Читать интересную книгу Гибель Византии - Александр Артищев

Он прошел еще несколько шагов, остановился и обведя взглядом пространство вокруг себя, недобро рассмеялся.

— Недолго ждать. Придет ваш срок.

Злое неистовство волнами затапливало его; от знакомой боли заломило виски.

— Заплатите мне за всё……

Перед глазами, как наяву, сменяли друг друга навечно выжженные в памяти картины прошлого.

….. пронзительные крики, звон железа, грохот пушек, топот ног по дощатой палубе…..

….. яркое солнце в дверном проеме, дымные пороховые клубы, широкая спина отца, закрывающего собой жену и детей….

….. гвалт голосов, полуголые люди с серой кожей и хищными лицами, солоноватый привкус крови, брызнувшей струёй в лицо…..

Боль в голове стекала вниз, сводя тело в судорогах. Он застонал и сильно стиснул ладонями виски.

…… обезумевшая женщина, за волосы волочимая по палубе……

….. тяжелые золотые кудри, мягкие и душистые, обычно заплетенные в косы и уложенные вокруг головы — в чужих, покрытых кровью и грязью руках…..

…… обступившая ее хохочущая суетливая толпа, как стая воронья над телом еще не остывшей жертвы….

— Ма-ама! Мамо-очка-а!

Ангел содрогнулся, услышав вдруг донесшийся из глубин прошлого свой детский, преисполненный ужаса и неверия в происходящее крик. Рухнул на колени, вновь ощутив тот страшный удар по затылку, швырнувший его в беспамятство.

Потом была пустота. Долго, очень долго. Пустота и мрак. А после….

….. невольничий рынок, смрад человеческих нечистот, испуганные полуголые люди со свежими ссадинами и следами плетей на теле, лохмотья вместо одежды, плач женщин и детей, выкрики работорговцев, оценивающе-клейкие взгляды безликой толпы….

И еще…… что-то было еще…..

Резкая, ни с чем не сравнимая боль скрутила тело.

Свирепый зверь, засевший в глубине его плоти, вновь пробудился от спячки и рвался теперь наружу, разрывая внутренности тысячами острых когтей. Чудовище жаждало жертвоприношений и лишь кровь, горячая кровь врага могла утолить его голод.

Ангел сунул руку за пазуху, извлек кинжал из прикрепленных к предплечью ножен и поднялся на ноги. Надо спешить, иначе зверь доберется до головы, пожрет его мозг и безраздельно овладеет душой.

Бесшумной тенью он скользнул к затухающему в ста шагах от него костру, над жаркой кучей угольев которого еще плясали голубоватые струйки огня. Он знал, что там его ждёт добыча и знал, как лучше ее взять.

Когда он, некоторое время спустя, уже не таясь, во весь рост уходил оттуда, на лице его блуждала слабая улыбка, а весь облик выдавал довольство — чудовище укрощено и загнано глубоко вовнутрь. Оно более не в силах помешать лазутчику проникнуть за черту укреплений и с честью завершить возложенное на него задание.

Вокруг затухающего костра, остывая вместе с ним, лежало около полутора десятка трупов с глубоко проколотыми затылками.

ГЛАВА XXXIII

В один из теплых майских вечеров василевс вызвал к себе Феофана и более двух часов совещался с ним. Затем, едва двери закрылись за стариком, приказал дежурному офицеру разыскать и немедленно пригласить к себе Нотара и османского принца Орхана.

Мегадука прибыл во дворец, слегка недоумевая по поводу спешного вызова. Когда же император посвятил его в разработанный советником план, димарх выразил удовлетворение и полное согласие с ним. Хотя и не преминул указать на некоторые слабые места предстоящей экспедиции.

— Я рад, что эти затруднения не ускользнули от твоего внимания, — ответил Константин, — и потому поручаю тебе любыми средствами обезопасить пути следования галеры. Даже если для этого понадобится вылазка за Цепь половины ромейского флота.

— Едва ли в том возникнет необходимость, — возразил Нотар. — Уход одного корабля не должен всполошить врага. Турецкие суда не станут гоняться в ночной мгле за одиноким призом. Скорее всего, неприятель сочтет, что группа латинян решила тайно покинуть город.

— Это сыграет нам на пользу.

— Только в части осуществления задуманного. После бегства корабля натиск на стены может резко усилиться.

Константин недоверчиво поднял брови.

— Если бы этот натиск в состоянии был увеличиться хоть немного, турки бы не преминули бы использовать эту возможность.

Он помолчал и добавил:

— Конечно, шила в мешке не утаишь. Чтобы на первых порах скрыть истинную причину побега, мы не будем отрицать малодушия части воинов, а это может вызвать взаимную подозрительность и разлад в рядах защитников.

— И это тоже, государь.

— Но только до той поры, пока не откроется действительная подоплёка происшедшего.

Нотар согласно покивал головой.

— Василевс позволит удалиться?

— Да, ступай. Но ты не ответил, есть ли в гавани снаряженное, подходящее для этой цели судно?

— «Наксос» отвечает всем необходимым требования. Эта галера достаточно быстроходна, имеет малую осадку и легко ускользнёт от возможной погони. Тем более, что этой ночью ветер будет благоприятен для нас.

Мегадука откланялся. Некоторое время спустя в дверях появился дежурный офицер и объявил, что принц Орхан в приёмной и дожидается аудиенции у императора.

Константин кивнул.

— Пусть войдет.

Придерживая рукой развевающуюся полу халата, Орхан размашистым шагом приблизился к императору и поприветствовал его, как равный равного, легким поклоном.

— Василевс звал меня? Я пришел, — просто сказал он.

— Присаживайся, принц, — Константин указал на кресло напротив себя. — Волей обстоятельств мне предстоит держать с тобой нелегкий разговор.

— Я весь во внимании, василевс.

Константин некоторое время молча рассматривал принца.

В отличие от Мехмеда, Орхан был строен и высок ростом. Рыжеватые вьющиеся волосы обрамляли удлиненное лицо с необычно светлой для турок кожей, черты которого, несмотря на орлиный изгиб носа, мало свидетельствовали о сильном характере юноши.

— Я хочу сообщить тебе известие, принц, которое несомненно обрадует тебя. Поскольку агрессия султаната против моего государства более не связывает нас взаимными обязательствами, я возвращаю тебе долгожданную свободу. В одной из гаваней Золотого Рога готовится к отплытию быстроходная галера, которая в короткий срок доставит тебя и твою свиту в любую выбранную по твоему желанию страну или местность.

Он не договорил. Взгляд принца, устремленный на него, выражал глубокое страдание.

— Ты даруешь мне свободу? — после продолжительного молчания заговорил он.

Голос Орхана был неровен, дрожал и срывался почти на каждом слове.

— Свободу чего? Свободу бежать и скрываться, подобно гонимому зверю? И в скором времени, будучи изловленным султанскими сатрапами, окончить свою жизнь презренным скопцом на тюремной соломе? Или свободу быть публично обезглавленным по обвинению в измене государству? Такая свобода мне не нужна.

— Ты предполагаешь наихудшее, принц, — возразил Константин. — Оставь эти мрачные мысли! Мои дипломаты вошли в тайное соглашение с Ибрагим-беем, правителем Караманского эмирата. Он почтет себе за честь выдать за тебя одну из своих дочерей и вручить тебе, при твоем желании, жезл главнокомандующего своих войск. Эмиры Айдына и Гермияна также согласны поддержать твои законные требования на трон османских владык.

Произнося эти слова, василевс не сводил глаз с лица Орхана, но, увы, не находил там желанного отклика. Напротив, в его устремленном к окну взгляде всё отчетливее проступало выражение безысходной тоски, как у приговоренного к смерти человека.

Наконец принц нашел в себе силы сказать:

— Я всё понимаю, василевс. Ты не можешь держать у себя человека, опасного для существования твоего государства. Я знаю, мой жестокий брат неоднократно требовал у тебя мою голову, но ты, как человек чести и великой души, каждый раз отказывал ему в этом. И одна из причин появления Мехмеда под стенами твоей столицы — это я.

Он поднялся на ноги.

— Я всё понимаю и прошу позволения удалиться. Пусть завтра поутру твои слуги зайдут в мою опочивальню, без лишних хлопот отделят голову от бездыханного тела и, согласно варварским обычаям моего народа, на деревянном блюде поднесут султану. Это смягчит его сердце и войска сатрапов без дальнейшего кровопролития удалятся от стен Константинополя.

Император сильно стукнул кулаком об подлокотник кресла.

— Что ты говоришь, принц? Подумай над своими словами и устыдись их!

Орхан гордо вскинул голову.

— Мне нечего стыдиться! Всю мою жизнь имеющие власть решали за меня мою судьбу.

Сглотнув ком в горле, он продолжал:

— Ты желаешь избавиться от опасного человека. Что ж, это твое право. Но мне надоело подчиняться чужой воле. Если мне суждена скорая смерть, я предпочту умереть от своей руки, чем быть затравленным рабами своего царственного брата.