— Вы выполнили свой долг, Салаган, — сказал ему старший наряда.
— Ну… — ответил Салаган с рассудительностью сумасшедшего, — он бежал слишком быстро, я не успел предупредить его, что вооружен.
— Все в порядке, Салаган, — заверил его командир. — Не волнуйтесь.
— Ну… я и опомниться не успел, как он напал на меня, вот и пришлось стрелять.
Предводитель легавых сказал одному из своих подчиненных:
— Отведите Салагана в машину, — потом он огляделся и добавил: — Пожалуй, и нам пора. А утром разберемся во всей этой путанице.
Тут Анджела потребовала, чтобы ее отцу оказали первую помощь. Старик был в отключке и не ведал, как ему повезло. Полицейский пообещал тотчас вызвать «скорую» и отвезти его в больницу. Ну а всех остальных отправили в город, в окружную кутузку. Когда мы прибыли туда, обнаружилось, что мои гражданские права взяли отгул до утра.
— Даже Бенедикту Арнольду дали бы один раз позвонить по телефону, — заявил я сонному сержанту за конторкой.
— Утром, — тупо ответил он.
— Ну–ну, посмотрим, что на это скажет Верховный суд, — пробормотал я.
— Кого вы хотите разбудить в такой час? — спросил меня сержант.
— ФБР.
— Вам что, полиции мало? — невозмутимо проговорил он.
— А мне нужно ФБР, — ответил я. — Чтобы был уже полный набор.
Они заперли нас в разные камеры, и Мюррей, гаденыш, тотчас завалился спать.
32
А потом мало–помалу отрубился и я. Федики (их было шестеро: Ф, X, Ц, Ч, Ш и Щ ) прибыли в воскресенье утром, объяснили местным легавым, что к чему, и взяли меня в оборот. Расспросы кончились только под вечер. Когда я вышел из участка, Анджела и Мюррей ждали меня, чтобы отвезти домой. По такому случаю Мюррей взял напрокат новенький красный «форд» (у истинных нью–йоркеров, таких, как Мюррей, никогда не бывает своих машин, как бы ни были они зажиточны и изнежены).
Впоследствии я узнал из газет кое–какие подробности. Например, в багажнике «кадиллака» Тен Эйка нашли сто семьдесят пять тысяч долларов — все, что осталось после ограбления банка. Джека Армстронга и Льюиса Лаботски схватили в воскресенье днем, а заминированный грузовик нашли и обезвредили.
(Кстати, в газетных статейках человек по имени Юджин Рэксфорд был представлен эдакой таинственной, загадочной, темной и противоречивой личностью. Похоже, никто ничего про меня не знал, за исключением того обстоятельства, что я оказался блистательным тайным агентом, ведущим двойную, если не тройную, жизнь, чем–то вроде злого гения международного шпионажа, рыцарем плаща, кинжала и пистолета с глушителем, князем глухих закоулков Будапешта. Одна газета даже просила меня написать несколько статей о моей работе в контрразведке, а какой–то издатель книг в бумажных обложках посулил мне на удивление высокий гонорар, если я соглашусь создать ряд романов — на основе подлинных событий из моей жизни, разумеется — о великом шпионе и двойном агенте. Вместо романов я предложил им несколько своих памфлетов: «Что такое СБГН», «Пацифистская армия», «Как Ганди шел к мировой революции». Издателей это не заинтересовало.)
В понедельник днем ко мне в гости пожаловал П (вы его помните, именно он и воспитал из меня лазутчика). С ним были двое незнакомцев (назовем их, пожалуй, Твердый знак и Ы ). П представил их мне как работников ФБР. Все трое долго поздравляли меня с успешно выполненным заданием и выражали сожаление по поводу того, что мы, вероятно, уже никогда не узнаем, кто нанял Тайрона Тен Эйка и кого он хотел устранить. Затем Твердый знак твердо заверил меня, что впредь ФБР больше не будет следить за мной, читать мою почту, прослушивать телефон и выносить мусор, поскольку я доказал свою благонадежность и приверженность гражданскому долгу.
— Думаю, после всего, что вам довелось пережить, ваше мировоззрение очистилось от этой шелухи, — подвел итог Твердый знак.
— Надо полагать, — неуклюже соврал я, потому что мне не хотелось вступать в прения. Я знал, что уже через неделю ФБР опять начнет шпионить за мной. (Так и случилось. Они потом качали головами и уверяли друг друга, что я — законченный псих.)
Ну а главным итогом всей этой истории стало вот что. Если прежде я едва трепыхался и вел свою работу без души, то теперь моя миротворческая деятельность заблистала всеми гранями. После той ночи в обществе Тайрона Тен Эйка в окрестностях Тарритауна я открыл для себя смысл жизни, проникся чувством долга перед обществом и сознанием необходимости бороться за равенство для всех.
Только дурак может думать, что, если он один раз оступился и изменил своей приверженности милосердию, значит, милосердие как таковое — штука бесполезная и не может служить началом всех начал. Я низко пал, поддавшись злым чарам искусителя, Тайрона Тен Эйка, но теперь снова твердо стою на ногах и надеюсь, когда–нибудь мне удастся возместить ущерб, причиненный моим отступничеством.
Анджела очень помогает мне. Иногда мы вспоминаем случившееся, когда она чинит мой печатный станок или везет меня в своем «мерседесе» на какую–нибудь мирную демонстрацию. Она призналась мне, что была рада, когда я напал на ее брата. Оказывается, она была в восторге и даже подбадривала меня возгласами, которых я, правда, не слышал в пылу борьбы. Короче, все медленно, но верно возвращается на круги своя.
Человек по природе своей жесток, но лишь потому, что он — наполовину животное. Однако пришла пора покончить с жестокостью. И если это необходимо, стало быть, это возможно.
Ну, ладно, довольно. Во вторник утром, в одиннадцать часов, здание ООН, понятное дело, не взорвалось. Никакого заминированного грузовика возле него и в помине не было. Но зато были мы с Анджелой. Мы вышагивали туда–сюда перед главным входом с лозунгами в руках, пока не появились полицейские. Они отобрали лозунги, затолкали нас на заднее сиденье патрульной машины и отвезли в участок, чтобы взять под стражу за пикетирование без разрешения городских властей.
Думаю, вы и сами знаете, что было начертано на наших лозунгах.
«Бомбы — вне закона» — вот что.
Ограбление банка
Глава 1
— Да, именно так, — внушительно сказал Дортмундер. — И это вы и ваша семья можете себе позволить всего за какие–то десять долларов.
— Ну надо же! — потрясенно произнесла хозяйка дома, довольно миловидная женщина лет тридцати пяти. Судя по тому, как выглядела комната, в которой они находились, превыше всего на свете она ценила чистоту и порядок. Гостиная, обставленная удобной, хотя и напрочь лишенной индивидуальности мебелью, была прибрана с такой тщательностью и великой страстью к чистоте, что напоминала интерьер новенького жилого прицепа. Портьеры по обе стороны широкого окна выглядели такими прямыми, а каждая складочка на них — настолько идеально закругленной и гладкой, что больше походили не на куски ткани, а на искусную гипсовую подделку. Из окна, которое они обрамляли, открывался вид на аккуратную, залитую весенним солнцем голую лужайку и не менее аккуратную асфальтовую дорожку, на противоположной стороне которой находился домик «в сельском стиле», каждой деталью отделки как две капли воды похожий на соседний.
Готов поспорить, что эти портьеры у неё не такие уж чистенькие, подумал Дортмундер.
— Да, — повторил он вслух, обводя широким жестом рекламные проспекты, теперь уже покрывавшие не только кофейный столик, но и пол вокруг него. — Вы получаете и энциклопедию, и «Удивительную Научную Библиотечку для Подростков» с книжной полкой для нее, и глобус, и право в течение пяти лет бесплатно пользоваться всеми информационными данными нашего гигантского исследовательского центра в Батте, штат Монтана, и…
— Но ведь нам не придется ездить для этого в Монтану, не так ли? — Хозяйка принадлежала к числу тех подтянутых и «уютных» женщин, которые умудряются выглядеть хорошенькими даже с нахмуренными бровями. Удел жизни подобных дамочек — это в лучшем случае дослужиться до места заведующей столовой ОСОД, так ведь нет же, вот она, в этом гетто для «белых воротничков» в самом центре Лонг–Айленда.