– И всё равно, – недовольно проворчал он, – Что мы, каторжане какие – банк грабить? Даже если и у святош...
Высыпав в булькающий котелок всё необходимое для крепкого, густого походного супа, он с интересом стал наблюдать, как молодой волшебник аккуратно, с осторожностью пытается зажечь свою трубку.
Хотя в двух шагах горел костёр и прикурить можно было без проблем, Valle предпочёл лишний раз попрактиковаться. Огонёк на кончике пальца то получался слишком маленьким и гас, едва его подносили к трубке, то полыхал так, что один раз чуть не припалил нос.
Справившись наконец, он удовлетворённо пыхнул дымком, и ещё раз огляделся вокруг. Зимний, засыпанный снегом лес во всей его первозданной красе был просто-таки великолепен. Смущало только одно – последние дни молодого чернокнижника просто преследовал слабо, но ошутимо просачивающийся откуда-то запах тухлятины. Что только он не предпринимал – и одежду сменил, и в бане попарился всласть, завернув в один городишко подальше. И заклинаниями всё обшарил – ничего. Может, это расплата за ремесло некроманта?
Расслабленно наблюдая, как гном несуетливо пробует на вкус свою стряпню, и вдыхая прямо-таки одуряющие на свежем воздухе ароматы пищи, он как-то потянулся рукой, и неожиданно сам для себя достал из воздуха полуразложившийся трупик дохлой крысы.
– Ах вот ты где, голубушка. Так это ты мне настроение портишь? – задумчиво пробормотал он, разглядывая свою спасительницу, – А я даже как-то запамятовал, куда тебя дел после того...
Трент, разом повернувшийся от костра, недовольно поморщился и демонстративно зажал нос.
– Вашсветлость, добро бы чего хорошего наколдовали, – заворчал он, настороженно, издали разглядывая предмет в руках Valle, – А то гадость какую-то, мышу дохлую...
Не обращая внимания на ворчание гнома, молодой маг снова расслабился, спрятал обратно крысу, ещё и свой кинжал, вынутый из ножен на поясе. Прошептал Заклятье Поиска – безрезультатно. Затем, с какой-то холодной отстранённостью наблюдая сам за собой со стороны, извлёк обратно оружие и неароматно попахивающий трупик.
Исходящая паром поварёжка выпала из рук гнома, разом утонув в сугробе, но он не заметил этого, с выпученными глазами и открытым от изумления ртом наблюдая за манипуляциями своего барона.
– Во дела, вашсветлость, – наконец опомнился он, – Такого даже лицедеи на ярмарке проделывать не могут! Уж я-то на них смотреть любил в своё время...
– Дай рюкзак, – деловито ответил Valle.
Трент, не без сожаления вспоминая, что на дне лежит совсем новая заготовка для топора и пять цехинов, покорно подал требуемое. Яростно и с сомнением теребя себя за бороду, он наблюдал, как его барон спрятал в воздух тяжеленный, туго напханный барахлом гномий рюкзак. Затем встал, поколдовал чего-то, даже попрыгал на месте зачем-то. А потом, к немалому облегчению гнома, вытащил рюкзак обратно.
– А ведь вес-то не чувствуется, – заметил Valle, усаживаясь обратно на ствол поваленной сосны, – И никакими заклинаниями не обнаруживается.
– И много вы так могёте в свой волшебный карман спрятать, вашсветлость? – сразу смекнул башковитый, как и все гномы, Трент.
– Проверим, попробуем, – покивал молодой маг, вновь задумчиво вертя на ладони иссохшийся трупик.
– Да выкиньте вы эту гадость, вашсветлость! – возмутился гном, – Тем более – обедать пора уж!
И, поковырявшись в сугробе, достал свою поварёжку.
– Дай лопату! – распорядился хозяин.
Трент молча поковырялся в своём обожаемом рюкзаке и извлёк на свет складную лопату хитрой гномьей конструкции. С некоторым недоумением он наблюдал, как молодой волшебник расчистил место, заклинанием взрыхлил смёрзшуюся землю, и незнамо зачем похоронил крысу честь по чести. Подивившись причудам волшебников, гном здраво рассудил, что тут есть какой-то секрет, и лезть с расспросами к чернокнижнику, пожалуй, не стоит.
А посему достал тарелки, нарезал хлеба и, воровато оглянувшись на занятого своим делом Valle, сделал солидный глоток из своей фляжки.
Однако тот учуял запах, и протянул руку.
– Пусть посмертие твоё будет куда более радостным, чем жизнь, – пробормотал Valle стандартную фразу на похоронах, и запил свои слова хорошим глотком из фляжки, словно поминая усопшего.
«А вино-то целый цехин стоило!» – яростно подумал гном, поболтав ёмкость, в которой, впрочем, ещё оставалось почти треть, и они наконец принялись за еду.
Леди Бру только виновато развёла руками.
– Видите ли, ожог на лице вашего солдата причинён Святой Магией, и так просто не лечится. Даже не уверена, что возможно спасти пострадавший левый глаз.
Valle мрачно молчал, глядя на подавленно сникшего Гуго и чувствуя, как в душе вскипает какая-то бесшабашная ярость.
– А кто может помочь? – резко, пожалуй даже чересчур, спросил он.
Пожилая целительница крепко задумалась.
– Бард, – коротко ответила она, – Или сами святые братья. Впрочем, от них помощи вряд ли дождёшься. Тут даже эльфы вряд ли справились бы...
Бардами называли чрезвычайно редкую разновидность волшебников, которым была доступна магия музыки. Капризная, неустойчивая, всецело зависящая от настроения хозяина и тысячи разных причин, она всё-таки существовала, и порой способна была творить чудеса.
– Где-нибудь поблизости есть такой? – сразу оживился чернокнижник.
– Есть, как не быть, – степенно кивнула леди Бру, вытирая руки от мази, – Только не думаю, что вы с ним столкуетесь. Цвет плащика-то вашего ему очень уж не по вкусу.
– Посмотрим, – коротко ответил Valle, кивком головы отправляя Гуго наружу из приёмного покоя целительницы.
Бардом оказалась совсем молодая девчушка, смутно знакомая баронету. Рассказывая, в чём суть дела и предъявив недовольно ворчащего Гуго, Valle всё ломал голову, пытаясь припомнить, где же он её видел.
– Не признали таки? – озорно спросила та, – Да Жанеттой кличут – летом вы через наши Хлопотушки проезжали с супругой. Как здоровье её, кстати?
Заметив сделавшиеся чужими лица, девчушка всплеснула руками.
– Что?
Заметно побледневший баронет ответил.
– Слыхали вы про нападение Царства Света?
Жанетта кивнула, и её глазищи постепенно расширились в понимании.
– Так... так это ваше баронство сожгли святые братья?
Слёзы брызнули из глаз девушки, и она в отчаянии упала на тахту.
– А я мечтала, что полностью выучусь музыке в Императорском театре, да приеду потом, и в ноги поклонюсь леди Изабелле, что заметила меня да в столицу направила... ох, какие ужасы... – речь её постепенно стала бессвязной, а потом и вовсе утонула в рыданиях.
Гуго с каменным лицом, как мог, успокаивал её – ведь она была ненамного взрослее его старшенькой. Баронет принёс воды, и кое-как, совместными усилиями, Жанетту удалось привести в чувство.