едва успел прикрыть мальчишек, иначе они были бы погребены под снегом с головой. Есть, есть сила у ученика, а вот ума, похоже, Мирэн не дал!
Мальчишки в ужасе разбежались под защиту стен и заборов, прикрывая головы руками, а Тики резко повернулся ко мне, занося было руку для какой-то гадости. Но, увидев меня, смутился, разжал сведенные в сложную фигуру пальцы и опустил глаза.
Я пошел к псине. Обрадованный кобель попытался вылизать меня, но я успел увернуться. Провел рукой по морде со сведенными намертво челюстями… заклинание, простенькое, опять работа ученика. Чем ему собака не угодила?
–Он меня облаивал, - пожаловался сверху Тики.
Когда я освободил псу пасти, ему чуть не удалось меня вылизать.
–Не надо! - успел я его отпихнуть. Он упоенно вилял хвостом, тут же вывесив все три языка наружу, дыша часто и широко улыбаясь.
Я посмотрел на соседских мальчишек. Они, догадываясь, что я жду объяснений, стали осторожно подходить.
–Он не пускает нас играть в замке, - сообщили ребята, как только приблизились.
Я поднял глаза и увидел, что Тики сбежал в дом.
–Играйте, ребята, - сказал я устало.
Поежившись, я не стал возвращаться за плащом. Наколдовав себе что-то подобное, я прикрыл замерзшие уши капюшоном, закутал плечи, кивнул мальчишкам и поплелся в Замок.
–Разберетесь как-нибудь, - помахал я на прощание. - Я разрешил.
Пока я поднимался по склону холма, проваливаясь в сугробы почти по колено, я маялся неприятным ощущением. Что именно это было, определить оказалось сложно, но в груди засело какое-то омерзительное чувство. Такое чувство, что все это плохо закончится. Почему мне так казалось, объяснить себе я не мог, очень расплывчатым и неопределенным было ощущение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});