Так было в прошлой жизни.
В сарайчике на земляном полу ничком лежал худой парнишка, примерно на год старше Зиновия, в плотных черных джинсах, неожиданно тяжелых для лета, ботинках и разорванной вдоль и поперек футболке. Его выбритая с неделю назад голова начала уже зарастать нежно-русым пушком.
Так мы подобрали мальчика Колю.
Так мы нажили себе еще одну серьезную головную боль. Поскольку мальчик Коля, в своем роде, оказался гораздо опаснее той пакости, что гнездилась в тени проволоки.
Мы перевернули его на спину. Остекленевшие глаза, потрескавшиеся губы, физиономия грязная до невозможности.
— Ого, это из наших, я его... видел. — В тоне Зиновия промелькнуло нечто. Нечто неприятное, но в тот момент мне было не до выяснений.
— Пи-ить... — простонал мальчик.
— Точно, это младший из братьев Зинчуков, они же в самый первый день пропали, на мопедах уехали. Их родители искали...
— Он не может «слышать», — определила Эля.
— Как не может? — удивился уже я. — Все ведь могут, только в разной степени!
— А он не может! И вообще, какая разница! — окрысилась Эля. — Лучше решите, что делать? Если мы будем тупо тут стоять...
Девочка была права. Парня следовало вытягивать и откачивать, если все упиралось в элементарное обезвоживание. Или попросту оставить ему фляжку с варевом и поплотнее завалить калитку?
— Погоди, Эличка... Муслим, дай ему попить! — Я задумался. Меня несколько смущала «глухота» нашего найденыша.
— Что тогда делать? Он нам обузой станет...
— Пить... Пить дайте...
— Не можем же мы его бросить вот так и уйти! — вскипела девочка.
Зиновий молчал, отвернувшись.
— У нас хорошей воды два литра на всех и три литра варева, — констатировал Муслим, сворачивая пробку с термоса.
— Пожалуйста... — выговорил парень.
В перепалке мы не заметили, как он очнулся.
— Дайте ему, только не воды, а варева, — распорядился я. — Эй, дружище, сделай глоточек. Если пить не сможешь, остальное не выливай, понятно?
Мальчик не слышал, очень странно. Это несколько раскачивало нашу стройную теорию относительно воздействия Симулятора. Теперь, когда он очнулся, не окончательно очнулся, но стал способен соображать, его непохожесть, его отчуждение резанули по нервам.
Парнишка чем-то отличался от всех нас.
В тот момент я еще не видел его глаз, но мне он показался закованным в мотоциклетный шлем. Само собой, никакого шлема на нем не было, я лишь пытаюсь передать впечатление. Мы слышали друг друга, не подслушивали мысли, но касались, осязали, мы мысленно могли в любую секунду подержаться за руки, а он — нет.
Он отличался.
Муслим, согнувшись, залез в сарайчик и выбрался, держа мальчика на руках. Казалось бы, парень отличался в лучшую сторону; его ступни помещались в ботинках, на затылке светлела чистая кожа, и расположение глаз не вызывало тревоги.
Именно эта нормальность меня и тревожила.
После первых жадных глотков парень ощутил изумительный вкус варева. Вначале мне стало смешно, а потом даже жалко его. Но следует отдать должное, парнишка не выплюнул и не выругался.
— Откуда ты взялся? — спросил Зиновий.
Но парнишка ему не ответил. Он полулежал, поддерживаемый Муслимом, и уставился на Зиновия с каким-то странным, холодным и, я бы даже сказал, враждебным выражением. Как будто внезапно встретил старого врага, но не уверился в собственной зрительной памяти.
— Ты чего? — спросила Эля; она тоже, видимо, ощутила напряжение. — Эй, ты нас вообще слышишь? Тебя как зовут?
— Ни... Николай, — выдавил парень, хотел что-то добавить, но увидел у себя за спиной бородатую рожу Муслима и точно подавился на полуслове. Впрочем, на его месте я бы тоже растерялся. Бедняга, подумалось мне, заблудился тут, чуть не погиб от жажды, да еще мы, как призраки рыжие...
Слово за слово, парень вымучил свою незамысловатую историю. Покатил с братишкой черники пособирать, в озере покупаться, шашлычок пожарить...
Парнишка врал.
Эля это тоже заметила, как и я. И, как и я, промолчала. Мы оба совершили ошибку, но в ту минуту рассуждать было некогда. В конце концов, каждый человек имеет право на маленькие секреты...
Если бы Он удостоил нас хотя бы намеком, если бы Он дал знак!..
И что бы я сделал, если бы получил этот знак? Завалил бы вход в сарай камнями? Предоставил бы мальчику право умереть в одиночестве?
Понятия не имею, честно.
— Так ты лежишь тут с воскресенья? Ты провел в лесу четыре дня? — Ребята уставились на парня, как на ожившего мертвеца.
— Воскресенье?..
— Ну да! Где ты скрывался, что кушал?
— Я в баньке прятался, там... — Николай махнул рукой. Несмотря на то что спрашивали его Зиновий и Муслим, он их словно не замечал, отвечал только мне, иногда — Эле.
— Он имеет в виду старую баню возле заброшенного пирса...
— А где твой брат? Есть еще кто-нибудь живой?
Николай снова проигнорировал Зиновия и потянулся к термосу.
— Э, хватит, дорогой, — вежливо отодвинул его руку Муслим. — Хорошего понемножку, а то на всех не хватит...
— Хорошего? Да что за дерьмо вы пьете?
Мы второй раз переглянулись с Элей. Мальчишка был еще довольно слаб, но наглел на глазах. Он довольно бесцеремонно оттолкнул Муслима, едва не заехав тому локтем в лицо.
— Э, дорогой мой, что себе позволяешь? — Дагестанец отпрянул, стараясь спасти термос.
— Я себе позволяю? Что за херня? Ты себя-то вообще видел? — Он еще что-то добавил, но ругательство повисло полу проглоченное.
Мы отодвинулись посовещаться.
— Если понесем его назад, в поселок, потеряем много времени, — засопел Зинка.
— Назад нельзя, — уперлась Эля. — Я чувствую, я слышу...
— Мы все слышим, — вмешался я. — Что-то назревает.
— Нехорошо так говорить... — Эля помялась, — Но не пойму, как он выжил в лесу...
— Как раз понятно, — кивнул я. — Основная масса нечисти уходит дальше вместе с фронтом первой волны, а оставшиеся, похоже, не реагируют на одиночного неподвижного человека...
— Кажется, я поторопился насчет одноуровневой стратегии... — Зиновий наморщил нос. — Дело пахнет вторым уровнем...
— Как с ним быть? — Мы, не сговариваясь, оглянулись на Николая. Он лежал в прежней позе, на боку, как мы его оставили, весь перепачканный в соломе, и словно уснул.
— Он легкий, — сказал Муслим. — Я пока понести могу. Так внизу можно идти, камни, кустов нету. Я понесу пока, да...
И понес.
Когда Муслим поднял мальчика, тот снова впал в забытье, стриженая голова повисла на тонкой шее, левая рука упала. Эличка кинулась помочь, поправить руку. Я успел обратить внимание на сбитые костяшки и татуировку, но тут Зиновий меня отвлек предложением срубить носилки. Кое-где, как ни странно, торчали еще обглоданные, блестящие, как слоновьи бивни, стволы сосен. Идея с носилками мне понравилась, но Муслим долго упирался. Он заявил, что так мы движемся гораздо быстрее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});