и кого-то закроет охранным куполом. И никакой магии. Все это нравилось мне меньше и меньше. А мать тем временем уже отошла от архимага и направилась ко мне. От ее ликующего взгляда захотелось убежать, но пришлось сдержаться.
— Девочка моя, неужели ты не рада, что мы, наконец, свободны? — воскликнула она, беря мои руки в свои.
— Рада, — пожала я плечами и спросила ее: — Ты все-таки отправила даймонов на завоевание?
— Да, — просто ответила она с легкой улыбкой, — а что тебя смущает?
— Нельзя было обойтись без этого? Ведь все уже свершилось. Бездна поднялась. Мы тут. Они все равно не смогут загнать нас обратно, потому что ключ у тебя.
— Нет, моя дорогая, нет. Мне нужен весь наш мир. А они просто так его не отдадут.
— Зачем? — задала я глупый вопрос.
— Какая же ты еще дурочка, — рассмеялась мать, — все это будет наше. Мое и твое? Неужели ты этого не хочешь?
— Не хочу, — буркнула я, отвернувшись. Почему-то мне действительно не хотелось всего этого.
— Да что с тобой случилось за то время, что ты пробыла в Летарии? — удивленно воскликнула мать.
— Ничего, — ответила я и опустила глаза.
— Ладно, это легко будет исправить, — хмыкнула Правительница, а она действительно теперь была ей, а не просто моей матерью. И продолжила, — у меня для тебя есть очень важное задание.
— И какое же? — нахмурившись, спросила я, понимая, что меня сейчас опять куда-то пошлют.
— Очень важное! Ты откроешь проход в Запретный лес эльфиров.
— Почему я? — то, что проход к эльфирам ей тоже будет нужен, это было и так понятно, после того, как она отправила даймонов на завоевание.
— Да потому что тебе был дан на это доступ тем жалким ордони.
— Нет, я не буду помогать тебе.
— Почему? — удивилась мать.
— Потому что не хочу и вообще, отправь меня обратно?
— Куда это? — брови Правительницы от удивления взметнулись вверх.
— В Летарию. Я хочу там остаться, — смело посмотрела я в ее темные, словно ночь, глаза.
— Нет, нет. Никакой Летарии. Потом, может быть, но не сейчас. Ты нужна мне здесь, — быстро ответила она.
— Чтобы открыть проход? А потом? Что потом? Ты так же, как братца, отправишь меня к тетушке в бессознательном состоянии? — я даже и сама не поняла, как это все вырвалось из меня. Видимо так повлияла на меня почти полное лишение сил у Элигоса, после того, как он выполнил требование матери.
— Ну что ты, что ты? — возмутилась мать, — как я могу так поступить с тобой?
— Можешь, можешь и уже поступила, — воскликнула я, — ты и так с самого рождения лишила меня жизни. Это из-за тебя до недавнего времени я даже не знала, как на самом деле выгляжу. Была вынуждена все время притворяться вирресой, обманывать всех.
— Так надо было, — жестко отрезала мать.
— Кому? Тебе? — с горечью рассмеялась я ей в лицо.
— Да, мне, — кивнула она, — на кон была поставлена моя жизнь.
— А о моей жизни ты хоть раз подумала? О том, что бросаешь свою родную дочь с чужими виррами, лишая ее собственного я, собственной внешности?
— Ну ты же теперь со мной.
— А теперь мне это, вдруг, вот знаешь, так внезапно, стало ненужным. Верни меня на Летарию, — зло потребовала я. — Не хочу быть связанной с Бездной и с тобой. И Наследие мне твое не нужно.
— Девочка моя, да что с тобой такое? Ты мне нужна, я же люблю тебя, — немного растерянно произнесла она.
— А умеешь ли ты любить? — ехидно спросила я и сама же ответила: — Не умеешь. Ты никогда и никого не любила.
— Да что ты знаешь, девчонка? Тебе-то откуда знать про любовь?
— Знаю, — упрямо ответила я.
— И откуда же? Там узнала, в Летарии? — хмыкнула мать.
— Да, — выкрикнула я ей, — именно там я и узнала, что такое, когда тебя любят родители. Понимаешь? Родители!
— Так, понятно, общение с людишками плохо сказалось на тебе. Ну что ж, — вздохнула она, — эта дурь из тебя еще выйдет.
— Отпусти меня, — попросила я, — освободи меня от себя. Я не хочу и не буду тебе помогать. Дай мне просто уйти, подальше от тебя, если не хочешь возвращать меня в Летарию.
— Ну уж нет, — прошипела мне она, — ты должна открыть проход, и ты его откроешь.
— Нет, — упрямо качнула я головой.
— Я предвидела такой исход, предвидела. Никас, — крикнула она даймону, подзывая его, и снова посмотрела на меня: — Ты сейчас же отправляешь в дом ордони и открываешь проход. А чтобы не сбежала, тебе поможет в этом Никас. И, если ты вдруг думаешь, что сможешь от него ускользнуть, то…, - Правительница на мгновенье замолчала и повернулась к подошедшему Никасу.
— Вот, моя Повелительница, — словно отвечая на немой вопрос, даймон из-под рубашки вытащил старый медальон, со светящейся гравировкой.
— Что это? — спросила я. Что-то знакомое было в этой вещице.
— А это блокиратор силы. Настроен только на тебя, — усмехнулась мать, видя мое ошарашенное лицо.
— А до этого на кого он был настроен? — почему-то поинтересовалась я, рассматривая надписи на медальоне.
— На Элигоса и семерых предателей.
— А вирреса? — почему-то уточнила я.
— А у нее и так был блокирующий браслет.
— Как? За что? — воскликнула я.
— За твои шалости, — усмехнулась мать и посмотрела на Никаса. — Так, времени нет. Идете сейчас к ордони и открываете проход. С эльфирами помогут справиться вон те воины, — Эстелия указала на отдельную группу даймонов.
«Так вот почему они остались», — запоздало поняла я.
— Все, буду ждать вас с результатами. Дочь, не пытайся воздействовать силами и сбежать. На Никаса и даймонов, которые будут рядом, это не повлияет, — добавила Эстелия и махнула рукой, словно спроваживая нас побыстрее.
— Мы что, пешком пойдем? — возмутилась я.
— Порталы заблокированы уже, — растянул рот в улыбке Никас и дернул меня за руку, — пошли.
— Да нам придется идти несколько часов, — ахнула я и попыталась выдернуть руку.
— Ничего, ничего, это нам не в тягость, — гнусно усмехнулся Никас и указал направление для даймонов, которые будут сопровождать нас.
Этот поход я запомню надолго, наверно, на всю оставшуюся жизнь. И что-то мне подсказывала, что она может быстро закончиться. Мать еще припомнит мне этот бунт, который я устроила утром. Уже несколько часов мы шли по яркой земле Эдры. Даймоны, идущие впереди нас, изумленно рассматривали буйство природы, а я вынуждена была терпеть приставания Никаса. Он обнял меня, как свою собственность и все время поглаживал ягодицы.
— Теперь ты не такая гордая и надменная, — шептал он мне. — Такой ты мне больше нравишься.
— Какой такой? —