Я смог лишь покачать головой. Он стащил меня с лошади, куда-то уложил, и это последнее, что я помню о нескольких следующих часах. Кроме того, что сны мои оказались столь же бессвязными и затерянными во времени, как и мои видения, и все они мне совершенно не понравились. К тому же я не мог из них сбежать.
Впрочем, разум человека умеет сопротивляться, и я ухитрился позабыть свои сны через несколько секунд после пробуждения.
Глава седьмая
Роза
Бурный спор с Капитаном затянулся на два часа. Он был непоколебим и не воспринимал мои аргументы, как юридические, так и моральные. Со временем к нам присоединились другие братья, заходившие к Капитану по делу, и к тому времени, когда я окончательно потерял терпение, наш спор слушало почти все командование Отряда: Лейтенант, Гоблин, Ильмо, Леденец и несколько новых офицеров, завербовавшихся уже в Чарах. Поддержку, правда скромную, я получил с весьма неожиданной стороны. Ко мне сначала присоединился Молчун, а следом за ним и два новых офицера.
Кончилось все тем, что я раздраженно вышел. За мной последовали Молчун и Гоблин. Ярость моя все нарастала, но реакция братьев меня не удивила. Теперь, после поражения мятежников, мало что могло подтолкнуть Отряд к отступничеству. Теперь они довольны собой, словно свинья, стоящая по колено в корыте со жратвой, и размышления о том, что правильно, а что нет, кажутся им обыкновенной глупостью. Да и вообще, кого это обычно волнует?
Спор состоялся на следующий день после битвы. Было еще довольно рано, я плохо выспался, но меня переполняла нервная энергия. Я быстрыми шагами мерил лагерь, стремясь выплеснуть ее в ходьбе.
Гоблин выждал, пока я немного успокоюсь, и преградил мне путь. Неподалеку, поглядывая на нас, стоял Молчун.
– Мы можем поговорить? – спросил Гоблин.
– Я уже все сказал. Никто не захотел слушать.
– Ты говорил слишком логично. Иди сюда, давай присядем.
Он подвел меня к куче всяческого барахла неподалеку от костра. Кто-то из наших готовил еду, кто-то играл в тонк. Обычная лагерная жизнь. На меня украдкой поглядывали и пожимали плечами. Все выглядели встревоженными, словно опасались за здравость моего рассудка.
Полагаю, если бы год назад кто-либо из них поступил так же, как я, то и я испытывал бы такое же чувство – искреннее смущение и участие, вызванное заботой о товарище.
Их твердолобость раздражала меня, но я не мог копить в себе это раздражение, потому что, послав ко мне Гоблина, товарищи доказали, что хотят меня понять.
Сидящие рядом картежники лениво шлепали картами. Поначалу они сидели тихие и угрюмые, но оживились, начав обмениваться слухами о прошедшей битве.
– Так что вчера произошло, Костоправ? – спросил Гоблин.
– Я уже рассказывал.
– Может, расскажешь еще раз? – мягко попросил он. – Чуточку подробнее.
Я знал, что он задумал – подвергнуть меня легкой ментальной терапии, основываясь на предположении, что длительное пребывание вблизи Госпожи сказалось на моем рассудке. Он был прав. Сказалось. Но заодно оно открыло мне глаза, и я постарался дать ему это понять, заново вспоминая тот день и прибегнув к умению выражать свои мысли, которое развилось у меня после долгой работы с Анналами, надеясь убедить Гоблина в том, что моя позиция была рациональна и моральна, а позиция всех остальных – нет.
– А ты видел, что он сделал, когда один из тех парней в Весле попытался зайти Капитану со спины? – спросил один из картежников. Они болтали о Вороне. Я как-то совсем про него позабыл. Я насторожил уши и выслушал несколько историй о его безумном героизме. Послушать их, так Ворон минимум по разу спасал жизнь каждому из нас.
– А где он сейчас? – спросил кто-то.
Многие покачали головами. Кто-то предположил:
– Погиб, наверное. Капитан выслал похоронную команду собрать наших мертвецов. Наверное, завтра увидим, как его хоронят.
– А что с его девчонкой?
– Найди Ворона, найдешь и ее, – фыркнул Ильмо.
– Кстати о девчонке. Видели, что случилось, когда они попытались накрыть второй взвод каким-то оглушающим заклинанием? Жуткое было зрелище. А девчонке словно пофиг. Все вокруг нее валятся как бревна, а она только удивленно глазенками хлопает да трясет Ворона за плечо. Тот встал, очнулся и отошел в сторонку. Так она весь взвод перетрясла да разбудила. Словно ее магия не берет.
– Может, потому что она глухая? – предположил кто-то. – Вот она магию и не услышала.
– Поди теперь узнай, так оно или нет. Жалко, что она тоже не убереглась. Я уж привык, что она у всех под ногами вертится.
– Да и Ворона тоже жалко. Кто теперь не позволит Одноглазому мухлевать?
Картежники рассмеялись. Я посмотрел на Молчуна, который прислушивался к моему разговору с Гоблином. Я покачал головой, Молчун удивленно приподнял бровь. «Они не мертвы», – сообщил я ему на пальцах, словно разговаривал с Душечкой. Он тоже ее любил.
Молчун встал, зашел Гоблину за спину и приглашающе дернул головой. Ему хотелось поговорить со мной наедине. Я отделался от Гоблина и пошел следом за Молчуном.
Я объяснил ему, что видел Душечку, когда возвращался вместе с Госпожой к Башне, и что Ворон, скорее всего, дезертировал, воспользовавшись единственной дорогой, за которой не будут наблюдать. Молчун нахмурился и пожелал узнать, какие у меня есть основания для подобных подозрений.
– Понятия не имею. Сам знаешь, каким он стал в последнее время. – Про свои видения я упоминать не стал, потому что теперь они и мне казались фантастичными. – Может, мы ему по горло надоели.
Молчун улыбнулся, давая понять, что не верит ни единому моему слову. Он изобразил на пальцах:
– Я хочу знать причину. Что тебе известно? – Он предположил, что я знаю о Вороне и Душечке больше любого из нас, потому что постоянно охотился за подробностями, которые можно было бы занести в Анналы.
– Мне известно не больше твоего. Чаще всего он общался с Капитаном и Рассолом.
Молчун задумался секунд на десять, пошевелил пальцами:
– Оседлай двух лошадей. Нет, лучше четырех. Прихвати запас еды на несколько дней. А я пойду расспрошу кое-кого. – Его поведение не предполагало возражений.
Меня его решение вполне устраивало. Я подумал о поисках Ворона, еще разговаривая с Гоблином, но отказался от этого намерения, потому что не мог придумать способ отыскать его след.
Я отправился к пикету, где Ильмо ночью оставил моих лошадей. Как раз четыре. На мгновение мне пришла в голову мысль о существовании некой высшей силы, направляющей нас.
Я попросил двух солдат оседлать лошадей, а сам сходил к Рассолу и выцыганил у него немного еды. Уговорить его оказалось нелегко, он требовал личного разрешения Капитана. В конце концов мы заключили сделку, когда я пообещал особо упомянуть его в Анналах.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});