— Странно, что Масси не носил маску.
— Просто психологическая прихоть, — сказал Битти. — Возможно, он стремился только к тому, чтобы почувствовать возбуждение, возникающее у человека, который хочет испытать свою удачу. Двойная жизнь для некоторых людей — верх блаженства и вызов всему обществу. И всё-таки где-то глубоко внутри они хотят, чтобы их поймали. Как муж, обманывающий свою жену, который подбрасывает носовые платки, испачканные губной помадой, в семейную корзину для грязного белья.
— Тогда зачем ограбление депо Уэкетшира? Почему Масси рисковал всем всего из-за ничтожных восемнадцати баксов?
— У меня было много бессонных ночей, когда, глядя в потолок, пытался разрешить эту загадку, — Битти посмотрел на стол, передвигая по нему свой стакан. — Исключая эту выходку, Масси никогда не брался за работу, которая не приносила менее чем двадцать пять тысяч.
— Сразу после этого он исчез.
— Я тоже исчез бы, если стал бы причиной сотни смертей. — Битти сделал большой глоток пива. — Он вошел в анналы преступлений как кровожадный серийный убийца, а не как новый Робин Гуд, потому что игнорировал просьбу железнодорожного служащего, умоляющего его остановить поезд, и позволил женщинам и детям погибнуть в холодной реке.
— Как вы поняли это?
— Он хотел ограбить поезд, — ответил Битти как само собой разумеющееся. — Но что-то не сложилось. Той ночью была ужасная буря. Поезд шел с опозданием. Возможно, он шел не по расписанию. Не знаю. Что-то нарушило его планы.
— Что же было в поезде для грабителя? — спросил Питт.
— Два миллиона долларов в золотых монетах и слитках.
Питт взглянул на него.
— Ничего не читал о доставке золота на «Манхеттен лимитед».
— Двадцатидолларовые золотые монеты были отчеканены в тысяча девятьсот четырнадцатом году на монетном дворе Филадельфии для банкирских домов Нью-Йорка. Думаю, что Масси прослышал об этом. Администрация железной дороги решила, что поступает разумно, изменяя маршрут вагона с золотом и направляя его обходными путями по сельской местности, а не по главному железнодорожному пути. Ходили слухи, что вагон прицепили к поезду в Олбани. Конечно, доказать все это невозможно. О потере, если таковая была, никогда не сообщали. Важные персоны в банках, возможно, решили, что для поддержания своего имиджа им лучше замять это дело.
— Этим можно объяснить то, что железная дорога едва не разорилась, пытаясь поднять поезд со дна реки.
— Может быть.
На некоторое время Битти погрузился в прошлое. Затем сказал:
— Из всех преступлений, тщательно изученных мною во всех полицейских архивах мира, больше всего меня интригует то, что предшествовало грошовому ограблению Масси в Уэкетшире.
— Здесь пахнет другим.
— Как так?
— Этим утром лаборатория нашла следовые концентрации сульфида железа в образцах, взятых из моста Дьювилль-Гудзон.
Глаза Битти сузились.
— Сульфид железа используют в черном порохе.
— Именно так. Похоже, что Масси взорвал мост.
От этого откровения Битти онемел.
— Но почему? Каков его мотив?
— Мы найдем ответы, — сказал Питт, — когда найдем поезд.
Питт механически вел машину. Ему не давала покоя одна мысль, которую он всячески отгонял от себя. Сначала он воспринял ее в штыки, но ее невозможно было игнорировать. Затем она стала совершенно отчетливой и обрела смысл.
Остановился около телефонной будки на парковке супермаркета и набрал номер Вашингтона. Его быстро соединили, ответил хриплый голос.
— Сандекер.
Питт не удосужился представиться.
— Сделайте одолжение.
— Понял.
— Мне нужен «воздушный крючок».
— Продолжай.
Питт почти видел, как, зажав сигару во рту, Сандекер оставил на ней следующую отметину.
— Мне нужен «воздушный крючок». Я должен справиться к полудню завтрашнего дня.
— С чем, черт побери?
Питт перевел дыхание и рассказал ему.
67
Вийон развернул правительственный реактивный самолет влево от полуденного кучевого облака, ручка управления перемещалась у него под руками совершенно незаметно. Через иллюминатор второго пилота Даниэла любовалась ковром канадских сосен, скользящим под самолетом.
— Всё так красиво, — сказала она.
— С борта авиалайнера всего этого не видно, — ответил Вийон. — Они летают на слишком большой высоте, поэтому любоваться пейзажем во всех его подробностях невозможно.
На Даниэле были темно-синий облегающий свитер и такого же цвета широкая хлопчатобумажная вязаная юбка до колена. Вид у нее был довольно самоуверенный, но неспособный полностью скрыть ту теплоту, с которой она смотрела на Вийона.
— Твой новый самолет тоже очень красивый.
— Подарок моих хорошо обеспеченных сторонников. В названии, конечно, нет моего имени, но летаю на нем только я.
Некоторое время они сидели молча, пока Вийон вел самолет по твердому курсу над центральной частью национального парка. Повсюду вокруг них блестели голубые озера, как крошечные бриллианты в изумрудной оправе. Они могли различить даже едва различимые лодки с рыбаками, ловящими гольца.
Наконец Даниэла заговорила.
— Я счастлива, что ты пригласил меня. В последний раз это было так давно.
— Всего две недели назад, — ответил он, не взглянув на нее. — Был очень занят проведением кампании.
— А я думала, что, может быть, ты больше не хочешь меня видеть.
— Откуда у тебя такие мысли?
— Последний раз в коттедже…
— Ты о чем? — невинно спросил он.
— Нельзя сказать, чтобы ты был очень радушным.
Он слегка наклонил голову набок, стараясь вспомнить. Ничего не получилось, пожал плечами, списывая всё на женскую чувствительность.
— Прости, наверно, голова была занята другими мыслями.
Вийон сделал вираж к берегу и включил автопилот. Улыбнулся.
— Успокойся, я всё сделаю так, как тебе нравится.
Он взял ее за руку, и они вышли из кабины.
Длина пассажирского салона до туалета составляла двадцать футов. В нем были кресла и диван на полу, покрытом толстым ковром, бар, полный напитков, обеденный стол. Вийон открыл дверь в личный спальный салон и наклонился к кровати королевских размеров.
— Настоящее любовное гнездышко, — сказал он. — Интимное, уединенное и далекое от любопытных глаз.
Постель осветили яркие лучи солнца, проникающие через иллюминаторы. Даниэла села, когда из кабины появился Вийон и предложил ей выпить.
— Разве нет закона, запрещающего подобные вещи? — спросила она.