Читать интересную книгу Путь один- в глубь себя - Бхагаван Раджниш

Будда спросил: «Разве ты ничего не хочешь у меня спросить? А как же горчичные зерна? Как же твой сын?»

Она ответила: «Давай не будем больше об этом говорить. Я была в плену иллюзии, забыв, что смерть связана с рождением. Теперь, когда я вспомнила, у меня нет просьб относительно моего сына. Теперь речь идет о Гаутами. Прежде чем умереть, я хотела бы узнать, в чем же суть этой тайны, что за мир нас окружает».

Смерть случится непременно, ее не избежать. Но мы пытаемся держать смерть подальше от города. На Западе сумасшествие зашло уже слишком далеко, ведь там нет представлений о реинкарнации. Поэтому страх смерти там гораздо сильнее, чем здесь, на Востоке. У нас есть некоторое утешение: «Не огорчайся, хотя бы душа не умрет. И хотя мы души не знаем, все же это как-то утешает. Так что не огорчайся. Внутри нас кто-то есть: «Наинам чхин-данти шастрани» — ни одно оружие не может это уничтожить, ни один огонь это не поглотит. По крайней мере, мы читали это в Гите, и это дает нам утешение. Во время смерти умрет только тело, мы останемся. А потом будут еще жизни и жизни, это долгий путь; торопиться некуда, у нас в запасе бездна времени».

На Западе страх гораздо сильнее, поскольку в христианстве существует концепция одного рождения. Поэтому Запад разными путями пытается скрыть существование смерти. Умирает мужчина, умирает женщина, и смерть, ритуальные услуги стали процветающим бизнесом. На лицо умершего наносят грим; его снова делают красивым. Труп одевают в дорогую одежду. К тому времени когда тело кладут в гроб, оно выглядит краше, чем человек смотрелся, будучи живым! Если это женщина, губы ей накрасят помадой, на глаза нанесут тени, на веки — тушь. Лицо делают прекраснее, чем оно было при ее жизнц? Цветы, букеты, великолепный дорогой гроб, процессия на кладбище — такое впечатление, что никто и не умирал, скорее здесь что-то празднуют.

Так вот, все это обман — он не для покойника, смерть обмануть нельзя — это обман для живых. От них скрывается факт смерти. Смерть прячут за стенами из помады, макияжа и пудры. А ведь кладбище должно располагаться в самом центре города. А когда кто-то умирает, все — даже новорожденный младенец — должны увидеть тело.

Но твоя логика жизни — односторонняя. Когда ты любишь, ты думаешь: «Как я могу ненавидеть?» Именно так и начинаются проблемы. Ты отверг ненависть, и она остается погребенной где-то глубоко внутри тебя. Большинство убийств, которые случаются во всем мире, — это убийства любовниками своих партнеров. Знаешь, когда дерутся два брата, с их дракой не сравнится никакая другая. Ожесточение, с которым они лупят друг друга, не знает равных. А то, что ты называешь доверием... Когда ты восстаешь против этого человека, трудно найти врага худшего, чем ты, — человека, в котором доверия меньше, чем в тебе. Стань чьим-то последователем, и в любую минуту ты будешь готов пойти против этого человека. Единственный способ всего этого избежать — не отрицать противоположность.

Если же ты это делаешь, тебе не миновать проблем, поскольку жизни нет никакого дела до твоих логических построений. Если ты способен принять ту ненависть, которая есть в тебе к любимому человеку, тогда, может статься, твоя любовь проживет дольше. Тогда ей ничто не угрожает, ведь ты принимаешь жизнь. Тогда твой любимый тоже будет знать, что ненависть идет рука об руку с любовью. От любимого человека ему достанутся не одни поцелуи и объятия, в их отношениях будут и неприятности, и конфликты, и даже жестокость. Они сосуществуют. Если влюбленные принимают эту данность, они принимают жизнь. Такая любовь может длиться вечно.

Но влюбленные тоже все подсчитывают. На одну сторону они закрывают глаза; ненависти для них просто не существует. Разве может твоя жена поверить в то, что, кроме прочего, она тебя и ненавидит? Она может двадцать четыре часа в сутки демонстрировать тебе свою ненависть, но она никогда этого не признает. Если ты попытаешься ей об этом сказать, она откажется слушать: «Как это вообще может быть? — скажет она. — Муж — это божество». Если ты веришь, что муж — божество, ты разглядишь в нем и дьявола. Не имеет значения, как упорно ты пытаешься скрыть этот факт, но дьявол от этого не исчезнет. Да, если ты способен принять, тогда ты обретаешь способность преодолеть эту двойственность.

То же самое мы сделали во всех областях жизни: мы отвергли противоположность. Но жизнь — это двойственность, жизнь состоит из противоположностей. Твое отрицание не изменит этой реальности; оно только усложнит тебе жизнь. Эти улатбанси провозглашают двойственность жизни. Ты знаешь одну грань, они отображают другую — а другая грань говорит, что жизнь алогична. Противоположность прячется везде и во всем. На что бы ты ни глянул, в нем присутствует его противоположность.

Когда ты сможешь увидеть одновременно обе противоположности, ты обретешь способность выходить за пределы их обеих. Если ты закрываешь глаза на одну из них, она найдет способ заявить о себе — не сегодня, так завтра. Но даже тогда ты будешь видеть только ее одну — и забудешь о той, которую замечал раньше. Та, что сегодня была тебе другом, назавтра становится врагом. Сегодня ты видишь любовь, завтра ты увидишь ненависть; сегодня ты ненависти не замечал, завтра ты перестанешь замечать любовь. Ты переместился с одного полюса на другой. Тот, кто видит их одновременно, выходит за пределы их обоих.

Улатбанси провозглашают тайну жизни. Мы можем сколько угодно пытаться раскрыть ее, но у нас ничего не выйдет — это и есть тайна. Так вот, когда рыба взбирается на дерево — это очень таинственно; такого не бывает, это невиданное зрелище. Это может случиться во сне или в фантазии; в такое может поверить поэт, но ни один ученый никогда не согласится, что это возможно. Но если попросить ученого исследовать это явление более глубоко, его ждут удивительные открытия. Ученые утверждают, что жизнь началась с рыб, то есть любое существо, взбирающееся на деревья, когда-то было рыбой. Ты тоже когда-то был рыбой.

Для индусов эта новость не нова. Вот почему, согласно их представлениям, первое воплощение Божественного было рыбой, матсьяватаром. Индусы — единственная нация... Если мы посмотрим на существующую у них последовательность десяти воплощений Бога, она точно совпадает с дарвиновской теорией эволюции. Дарвин утверждает, что жизнь зародилась в океане; первое индуистское воплощение тоже было в океане. Жизнь началась с рыбы, а индуистское воплощение называется Матсъя — рыба. Дарвин говорит, что постепенно человек эволюционировал через животные формы.

Но даже сейчас ученые все еще ищут недостающее звено между человеком и животным. Животным, видимо, понадобились миллионы лет, чтобы эволюционировать в человека. Так что должно существовать промежуточное звено, и это звено должно быть наполовину животным, наполовину человеком, и оно должно было существовать тысячи лет.

Одно из воплощений божества в индуизме — Нарсим-ха, человек-лев. Вероятно, это и есть то самое промежуточное звено. Ученым до сих пор не удается его отыскать. Чтобы заполнить эволюционную цепочку, ученые всего мира продолжают искать ископаемые останки, которые напоминали бы полуживотное-получеловека. С логической точки зрения, это очевидно, что если человек произошел от животных, то между ними должно быть промежуточное звено, существовавшее тысячи или даже миллионы лет. В индуизме есть такое воплощение, Нар-симха — получеловек-полуживотное. А все воплощения после Нарсимхи — это полноценные люди. Индуистские воплощения варьируются от рыбы до высшего человека, будды.

Если бы весь этот длительный процесс мы могли охватить одним взглядом — чего мы сделать не можем, поскольку слишком близоруки, — то смогли бы увидеть, что рыбы уже взобрались на деревья. Рыбы не только взобрались на деревья, рыбы стали буддами. Это значит, что высшее спрятано в низшем. Когда ты смотришь на малое, не думай, что это малое, потому что внутри него кроется великое. Так что поклонись даже самому малому, ведь в нем обитает Божественное. Этот камешек на дороге в любую секунду может превратиться в статуэтку божества в алтаре. Так что проходишь ли ты мимо или наступаешь на него, делай это с почтением, ведь, если он станет статуэткой божества, тебе придется ему поклоняться!

Здесь каждый, кого мы назвали грешником, может стать добродетельным — рыба взобралась на дерево! Здесь каждому, кого мы окрестили жалким, презренным и ничтожным, могут оказать наивысшие почести. Здесь грешник становится святым; здесь камень становится священным идолом в алтаре. Так что между микро и макро, между крохотным и большим, между ничем и всем нет никакой принципиальной разницы. Рыбы лазают по деревьям, вода воспламеняется... здесь тоже сталкиваются противоположности. Тот, кто принимает обе, выходит за их пределы.