— Свет ты наш Макарушка! Обида кровная, что не с тобой еду. Не говорю «прощай»: скоро свидимся «на воле». Верю я в это!
Началась осенняя распутица, когда доставили Ногина к березовскому исправнику. Северная Сосьва и Вогулка вышли из берегов, городок тонул в густом тумане, в непролазной грязи. О побеге — сейчас, немедленно — не приходилось и думать. Да и обставить уход отсюда хотелось так, чтобы без задержки в Москве или в Питере проследовать прямо в Париж, куда зимой собирался переехать Ленин.
Нужен был хороший паспорт, и Макар списался с Москвой. Елизавета Уварова довольно быстро передала Варваре Ивановне Ногиной томик рассказов Евгения Чирикова. В переплете был заделан исправный «вид» на имя потомственного дворянина Георгия Петровича Федотова.
Макар поселился на берегу Вогулки у охотника Лаврентия, помогал трем его ребятишкам постигать грамоту и скоро стал лучшим другом семьи.
Раз в неделю он появлялся у исправника для отметки. И каждый день с нетерпением ждал желанной весточки из Москвы.
Посылка с теплым бельем и с книгой Чирикова добрела до Березова в сочельник. Все рождество прошло в сборах: купили валенки, сшили меховую оленью кухлянку, наготовили большую суму пельменей. Лаврентий перебросил за праздники вещи Макара в свою лесную избушку. А в новогоднюю ночь — полярную, трескучую — примчал своего постояльца в соседнее село. И путешествующий «для своего удовольствия» барин Федотов ходко покатил на перекладных в сторону Ивделя.
Через сорок дней Макар был в Петербурге. Он потерял почти год и теперь разбирался в том, что произошло за это время в России и за границей. Хотел встретиться с Иннокентием Дубровинским, но тот именно в тот день — 10 февраля 1908 года — бежал из Сольвычегодска в Париж к Владимиру Ильичу.
Самые обрывочные сведения могли сообщить Макару питерские товарищи. Драка нигде не затихала— ни тут, ни за рубежом. Потресов жил легально в Санкт-Петербурге и мутил депутатов Думы, Ленин обстреливал его в «Пролетарии». На Капри был прошлой весной Ильич, разорвал с Богдановым, Луначарским, не пощадил и Горького. И сейчас печатается в Москве его философская книга против махистов и богостроителей. Меньшевики потеряли все крупные организации в России. Столыпин изрядно потрепал их на юге, а весь север и Кавказ — в руках большевиков. Но мартовцев слишком много в Париже, в Женеве, и они захватили летом «Заграничное центральное бюро». Однако на женевском пленуме ЦК РСДРП в августе прошлого года Ленин раскассировал это «бюро». Взамен его создано Заграничное бюро ЦК, подчиненное Русскому бюро. Но надежд на него мало: там большевики и меньшевики представлены двумя четверками.
Порадовало лишь известие о V (общероссийской) конференции в Париже. Она закрылась за четыре дня до того, как Макар убежал из Березова. И принесла победу большевикам. В духе решений Лондонского съезда изложена резолюция по докладу Ленина о современном моменте и задачах партии; хорошо сказано о работе думской фракции. И ленинский стиль угадывается в резолюции против оппортунистов. не прекращать борьбы «против ликвидаторов, прямых противников партии, и против отзовистов, скрытых недругов партии».
Макар подпольно держался в Петербурге, а уже по всем полицейским, жандармским и пограничным пунктам охраны рассылались его фотографические карточки при таком тексте: «Арестованный в гор. Москве и высланный в Тобольскую губернию в гор. Березов член Центрального Комитета РСДРП, носящий партийные клички «Макар», «Родановский» и «Новоселов», калязинский мещанин Виктор Павлов Ногин бежал с места ссылки. Направляясь за границу, предполагает приехать в гор. Москву».
Он встретился с членом ЦК Мешковским. И тот сообщил ему, что в Выборгском районе Петербурга появилось какое-то новое знамение времени: меньшевики-рабочие затевают раскол в мартовской фракции — активно выступают против ликвидаторов.
— Они именуют себя меньшевиками-партийцами. Но я не определил еще, какой линии держаться по отношению к ним,
— Да если они за партию, а значит, и за подполье, почему же вы не хотите их поддерживать, Иосиф Петрович?
— Ленин так яростно выступает против всех разновидностей меньшевизма, что я не решался идти навстречу этим партийцам без его совета. Я написал Ильичу, жду от него ответа.
— Я увижу его через неделю, думаю, что ответ будет положительный. Где мне искать его?
— Улица Мари-Роз, 4, спросить Фрея. Это возле парка Монсуро. А по вечерам он бывает в кафе на д’Орлеан: на втором этаже наша заграничная группа содействия.
— А что говорил Иннокентий? Вы его видели задолго до ареста?
— В тот самый день — 29 ноября, утром. А взяли его вечером, на Варшавском вокзале: он ехал в Париж. Инок сказал, что сейчас на очередь дня надо выдвигать лозунг о спасении партии. Не свержение самодержавия, поскольку всюду развал и сил нет, а именно спасение партии от Столыпина, от наскоков справа и слева в своей среде. Он так и выразился: охранять принципы партии, крепить ее организации снизу доверху. А с царем справимся, когда рабочие снова сплотятся вокруг нас.
— С этим можно согласиться, — сказал Макар.
На Выборгской стороне он повидался с небольшой группой меньшевиков-партийцев. Они встретили большевика-цекиста настороженно. Но постепенно разговорились.
— Нас связывает сейчас только одна организационная задача, — сказал Макар. — Но задача огромная, благородная, и это не так уж плохо. Только не могу понять, на кого вы делаете ставку? На Мартынова, на Дана?
— Была надежда, но эти снова переметнулись к Мартову, и всем им одна цена — «голосовцы». Держали мы совет с москвичами — товарищами от Пресни. И написали Плеханову. Так и полагаем, что должен он охранить партию от развала… А Ленин берет круто, с ним пива не сваришь…
— Я как раз еду к нему. И думаю, что он поддержит вашу позицию…
Через две недели после того дня, когда Виктору Павловичу исполнился тридцать один год, отправился он выборгским поездом за границу. На станции Белоостров в вагон вошли два филера и слишком пристально стали разглядывать пассажиров. Макар— без чемодана — поспешил к выходу, но уже навстречу шел жандармский офицер с проводником и стражниками.
— Надеюсь, обойдется без эксцессов, господин Ногин? — офицер откозырял. — Прошу следовать за мной!
Начальник столичной охранки доносил департаменту полиции: «В ночь на 14 сего февраля по распоряжению Отделения на станции Белоостров Финляндской железной дороги задержан намеревавшийся выехать за границу член Центрального Комитета РСДРП, носящий партийные клички «Макар» и «Рыжий», калязинский мещанин Виктор Павлов Ногин, назвавшийся при задержании потомственным дворянином Георгием Петровичем Федотовым, на имя которого, при личном его обыске, и был обнаружен заграничный паспорт, выданный 28 ноября 1908 года за № 14533 канцелярией С.-Петербургского градоначальника, и сто пятьдесят рублей денег…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});