всё равно, Гюнтеру тем более.
– Люблю тебя! – снова призналась Лаура.
– Я тоже, любимая! Кстати, когда у тебя выходной? – вспомнил он, что хотел узнать.
– Послезавтра, во вторник. А что? – с любопытством спросила девушка.
– Как что? Во вторник я жду тебя в своей квартире. Ты переезжаешь ко мне. Забыла? – Гюнтер с показным удивлением посмотрел на неё.
– С удовольствием, любимый! Такое я ни за что не забуду! – горячо ответила Лаура и сама крепко прижалась к нему. Ощущение её близкого, родного тела наполнило его душу счастьем.
– Отлично! Буду ждать! Пока, моя девочка! – он мягко освободился из её объятий и, пару раз оглянувшись, пошёл к воротам.
Лаура, счастливо улыбаясь, помахала ему рукой. Выходя за ворота, Гюнтер радостно подумал, какая же у него красивая, сексуальная, хозяйственная девушка. Он не знал за что ему такое везение, но намерен был сделать всё, чтобы оно продолжилось.
Тот же день, вечер.
Гюнтер лежал на кровати в своей комнате и смотрел на родные стены, как бы заново узнавая их. Плакаты с Марикой Рёкк, Лидой Бааровой и других звёзд этого времени украшали стены. Особое место занимала большая фотография Макса Шмелинга, выдающегося германского боксёра-тяжеловеса. Гюнтер знал, в прошлом году Макс завербовался добровольцем в парашютно-десантные войска Рейха, и будет участвовать в десанте на Крит. Одно время он был его кумиром. Теперь Гюнтер немного охладел к нему, но Макс всё равно был для него неким авторитетом.
Тихо тикали часы на стене, слева от окна стоял книжный шкаф, набитый книгами, которые он почти не читал. Сама обстановка комнаты, знакомой с детства, умиротворяла, погружала в сонную нёгу, казалось, что все проблемы остались где-то там, на улице, а здесь было спокойствие и никаких хлопот.
Домой он добрался без происшествий, радостная мать обняла его и тут же начала звонить подругам, приглашая их вечером к себе. Гюнтер не слишком любил присутствовать на таких встречах но, ради матери, иногда оставался. Вот и сегодня, гостьи уже начали приезжать, если судить по невнятному шуму голосов за стенкой. Он пока решил сидеть в комнате, мать позовёт его позже, когда её подруги уже успеют наговориться и слегка расслабятся. Его отец, как всегда в таких случаях, срочно собрался и куда-то ушёл, скорее всего, к другу, выпить пива и обсудить политику.
Погрузившись в размышления, он не сразу заметил свою мать, которая открыла дверь в его комнату и позвала его:
– Сынок, ты не спишь? – её голос был слегка с хрипотцой, так всегда бывало, если она выпивала пару бокалов вина.
– Нет, просто задумался… – отозвался он, вставая. – Что, уже зовут? – усмехнулся Гюнтер.
– Да. Ты уж извини, но они видели твоё фото в газете и хотят, чтобы ты рассказал им подробности… – виновато ответила мать. Она была в нарядном, вечернем платье, очень красивая, умело накрашенная и со сложной причёской. Интересно, почему отец такой слепой, и не видит какая у него красивая жена? Дождётся, что это увидит кто-то другой, и станут у него расти невидимые рога. В таком случае, это будет и его вина.
Марианна уговорила его надеть форму, по её словам, так он будет выглядеть ещё колоритнее. Гюнтер согласился, отказавшись только от фуражки. Не хватало ещё носить её и дома. Пройдя вслед за матерью в гостиную, где сегодня решили собраться её подруги, он вежливо поздоровался:
– Добрый вечер, фрау! Как у вас дела?
За большим столом, кроме матери, сидели три женщины. Судя по пустым тарелкам и почти пустой бутылке вина, дамы уже вполне освоились за столом и слегка заскучали.
Одна, лет 45, была довольно полной женщиной, одетой в аляповато-красное платье и короткими кудрявыми волосами. Она, окинув его взглядом, улыбнулась, и продолжила терзать жаркое на большом блюде. Гюнтер знал, что её звали Кристина, это была жена одного полковника-снабженца. Скорее всего, по продовольственной части, так как наесть такую фигуру было бы легче всего именно с таким мужем.
Другая, маленькая и худенькая, даже меньше Лауры, на вид около 40 лет, доставала ему всего до груди. Она вся была какая-то юркая, бойкая, ни минуты не могла усидеть на месте, да и разговор поддерживался, в основном, её усилиями. Эту женщину он не помнил, но мать назвала её Матильдой.
Больше всего его внимание привлекла третья особа, по-видимому, больше всего выпившая. Ростом она доставала ему примерно до носа, пусть и на каблуках. Элегантное, чёрное, длинное платье с вырезом на боку до середины бедра, выгодно подчёркивало стройную, несмотря на возраст, фигуру. Гюнтер сразу её вспомнил. Это была Ханна Грубер, занимавшая немаленькую должность в рейхсминистерстве пропаганды Геббельса. Насколько он помнил, её муж ничем особенным не выделялся, он просто был. Но Гюнтер вспомнил не только это. Именно она была той любовницей отца, которая раньше иногда приходила к ним, целовала его в щёку на прощание и просила не говорить матери о её визитах.
Изысканная причёска, красивое лицо и какое-то неуловимое выражение порока… – это всё была она, Ханна. В нескромном декольте её чёрного платья Гюнтер заметил красивую грудь, от которой было трудно оторвать взгляд. Также он вспомнил, что именно она часто любила во время таких застолий смущать его и подшучивать с определённым смыслом. Прежний Гюнтер старался побыстрее вырваться от неё и уйти в свою комнату. Сейчас она сидела, откинувшись на спинку стула, и пьяно улыбалась, глядя на него. Неужели с одной бутылки на троих она так окосела? Но, присмотревшись, он понял что ошибся. На полу, в углу, стояли ещё две пустые. Теперь понятно, почему она в таком состоянии..
– О, наконец-то к нам присоединился Гюнтер! Как ты, мальчик? – она встала и, нетвёрдо ступая, подошла к нему. Смесь запахов алкоголя и духов достигла его носа. Чтобы утвердиться, Ханна вцепилась в его руку и прижалась к нему.
– Ханна, по-моему, тебе уже хватит вина на сегодня… – произнесла его мать. Она подошла к ним и попыталась взять подругу под руку, но та сильнее вцепилась в Гюнтера.
– Марианна, оставь меня! Со мной всё в порядке. А если что, Гюнтер поможет мне. Да, мальчик? – Её голос временами становился слегка несвязным, но, как ни странно, несмотря на опьянение, женщина хорошо